Глава 4 (2/2)

— Ирина Ренатовна, я бы не стал так безоговорочно верить в эту историю. Подросткам свойственно преувеличивать.

— Ну он как бы мне сам признался, что спал с девочкой.

— Но вы ничего об этом не сказали.

— Конечно, я не говорила, до тех пор пока Лена не сочла для себя возможным обнародовать этот факт.

— Ну… Лена сама говорит, что всё было добровольно. — Тут, знаете ли, я этого не одобряю, но сердцу не прикажешь.

— Николай Павлович, вы понимаете, что говорите? — глаза Каримовой сверкнули недобрым огнём. — Даже если расценивать… Кхм, их сексуальный контакт как необдуманный однократный импульс, нежелание Лены продолжать отношения в подобном формате должно быть определяющим. Степнов её преследует и ведёт себя как неуравновешенный психопат. Сегодня он Игоря ударил за поцелуй в щёку, а завтра что, Кулёминой в лицо кислотой плеснёт?

— Ну вы… Знаете, по-моему, слишком драматизируете.

— А вы можете дать гарантии, что этого не произойдёт?

— Ну что вы, Ирина Ренатовна, Виктор Михайлович - хороший преподаватель, тренер отличный, к детям со всей душой. В конце концов, Ранетки благодаря ему появились.

— Поправочка, Николай Павлович, Ранетки появились, потому что у нас в школе с инвентарём спортивным беды, и вы взяли Степнова этим аргументом. А так он и близко не подошёл бы к группе, — Лена скептически ухмыльнулась.

— А ещё кое-кому нужно было выпендриться перед комиссией из министерства, — флегматично дополнила Лера.

Спор прервала открывшаяся без стука дверь.

— Вызывали, Николай Павлович? — Степнов вошёл в кабинет и тут же отступил вглубь помещения, чтобы дать пройти Борзовой.

— Вить, вот делегация у меня. Говорят, рукоприкладствуешь, — Савченко внимательно посмотрел на физрука.

— А ещё малолеток совращает, — буркнула Лера.

— Новикова, что там у меня с Кулёминой, дело не твоё! — рявкнул мужчина, повернувшись на голос.

— Заметьте, Николай Павлович, имён я не называла, — ехидно протянула Лера.

— На воре и шапка горит, — пробормотал Гуцулов.

— Так-так, Степнов, а что там у вас с Кулёминой? — Борзова грозно сдвинула брови.

Физрук густо покраснел и замялся.

— А со Степновым у нас то, Людмила Фёдоровна, что мы с ним… Хм, по моей глупости переспали и при его полном согласии. И теперь Виктор Михайлович думает, что имеет на меня права, как на недвижимое имущество. Это в том смысле, что я без его разрешения ни охнуть, ни вздохнуть не могу. И дед мой его в этом поддерживает, всячески поощряя пристрастие к лолитам. Хотя, разумеется, думает, что розу я для Витеньки берегу на «после свадьбы». И Гуцул по морде получил как конкурент на бесценное сокровище, — ирония в голосе Лены была неподражаемо горькой.

Завуч закрыла лицо руками и осела на стул, который предусмотрительно выдвинул для неё Игорь.

— Когда…? — прохрипела женщина.

— В прошлом году. В декабре, если быть точной, — невозмутимо уточнила Кулёмина.

Виктор побледнел.

— Вы… Вы ничего не докажете, — внезапно закричал мужчина.

— То есть есть что доказывать, да, Степнов?! — рыку Борзовой позавидовал бы любой тигр.

— Людмила Фёдоровна, да врёт она всё! Это подростковые выбрыки! Лене не нравится, что её дедушка попросил меня за ней приглядывать. Она-то привыкла к вседозволенности — родители в отъезде, из Петра Никоноровича верёвки вьёт. А тут появился человек, который может с ней пожёстче.

— Пожёстче — так это ему в БДСМ-клуб, — шепнула Лера на ухо Каримовой.

Женщина, не удержавшись, прыснула.

— I wanna do bad things with you, — достаточно громко, чтобы услышал «виновник торжества», пропел Игорь.

Кулаки Степнова сжались так, что костяшки побелели.

— Не старайтесь оправдываться, Степнов, вас выдало уже то, что вы произнесли имя, которого Новикова не называла.

