Глава 6. Привязанности (2/2)

Дирана коротко кивнула, развернулась и поспешила обратно к лестнице. Признаваться самой себе в этом совершенно не хотелось, но она жутко устала, а миновавший богатый ужин лишь подлил масла в огонь сна. Однако слова Сонрида неожиданно отогнали прочь часть усталости, вернув девушку в реальность - к тому, что она делала и что была намерена делать дальше. ”Двоё из Чёрных Вересков мертвы, а значит остальные окружат себя лучшей защитой”.

Снова оказавшись у задних дверей особняка, Дирана заметила идущую по дороге в сторону садовой беседки знакомую фигуру в пышном платье зелёно-травяного оттенка с множественными золотистыми узорами.

- Леди Танн. - окликнула она данмерку, ускоряя шаг, чтобы догнать её.

Супруга Эсмуса повернулась к ней и почти сразу двинулась навстречу.

- Да, дорогая моя? - оказавшись рядом, Ирьен неожиданно для Дираны подхватила её руки и зажала в своих. - Чем могу помочь? Вам понравился ужин? А платье? Должна признаться, это совсем старые вещи. Всё, что осталось от моей дочери, когда она уехала от нас с Эсмусом, чтобы повидать мир.

- Спасибо, всё было великолепно. Платье просто прекрасно. - на одном дыхании проговорила Дирана, нервно перебирая пальцами в сомкнутых на них тёмных ладонях данмерки. - Я хотела спросить, есть ли при дворе вашего лорда-супруга голубятня?

Лицо леди Танн исказила удивлённая улыбка.

- Голубятня? Фи, как это старомодно. Мой дорогой Эсмус уже тридцать лет содержит соколов. Вам нужно отправить тайное письмо, так ведь? - она хихикнула. - Можете говорить начистоту. В противном случае вы бы обратились к городским курьерам, но мы же обе знаем этих лентяев, да, дорогая моя?

- Да. Да, тайное. - сконфужено ответила Дирана. - Где у вас, в таком случае, живут почтовые птицы?

- А́ллия! - громко позвала Ирьен.

Несколько секунд спустя откуда-то из-за ряда высоких скульптур в саду появилась молодая данмерка в помятом платье, поверх которого сидел рабочий передник сильно перемазанный землёй. Руки девушки, несмотря на очень тёмный оттенок кожи, тоже были заметно испачканы земельной грязью, что наводило на мысль о её занятности пересадкой растений.

- Ах, вы только посмотрите на эту грязнулю! - воскликнула леди Танн, отпуская руки Дираны, чтобы театрально всплеснуть собственными. - Немедленно сними это грязное тряпьё и умойся, милочка - я не хочу видеть грязь по всему дому. Как сделаешь, проводи нашего дорогого гостя к почтовым соколам. Поняла?

- Да, ваша милость. Всё сделаю, ваша милость. - быстро ответила служанка.

- Хорошо. - Ирьен вернула взгляд на Дирану. - Оставляю вас в её... кхм... грязных руках. Увидимся завтра, дорогая.

Прежде чем Дирана успела как-либо увернуться, женщина приблизилась к ней и коротко поцеловала в лоб. Совершив этот чересчур гостеприимный жест, леди Танн изящно повернулась и, шурша подолом платья по мощёной дорожке, зашагала к беседке, где по-прежнему стоял её лорд-муж.

- Прошу за мной, миледи. - пропищала, привлекая к себе внимание названая Аллией служанка.

Девушка быстрым шагом двинулась к двери, на ходу заворачивая испачканные руки в передник. Дирана бросила последний взгляд на сад с обоими посетившими его хозяевами и поспешила следом за ней. В определённом смысле, почтовый сокол подходил даже лучше, чем голубь. Помимо скорости, эти птицы были выносливее, а запланированное письмо быстрее всего будет доставить в Скайрим напрямик - через Велотийские горы.

Мавен

Осознание этого было ей мерзко, отвратительно и, откровенно говоря, даже приводило в ярость. Никогда прежде Мавен не могла подумать, что ей придётся прятаться от каких-либо нежелательных визитёров. В её жизни бывали случаи, когда опасность оказывалась слишком близко и приходилось надёжно скрывать своё присутствие, но подобные ситуации обычно настигали её за пределами Рифтена, а никак не могли подстерегать в собственном доме. Будь на то её воля, она бы с неприкрытым наслаждением приказала перерезать глотки обоим прибывшим посланцам, чтобы их тела ещё до завтрашнего утра обнаружились в городском канале и были опознаны, как какие-нибудь перебравшие в таверне мёда или эля путешественники. Но позволить себе такое она не могла, да и посланники, судя по их настрою, не собирались так просто сдаваться. Будучи никем не приглашёнными, с лёгкостью противостояв наёмной охране поместья, два данмера заявились в её личный кабинет и обрушили сразу два послания.

Первое было возмутительно нелепым.

Второе же было ужасным.

