Глава 3 (2/2)

— Ложь, и ты это знаешь. И Малфой знает.

Драко…

Гермиона сглотнула при мысли о нем. Она хотела составить ему письмо, в котором рассказывала бы все, что она чувствовала, что происходило, и как сильно она его любила всю их совместную жизнь. Не находились правильные слова, чтобы выразить это, каждая попытка написать послание заканчивалась слезами. Разве можно рассказать о годах в нескольких строчках? Подобрать правильные выражения было невозможно.

Однажды она улыбнется ему и попросит за все прощения. Но это будет не сегодня. Сегодня ей предстояло поклясться ему в вечной любви.

— Гермиона, пора! — Пэнси занималась всей организацией, так что она была их таймером, сообщавшим по минутам кому и куда двигаться. Грейнджер попросила минуту и отошла к дневнику.

Новая страница, новая запись с датой, которые она как правило не писала, и всего две строчки для него.

Даже если вдруг я не смогу никогда сказать тебе этого вновь сотню раз, я люблю тебя каждую секунду, каждое мгновение моей жизни. Ты — лучшее, что со мной случалось. И если это прощание, то я знай, что я буду искать тебя в тысяче миров и десяти тысячах жизней, пока не найду.

Скатившуюся слезу пришлось аккуратно стереть и быстрым шагом вернуться к остальным. Гости уже были в их небольшом саду, рассаживались, пока Гермиона наблюдала за ними из-за прикрытых штор. Малфой разговаривал с Блейзом у самой цветочной арки и все время поглядывал туда, где стояла Гермиона. Он не мог её видеть, но как будто знал, что она там.

— У нас с тобой всё получится, — сказала она себе и малышке, что сегодня была чуть более активной, чем обычно. — Мы постараемся не упасть.

— Я не позволю тебе свалиться на этой дорожке, — Поттер пристроился за спиной и положил голову ей на подбородок. — Если ты не возражаешь, конечно.

Грейнджер хлопнула глазами не совсем понимая, что он имеет в виду.

— Ты хочешь… повести меня к алтарю?

Он кивнул.

— Если этого хочешь ты.

Она знала, что еще секунда и макияж будет безвозвратно испорчен. Когда родителям не удалось вернуть память, Гермиона не раз думала о том, что теперь её семья — это друзья и любимый человек. Кроме них у нее не осталось никого, кто помнил бы о ней.

— Гарри, мне нельзя плакать, Пэнси меня убьет, — Гермиона спрятала лицо в ладонях, а через мгновение угодила в крепкие объятия.

Все вставало на свои места, так, как и должно было. Они будут счастливы, они будут живы. Внезапная уверенность загорелась в душе путеводной звездочкой, за которой было нестрашно следовать. Под руку с теми, кто дорог, Гермиона не боялась ничего.

— Время, время, время! — Паркинсон пронеслась вихрем мимо и застыла, лишь когда увидела эту пару. — Грейнджер, если ты плачешь, тебе конец.

— Я в порядке, — она не плакала, а как раз наоборот, светилась. Улыбкой, счастьем, любовью. Отстранившись от Гарри она положила руку ему на локоть и кивнула. — Мы готовы.

— Отлично, тогда начинаем.

Речи, приветствия, какие-то длинные рассказы о двух заблудших душах — все это прошло мимо Гермионы.

Не упасть, не упасть, не упасть.

Чувство в груди было не тревогой, а предчувствием чего-то хорошего. Может быть, чудеса все же иногда случаются? Если так, они стали одним из таких.

Она была готова.

Её открыли миру, как самое большое сокровище сегодняшнего вечера, по бокам от аллеи загонялись крохотные огоньки гирлянд, и заиграла легкая приятная мелодия. Одна из тех, под которую они с Драко танцевали несколько лет назад в своей квартире, погруженные лишь в свою любовь.

На мгновение у Гермионы перехватило дыхание, от вида и от внимания, которое было направлено к ней. Но Гарри сжал её ладонь на своем локте и вместе с ней пошел вперед. Он не позволит ей упасть. Никогда.

Но самое важное было не это. Не то, как Гермиона шла по рассыпанным лепесткам белоснежных роз, не платье, не гости, не музыка. Драко. Целый мир уменьшился лишь до размеров этого сада, в котором солнцем был он. Его глаза и его улыбка. Он.

Будущий муж, отец её дочери, её лучший друг, её опора, поддержка, смысл её существования. Всё, что было ей когда-либо нужно.

Издалека Гермиона увидела блестящие искорки в его глазах, их оказалось достаточно, чтобы все остальное перестало волновать. Если бы её попросили описать это чувство, она уверенно сказала бы, что это необъяснимо. Это не похоже на бабочки в животе или умиротворение. Это взрыв глубоко в душе всех цветов радуги, ощущение полета и приземленности одновременно, предвкушение и знание, что всё на своих местах.

Она бы выбрала его из тысячи других, и знала бы, что это правильное решение. Позволить себе любить его, ему любить себя — как подарить себе рай на земле. Даже если они не достигнут его после смерти, Гермиона прожила все так, как хотела. Даже если ей предстоит погибнуть, она сделала в этой жизни все так, как должна была.

В горе и в радости. В богатстве и в бедности. В болезни и здравии.

— Ты, как никто другой, знаешь, каким разочарованием была эта жизнь, — Драко стоял напротив, сжимая её ладонь, и всхлип сам по себе вырвался из груди. Он погладил её щеку большим пальцем продолжил. — Я сделал так много плохого, и получил за это по заслугам, и я нахожу это справедливым. Но одного я не смогу понять никогда. После всего мне подарили величайший подарок во вселенной. Мне дано любить тебя, Гермиона. Дано каждый день, пока я живу, и я этого не заслужил. Я клянусь быть человеком, который этого заслуживает. Клянусь никогда тебя не разочаровывать. Клянусь быть хорошим отцом. Клянусь стать тем, кого ты хотела бы видеть рядом с собой в своих самых смелых мечтах.

Тонкая полоска кольца была надета на её безымянный палец. Гермиона сжала пальцы Драко и тяжело сглотнула, прежде чем начать свою клятву.

Как заставить его чувствовать всю её любовь? Как рассказать ему, что любые проблемы преодолимы, когда он рядом? Как вложить это все в несколько слов?

Гермиона открыла рот, но слова застряли в горле. Как огромная волна ценами на нее обрушились тревога и паника, сама земля пошатнулась и стала расплываться в силуэтах. Это был крик Пэнси, который она услышала со стороны, и руки Драко, которые удержали её на месте от падения.

Грейнджер опустила взгляд вниз и увидела, как по белоснежной ткани платья расплывается алое пятно крови. И тогда закричала уже она, давясь ужасом от осознания, что происходит. Не только она, они умирали.

Чудес всё же не бывает.