Глава 9. Сибби (часть II) (1/2)

Сначала это его утомляло. Потом стало надоедать. А сейчас уже до невозможного осточертело и выводило из себя. Первое время он убеждал себя в том, что всё это продлится неделю, может чуть больше. Затем пришлось так же уверять собственное терпении в сроке на две или три недели. Потом речь пошла о месяце, плавно перетёкшим во второй по счёту.

Замкнутый круг бессмысленного ожидания, которое с каждым днём всё сильнее и сильнее давило на Сибби тяжёлым грузом скуки, злости и несправедливости. Никогда прежде мать так не поступала с ним, даже если их отношения внутри семьи накалялись до предела из-за случайных недопониманий. Можно было бы привести в пример тот раз, когда он собственноручно разорвал свою помолвку с милой Сви́ди — Мавен тогда решила дать сыну урок дисциплины, распорядившись упечь его за решётку на целый, без одной трети, год; однако в тот фарсовый период своей жизни Сибби получил приговор прямым текстом из уст матери, успел возразить, получить отказ и, наконец, морально подготовиться к наказанию. А сейчас…

Это можно было бы назвать похищением, но язык всё-таки не поворачивался к подобному наименованию — ведь приказ опять таки отдала Мавен. Конечно же Сибби понимал всю тяжесть её нынешнего психического состояния, но дойти до такого… Она продумала всё: от их разговора после траурных ритуалов об Ингун и до найма его будущих попутчиков, каждого из которых ему теперь хотелось выпотрошить, а души отправить на корм тварям из Обливиона. Как же похоже на матушку. Да, долгосрочные планы всегда были её уделом.

Сибби до сих пор с отвращением и унижением вспоминал тот момент, когда очнулся в повозке связанный по рукам и ногам, с непрозрачным мешком на голове и кляпом во рту. Первые сложившиеся в панике догадки, разумеется, убедили его в том, что он зря не прислушивался к материнской паранойе, но всё прояснилось, когда повозка и правящие ею остановились и глазам Сибби наконец-то дали волю. Он расспрашивал наёмников недолго, догадавшись обо всём самостоятельно: его усыпили и вывезли из родового поместья в день приезда, после чего они, должно быть, ехали без остановок всё то время, что он провёл без сознания. Ранним утром их небольшой отряд (или вернее будет назвать это «тюремным эскортом») достиг границы Скайрима с Морровиндом, а вскоре двинулся на запад и, преодолев торговую тропу в горах Валус, оказался в Сиродиле, неподалёку от Чейдинхола. Лишь тогда Сибби дали полную свободу, предупредив однако, чтобы он не пытался бежать. Мотивируясь этим напоминанием, он отсчитал ещё два с половиной дня непрерывного пути, после которых они добрались до северного города центральной провинции.

Брума. Сибби бывал здесь в общей сложности три раза: первый — ещё в детстве, второй — после совершеннолетия, и третий — ещё позже во время сопровождения матери в одной из её деловых поездок. Прежде это место казалось ему куда приятнее, и главной тому причиной, несомненно, была абсолютная свобода. Второму его посещению даже посчастливилось выпасть на день некоего городского праздника, название которого Сибби не запомнил, но ярко отложил в памяти ночные гуляния местных жителей, заливающихся выпивкой до беспамятства. Наверное, из-за этих-то гуляний причина праздника от него и ускользнула.

Сейчас же он был самым настоящим пленником. Простое перемещение по городским улицам, слава Шору, ему не смели никак ограничивать; по крайней мере открыто — Сибби чувствовал, что за ним следят, но никого не замечал сколь бы ни пытался выявить таящихся шпионов. Не беря в расчёт прогулки, остальное время он проводил в окружении телохранителей. В сравнении с той компанией, что провожала его до родового поместья, теперь их было больше на добрый десяток. Сибби не заметил, когда именно они прибыли, но был уверен в одном: их услуги стоили матери целого состояния.