С тех пор прошло четыре долгих дня. Четыре дня короткого сна, четыре дня злости, четыре дня постоянных споров, отправок срочных посланий, выяснения обстоятельств произошедшего, обращений за помощью в разбирательстве к ярлу... и, впервые за много лет, четыре дня слёз.

Ингун... Мавен плакала у гроба Хемминга лишь тогда, когда пришла к нему в зал мёртвых тайно - без лишних глаз. А теперь ещё и Ингун. Её милая, образованная, немного отстранённая, но всё таки опытная и надёжная Ингун. Её единственная девочка. Её дочь.

Она надеялась до последнего. До последнего пыталась убедить себя, что два серокожих наглеца пытаются её запутать, обмануть или по чье-либо указке ложно в чём-то обвинить. Но сегодняшним утром от одного из отправленных Мавен агентов пришло письмо. Ужасное письмо - наполненное соболезнованиями и полным подтверждением слов посланцев. Текст был написан с явными следами того, что его автор предпочитает говорить и писать на данмерисе, нежели на общепринятом в Империи диалекте, а составлен он был, судя по подписям в конце и гербе на печати - несколькими магистрами Великого Дома Телванни. То в чём её обвиняли слова мерзких серокожих стариков-колдунов было просто возмутительно, но, увы, слишком походило на правду. В своей безумной идее с экспедицией и поисками какого-то затерянного артефакта тёмных эльфов Ингун осквернила древнее захоронение Телванни, которое, согласно полученному Мавен посланию: ”...веками сберегало останки наших родичей - высоких и низких - каждый из которых внёс огромный вклад в развитие народа Азуры и был в десятки раз могущественнее любого отпрыска Чёрного Вереска и любого норда в целом”.

От дыма свечей у Мавен болели глаза, выжимая из них новые слёзы, но по-другому это мрачное подземелье было не осветить. Ответственная за городской зал мёртвых жрица Аркея давно уже спала, оставив своих драгоценных подопечных в одиночестве разлагаться и вонять, когда нанесённые на их останки масла начнут высыхать, теряя силу. Если вдруг ей захочется проснуться и спуститься сюда, то отговорка вроде ”хотела посетить усопшего сына” не сработает - Мавен проникла через главный вход под покровом ночи, взломав замок. Что ж, придётся выкручиваться иначе, а в таком случае мёртвой половине Рифтенского населения понадобится новый надзиратель, ввиду того, что старая жрица внезапно окажется повинной в увлечениях некромантией и жутких экспериментах. А может быть даже стоит использовать какой-либо иной вид связи с трупами - для убедительности.

И всё же, как бы это ни выглядело, и, как бы зловонно не было, только здесь Мавен сейчас могла побыть наедине со своими мыслями и внезапно сразившем её горем. Дома было слишком много глаз и ушей. Да, она могла бы приказать всем убираться в Обливион, но не хотела, чтобы привычная жизнь менялась. Это помогало хоть как-то отвлечься и успокоиться. Однако, в противовес этому, Мавен оказывалась завалена соболезнованиями от слуг, жителей города, посланников от двора ярла и, конечно же, регулярными визитами двух серокожий тварей, с которыми ей волей-неволей приходилось обсуждать последствия произошедшего конфликта. Гроб Хемминга находился в другом крыле зала, где традиционно хоронились все члены клана, имена которых Мавен помнила дословно, а претензии бесстыжих колдунов Телванни грозили тем, что Ингун не скоро сможет присоединиться к ним и навсегда упокоиться вместе с предками своего рода.

Она ждала давно. Он опаздывал.

Скрип двери вытащил её из накатившейся от усталости и тоски дрёмы. Мавен протёрла глаза, осторожно подхватила успевшую оплавиться сильнее всех остальных свечу и повернулась ко входу в зал. На верхних ступенях лестницы различалась крупная фигура в тёмном одеянии, дополненном таким же тёмным плащом за спиной. Капюшон надёжно скрывал лицо, но Мавен уже представляла себе, что увидит, когда он его сбросит.

- Клянусь всеми ликами Исмира, - прорычала она, - ты знаешь сколько я уже жду?

- Много лет, полагаю. - отозвался смешком хриплый мужской голос. - Ты всё такая же. - голова под капюшоном повернулась из стороны в сторону, послышался отчётливый звук вдоха через нос. - И места для свиданий всё ещё выбираешь удивительно неподходящие.

Мавен глубоко дышала, пока фигура спускалась по лестнице, ступая предусмотрительно осторожно, чтобы не шуметь. При своих достаточно крупных размерах, это ему удавалось весьма хорошо. Он приблизился и упёрся в неё взглядом. Она смотрела в ответ. Рука в тяжёлой меховой перчатке медленно поднялась вверх, взялась за край капюшона и скинула его с головы.

- Если позволишь, я скажу это за тебя. - проговорил он с яркой улыбкой, проклёвывающейся из под густой чёрной бороды, в которой слишком часто мелькала серебряная седина. - Да, я сохранился хуже, чем ты.