— Однако, Людмила Фёдоровна, доказательств у меня действительно нет. Тут моё слово против слова этого истерика. И поскольку Николай Павлович склонен поверить своему образцовому козлопасу, я бы хотела забрать документы из школы. Конечно, останется ещё квартира деда, в которой Степнов, видимо, скоро пропишется, но ничего не мешает мне поступить в техникум в каком-нибудь Питере. Естественно, после совершеннолетия.

— В каком смысле скоро пропишется?

— А они с досточтимым Петром Никоноровичем р-роман вместе ваяют. Вместе ваяют, вместе усугубляют, ну, по пятьдесят, а потом ещё по пятьдесят, понимаете?

— Пьют, что ли? — брови завуча взлетели к линии роста волос.

— Ну, не до скотского состояния, но до… Хм, приятной лёгкости сознания.

— Кулёмина, что ты несёшь? — Степнов сорвался на фальцет.

— А чего, вру, что ли? Кто вчера два литра настойки уговорил, рябиновой сорокоградусной? Для здоровья и вдохновения!

— Николай Павлович, я требую увольнения по статье, — Борзова встала, опёрлась руками о директорский стол и нависла над Савченко.

— Людмила Фёдоровна, ну, Людмила Фёдоровна, не надо горячиться, горячиться не надо! В конце концов, у нас действительно нет доказательств.

— А слов девочки мало?! — от вопля завуча в кабинете задрожали стёкла.

— Да, знаете ли, недостаточно, — гнев Николая Павловича был куда менее впечатляющим. — Вы мне предлагаете хорошего учителя по статье уволить, карьеру ему сломать, на основании чего? Чего, я вас спрашиваю?! Подросткового бунта?! Я понимаю Лену, которой хочется свободы, возможно, внимания — всё-таки родители в долгосрочном отъезде — но, по-моему, единственное, что мы можем тут рассматривать, — это синяк Каримовой, да и то, не наше это дело, а милиции. Степнов, не сдержался?

— А надо будет, и милицию вызовем ради Ирины Ренатовны, — зло сверкнула глазами Лена.

— Ну охуенно, блять! — рявкнула Лера не менее угрожающе, чем Борзова, которая приподняла бровь, но формулировку не раскритиковала. — То есть вы считаете, что ударить коллегу — это… Хм, «не сдержаться»? А про разбитое лицо Гуцула вы, видимо, вообще предпочитаете не вспоминать. Так вот, Николай Павлович, я вам это замять не дам. Сегодня же с отцом поговорю.

Дверь кабинета распахнулась и снова без стука.

— Николай Павлович, я к вам! — объявила Зеленова вместо приветствия.

— Полин, давай, позже? Я занят! Не видишь, у меня тут заседание инквизиции!

— Ну тогда считайте меня Торквемадой, ну, или Главным псом Господним, как вам будет угодно, — девушка решительно прошла в кабинет. — Я немного слышала, о чём вы здесь… Кхм, мило беседовали. И кажется, загвоздка вся в том, что у Кулёминой нет доказательств настойчивого внимания великовозрастного извращенца, Гумберт Мценского уезда, блин. Так вот, доказательства есть, но не у Лены, а у меня.

В кабинете повисла тишина, которой воспользовалась Полина, чтобы невозмутимо достать из сумочки телефон и найти в библиотеке нужный файл.

— Слышишь, Кулёмина, ты не против, если я тут кино с тобой в главной роли благородной публике покажу?

— Нет, не против, я и так здесь до белья разделась, правда понятия не имею, что там и откуда это у тебя.

— Не переживай, рейтинг — эрочка.

— Да хоть НЦ-музыку крути, — нервно хихикнула Лена.

— Я, понимаете ли, однажды, после совмещённой физкультуры, браслетик в раздевалке забыла, вернулась, чтобы его забрать, а из зала — ругань. Открываю дверь раздевалки и наблюдаю харасмент как он есть.

— Чего наблюдаешь? — сдвинул брови Савченко.

— Домогательства в чистом виде, — холодно ответила Полина и нажала на кнопку Play.

Зеленова не соврала. Ничего чересчур откровенного в ролике действительно не было. Но и истолковать запись иначе чем домогательства было невозможно.