Четыре месяца. Холодное дыхание Исмира, четыре прокля́тых месяца! Иногда Сибби просыпался со странным ощущением того, что время замерло на месте и не желает двигаться вперёд, словно на всю Бруму пало некое проклятие богов, заставившее город оцепенеть и оставаться в полной неизменности. Увы, но если во всём этом и было виновато чьё-то влияние, то принадлежало оно точно не богам. Лишь Мавен. Лишь его матери.

Сибби тоскливо поглядел на дно сжимаемой в руке кружки. Почти всё. Заказать ещё? Нет, иначе он не дойдёт до дома самостоятельно и придётся унижаться, принимая помощь от телохранителей, что даже сейчас наблюдали за ним из-за углового столика трактира. Может лучше потребовать у хозяина ещё того чудного пирога с угрём и острыми специями? Тоже нет, он и так заметно поправился за последнее время — ещё немного и придётся обзаводиться новой одеждой.

Сибби отодвинул кружку и оглядел общий зал. Вечерняя пора наполнила заведение битком: рабочие с расположенных неподалёку от города шахты и лесопилки, торговцы, успевшие закрыть свои лавки до завтрашнего утра, простые жители, даже парочка разодетых в просторные мантии колдунов из местного Конклава Имперского Синода — все собрались под одной крышей, чтобы проводить уходящий день медовой чаркой, бокалом вина или кружкой пива. Какой-то крошечной частичкой сознания Сибби радовался за них, в то время как остальной его разум разрывался от обыкновенной зависти. Пусть все они лишь городская чернь, но у них сейчас есть то, чего он сам был несправедливо лишён. Свобода.

Глаза Сибби невольно столкнулись с одним из телохранителей. Сегодня за ним присматривал весьма занимательный дуэт — тот каджит с оборванным ухом, которого он видел в отряде ещё по дороге через Рифт, и огромная баба-имперка, чьи размеры могли бы легко поспорить с любым местным работягой мужского пола. Подумать только — ну и уродина, пронеслось в голове у Сибби, пока он изучал плоское лицо наёмной воительницы с двумя параллельными шрамами, один из которых делил пополам её нос, а другой огибал контур нижней губы. Впрочем, вряд ли кто-либо мог осмелиться сказать ей подобное, глядя в глаза.

Каджит изогнул мохнатую морду в нахальной улыбке, утёр завитые усы после мгновением раньше осуществлённого глотка и тут же показал Сибби неприличный жест когтистым пальцем левой руки. Ишь ты, совсем страх потеряли! Попробовал бы этот ходячий ковёр провернуть подобное с Мавен или, хотя бы, просто в её присутствии.

Неприятное наблюдение быстро переубедило его на счёт выпивки. Сибби подозвал суетящегося за своей стойкой трактирщика и молча показал на опустошённую кружку перед собой. Хозяин заведения выполнил приказ без колебаний, и уже через каких-то полминуты тара Сибби вновь пенилась новой порцией местного эля. Питьё, к слову, здесь подавали весьма недурное, что заставляло Сибби уже какое-то время задаваться вопросом об истинных причинах столь необычного явления. Лично он видел тут только два возможных варианта: либо Сиродил и Скайрим слишком сильно различались в правилах пивоварения, либо он попросту привык к этой дряни и оттого перестал различать разницу.

Покончив с последней на сегодня кружкой и оставив на столе несколько монет, Сибби поднялся со стула. Стараясь придавать каждому шагу твёрдости, он побрёл ко входной двери, надеясь что его «няньки» задержаться здесь подольше и не пойдут за ним сразу.

Горячность всего тела после тепла заведения и успевшей усвоиться выпивки вступила в яростную борьбу с уличным холодом, от которого Сибби пробрала кратковременная дрожь, а зубы непроизвольно застучали друг о друга. Местные норды говорили, что зимы в Бруме такие же свирепые как и на их северной вотчине, однако верилось в это с трудом — особенно самому Сибби, который прожил в Скайриме всю жизнь и бывал на истинном севере, вроде Виндхельма или Винтерхолда. Первопричиной вечного холода, что царил почти во всём графстве, была исключительная близость владения к Джерольским горам, откуда ветер за считанные дни сносил месячные массы снега. Ещё и время года выдалось самое неподходящее — основание месяца Вечерней Звезды. А учитывая ещё и то, что территориально Брума была максимально приближена к Скайриму, отличий в сезонном климате вряд ли могло быть много.