На видео физрук, прижав Лену к стене, убеждал её в том, что Гуцулов — не лучшая партия и что ему, Степнову, она нравится по-настоящему. А когда мирные увещевания не помогли, мужчина сорвался на крик о её беспросветной глупости и о своих романтических страданиях.

Наконец, запись закончилась.

— Полина, у меня к тебе только один вопрос — почему ты сразу не пришла с этим ко мне или Николаю Павловичу? — произнесла Борзова, но было понятно, что ответа ждут все.

— Понимаете, Людмила Фёдоровна, — Зеленова внимательно посмотрела на Лену и ненадолго замолчала, подбирая слова. — Ведь о Кулёминой и Степнове слухи по школе ходят разные, и я не особенно в них вникала. Сняла я это на всякий случай, потому что подобное поведение выглядит как нечто очень нездоровое. Но в тот раз скандала не случилось, Кулёмина не обнародовала эту ситуацию и… Кто я такая, чтобы лезть не в своё дело? А сейчас у нас школа гудит как растревоженный улей, и… Мне стало понятно, что… Хм, этот материал может оказаться для Кулёминой полезным. К тому же я, откровенно говоря, не знала, как вы отреагируете, даже когда сюда шла. Может, вы Лене разнос устроили бы за совращение несчастных учителей, — девушка горько фыркнула. — Судя по лицу Николая Павловича, я почти не ошиблась. А теперь, простите, мне, наверное, на урок пора. Однако вы должны знать, что копию видео я заботливо сделала. На всякий случай. И не одну. И да, Николай Павлович, я слышала о требовании уволить Степнова по статье. Искренне к нему присоединяюсь. И если этого не случится, я расскажу бабушке о том, что в школе у нас с полного поощрения администрации работает педофил. Вам нужно описывать всю степень её потенциального недовольства?

Савченко изменился в лице. Взрывной темперамент Эмилии Карповны был их головной болью уже больше десяти лет.

— Ну ты и дрянь, Зеленова, — зло бросил Степнов.

— Лучше быть дрянью, чем педофилом, — девушка в долгу не осталась.

— А ты — сталкер, абьюзер и извращенец, — прошипела Лера, пытаясь испепелить мужчину взглядом.

— И неуравновешенный хам, — флегматично добавила Каримова.

Директор тяжело вздохнул.

— Я бы попросил всех, кроме тебя, Вить, покинуть кабинет. Думаю, Виктор Михайлович напишет заявление по собственному.

— Что? — хором и с одинаковой воинственностью возопили Борзова, Каримова и Новикова.

— Интересно девки пляшут, — вторил Гуцулов.

— Опизденеть, — тихо, но достаточно чётко, чтобы её услышали, припечатала Кулёмина.

— Нет, всё-таки рано я собралась на урок. Пожалуй, сегодня Зое Семёновне придётся обойтись без моих блистательных ответов, — Полина вернулась к столу, отодвинула свободный стул и села, закинув ногу на ногу.

В каждом её жесте читалось невозмутимое хладнокровие. Наверное, она бы и убила с таким видом.

— Николай Павлович, вы меня, видимо, не услышали или я недостаточно ясно выразилась. Попробую сформулировать несколько иначе. Ни о каком уходе по собственному желанию речи быть не может. Вы либо увольняете эту пародию на учителя по статье, либо я сделаю всё, не без помощи бабушки, конечно, чтобы предать это видео самой широкой огласке, думаю, даже с разрешения Лены.

— А я в свою очередь распишу папочке пребывание педофила в стенах школы, более того, запись эту… Ты же поделишься, Полин? Тоже покажу. И я не думаю, что подполковник милиции Новиков впечатлится любовью Виктора Михайловича к детям или этой прекрасной патриархальной романтической историей.

— Людмила Фёдоровна, как непосредственное руководство Степнова, пожалуйста, проследите за тем, чтобы коллективное требование было удовлетворено, — холодно отчеканила Ирина. — А то я ж девочек-то поддержу.

— Я и сама их поддержу, Ирина Ренатовна, всеми силами и фибрами души. Надо будет — до министерства дойду.

— Вы в меньшинстве, Николай Павлович, — Новикова с трудом удержалась от того, чтобы не добавить «в сексуальном». Судя по сдавленному смешку Гуцула, эта мысль пришла в голову не только ей.

— Виктор Михайлович будет уволен по статье, — безжизненным голосом произнёс Савченко через минуту.