Сибби глубоко вдохнул морозный, насквозь пропитанный ледяной силой воздух и шумно выдохнул, породив перед собой густое облако пара. Над головой у него, в такт пронзившему всю улицу порыву ветра, скрипнула старая вывеска с выцветшим изображением соснового дерева и золотистого пятна на нём, под которым красовалось название трактира: «Замёрзший улей». Холод, ёжась подумал Сибби, повсюду этот мерзкий холод, будь он проклят. А заодно и весь этот грязный городишко. И матушка со своей больной головой вместе с ними обоими.

Он шёл по одной из центральных улиц, что брала своё начало у западных стен и тянулась сквозь весь город на восток — в сторону ныне опустевшего рынка. Из жителей ему попался только местный нищий, усердно пытавшийся согреть своё немытое тело возле большой уличной жаровни, выполненной в форме миниатюрной смотровой башенки. Оказавшись у следующей похожей конструкции, Сибби невытерпел и задержался возле неё на несколько лишних секунд, чтобы отогреть закоченевшие пальцы. Ощущая блаженное тепло вновь разогнавшейся в теле крови, Сибби грустно усмехнулся. До чего же он докатился, раз почти уподобился виденному совсем недавно нищенствующему оборванцу? Вернее, до чего его довёл материнский страх.

Выделенный Сибби дом располагался в жилом районе у самого сочленения южной и восточной городских стен. Комфортом это место похвастаться не могло, а если бы не приставленный к его содержанию слуга (хоть что-то мать сделала как следовало), то так и вовсе не было бы пригодно для житья. Каждый раз пересекая порог, Сибби вспоминал сразившие его при первом знакомстве с личными апартаментами кашель и чихание от царящей повсюду пыли — вероятно, до их прибытия дом долгое время находился в запустении, не смотря на то, что был богато обставлен. Догадаться о причинах подобной картины было не так уж и сложно: наверняка бывший владелец попал к Мавен в список должников и был вынужден отдать жилище в качестве залога; либо же он просто сбежал отсюда, осознав кого посмел разочаровать. Интересно, не его ли Сибби недавно видел на улице возле одной из жаровен?

— Рольф? — позвал он в голос.

После нескольких секунд, за которые Сибби успел избавиться от плаща и сапог, из-за дверей ведущих в правое крыло дома появилась знакомая фигура прислужника. Единственного прислужника, мысленно напомнил себе Сибби. Рольф был примерно одного с ним возраста и телосложения, отличаясь лишь густой, неухоженной, светлой шевелюрой на голове и темнотой, похоже ещё ни разу небритой бородки, которая прибавляла его годам обманчиво-дополнительное время жизни.

— Да, милорд? — парень коротко кивнул головой, параллельно закатывая рукава рубахи повыше от перепачканных мукой предплечий. — Как ваша прогулка?

Прогулка, про себя передразнил Сибби, оставляя плащ на полу и присаживаясь на шаткий табурет у ближайшей стены. Несколько секунд проведённых в тепле помещения и он снова чувствовал слабость от влияния того, что успел выпить за последние пару часов.

— Ужин готов? — Сибби спрашивал строго из принципа, ибо голода не ощущал, не забывая так же и об усложнениях в вопросе собственного веса за минувшие четыре месяца.

— Готов, милорд, — тут же отозвался слуга.

— Ванна?

— Ещё горяча, милорд.

— Известия?

Рольф потупил взгляд.

— Понятно, — протянул Сибби и поплёлся к лестнице.

Перед дверями в ванную комнату (в этом доме она, к сожалению, была одна - общая) Сибби задержался. Неприятное чувство стыда и унижения сражало его всякий раз, как он оказывался на этом пороге. Обычно, если мать или старший брат спрашивали его, то он никогда не отрицал, что женская натура является одной из его слабостей. Однако это были лишь слова — намного хуже вышло теперь, когда Сибби так опрометчиво попался в выставленный лично для него капкан. Не то чтобы его плоть жаловалась на те минуты, которые он провёл в компании мнимой жрицы Дибеллы в родовом поместье, но всё же прощать себе подобную оплошность было до тошноты низко. Вот ведь извращённая стерва! Овладела, заставила разомлеть, расслабиться и потерять голову, а потом просто сделала то, что ей было велено сделать.

Ну, хотя бы в прибывшем в Бруму отряде мерзавка не объявилась. Тем для неё лучше — Сибби не позволил бы оставить подобное отношение к себе ненаказуемым.

С усилием проглотив неприятные воспоминания, Сибби вошёл и захлопнул за собой дверь. Жар стоял такой, что на лбу да и по всему телу тут же выступила испарина. Жадно вдохнув горячий воздух с примесью какого-то пахучего масла, Сибби поспешил избавиться от камзола, рубахи и штанов, но опускаться в вытянутую деревянную лохань не спешил. Подойдя к запотевшему до полной слепоты зеркалу, он протёр стекло ладонью и уставился на то, что смотрело на него из отражения. Наскоро сформированные домыслы приобрели разочаровывающую форму: он действительно потолстел, а оброс так, что бородой мог почти сравниться с той неопрятной порослью, что овладела лицом Рольфа.

Сибби отпустил вздох. Когда же эта назначенная ему матерью пытка подойдёт к концу?

В дверь несколько раз грохнул чей-то кулак.

— Я занят! — крикнул в ответ Сибби.

Произошедшее следом возмутило его с той же силой с какой повергло в шок и неловкость. В ванной показалась громоздкая фигура. Сибби узнал в нём ту имперскую дылду из трактира лишь тогда, когда понял, что не успел опуститься в воду.

— Видала и пострашнее, — по-настоящему звериным голосом пробасила уродливая наёмница.

Сибби с трудом проглотил стремящуюся вырваться наружу злобу и наспех прикрылся снятой с себя только что рубахой.

— В чём дело? — прорычал он, изо всех сил стараясь сдерживаться от идеи того, чтобы запустить в нахалку первым, что попадётся под руку.

Наёмница некоторое время бурила его насмешливым взглядом, не переставая лыбиться, благодаря чему открыла ещё и нехватку нескольких передних зубов в своей пасти.

— Поступило распоряжение для тебя, лордик Чёрный Вереск, — её тон говорил, что она совершенно не стесняется излагаемых оскорблений, — Твоя мамаша прибыла в город и хочет тебя видеть.

Похоже, что Сибби был всё-таки прав насчёт власти богов над городом. Они, определённо, услышали его молитвы. Стараясь сдержать резко возросшее в себе ликование, Сибби понимающе кивнул:

— Непременно. Она уже здесь или заехала на постоялый двор?

Его собеседница фыркнула и сплюнула на пол.

— Госпожа Чёрный Вереск ждёт тебя в графском замке, парень. Торопись, а не то мамочка тебя, как пить дать, отшлёпает по нежному задку.

* * *</p>

Сибби одёрнул дублет с меховым воротником и золотистой узорчатой вышивкой, на всякий случай ещё раз потопал ногами, чтобы сбить с подошв остатки снега, откинул со лба волосы, и только тогда обнаружил, что сопроводивший его к трапезному залу стражник всё это время стоял рядом и таращился на него. Шлем с посеребрёнными узорами на низком забрале и гербом графства в области стрелки полностью скрывал выражение его лица, и Сибби мог только догадываться, что сейчас отражалось на нём. Чего уж тут думать? Наверняка и этот олух сейчас мерзко скалится.

— Открывай, — проворчал Сибби, кивая головой в сторону дубовой двустворчатой двери перед собой.