- Комплименты неуместны.

- Это факт, а не комплимент. Тебя же, помнится, беспокоили факты. Чаще и больше, чем всё остальное.

- И так остаётся поныне.

- Я рад. - обе перчатки уже были сняты с его рук, обнажив широкие ладони с сухой и местами морщинистой кожей. Одна из них тут же стала медленно подниматься к лицу Мавен и, так и не встретив сопротивления, легла на её щёку и ухо. - Я скучал, Мавен.

Она могла бы ответить, что тоже скучала, но это было не совсем так. Прошло много лет, многое изменилось и с ними обоими и с миром, в котором они жили когда-то. Это был её мир, а он и хотел, и не хотел быть его частью. Он ушёл, но иногда возвращался. Это были приятные визиты, однако она никогда бы не подумала, что увидит этого человека ещё хотя бы раз вплоть до самой смерти. Почему? Наверное потому, что в последний его приход она сама ему так сказала. Она сказала, что трёх детей ей будет достаточно.

И всё же, она не забыла про то, что где-то далеко от Рифтена и клана он существует, живёт и занимается тем, чем он хотел заниматься всю жизнь. Она послала за ним, и он сразу же пришёл, оставив всё, что его могло сейчас беспокоить и занимать. Он помнил её, а она помнила его и тоже скучала, хоть и по-своему.

Все их встречи начинались одинаково.

- Ты ни с кем не...? - Мавен намеренно не договорила.

- Ни с кем. - качнул головой он. - Я твой, Мавен Чёрный Вереск.

- Докажи.

Он сгрёб её в охапку и повалил на стол, где жрица обычно располагала очередного усопшего. Старые доски визгливо скрипнули, несколько свечей с глухим стуком упало на пол.

- Нас услышат. - попыталась предостеречь его Мавен, но её губы резко оказались скрыты его губами, и слова утонули в жадном поцелуе.

- Мне насрать. - ответил он, отстраняясь, чтобы быстрым движением отстегнуть пряжку кожаного ремня на поясе.

Новый поцелуй оказался ещё более диким. Он закусил её губу, вынудив Мавен злобно зашипеть, в то время как его рука рвала ворот камзола, отдёргивала рубаху и то, что было ниже и грубо обнажала груди. Покончив с её ртом, он накинулся на них, не сказав ни слова о том сколь сильно они сморщились и утратили былую красоту с их прошлой встречи.

Мавен не успевала дышать в такт его движениям, а он всё продолжал и продолжал. Одежда на ней превратилась в лохмотья к тому моменту, когда он добрался до исподнего, которое, к слову, ждала не менее печальная судьба - измученный ранними действиями лифчик он разорвал единым рывком посередине, а трусы, весьма болезненно для её кожи, сорвал с талии зубами. Зверь - так она называла его раньше, если он оказывался слишком груб в короткие часы проведённого вместе времени. Но сейчас всё было по-другому. Последние две их встречи разделяли неполные два года, а сейчас... подумать только, неужели прошло больше двадцати лет?!

Вошёл он в неё так же болезненно, как проделывал и всё остальное, но она готова была терпеть. Ради него - готова. Мало было таких счастливцев, ради коих Мавен Чёрный Вереск могла бы проявить подобное милосердие. Быстрые и тяжёлые толчки его бёдер причиняли столько же неприятных ощущений, сколько дарили удовольствия, отчего она готова была бесспорно поверить всем его ранним словам. Да, пожалуй, он не лгал - лишь настолько оголодавший мужчина может быть таким жестоким в любви. Последние дни причинили столько боли и тягот, а Мавен тоже хотела получить немного наслаждения. Она скрестила до сих пор обутые в кожаные сапоги ноги на его спине, сжала, оборачиваясь вокруг него будто змея, стремящаяся удушить жертву, а губами с трудом нашла его шею.

Закончилось всё слишком быстро, но, как бы горько ни было это признавать, дело было сделано, а об остальном можно позаботиться позже. В конце концов, вряд ли она теперь сможет добраться до дома самостоятельно. Она, не взирая на собственные ранее оглашённые опасения, даже не смогла сдержать крика без помощи его ладони, вовремя зажавшей её рот.

Он явно был обессилен, но нашёл в себе достоинство не сваливаться с неё на пол, а остаться на ногах. Мавен с трудом пошевелила правой рукой, закатала рукав и обтёрла им бёдра внутри и снаружи.

- Он... или она. - язык едва подчинялся ей. - Приживётся... Пусть приживётся.

- Боги решат, дорогая моя. - прохрипел он в ответ, нависая над ней. Губы его всё ещё улыбались из под бороды. - Мы же в храме, забыла?

- В храме Бога Жизни и Смерти. - усмехнулась она. - Смерти здесь полно. Теперь зародится и жизнь.

Слабость и боль от соития убивала. Мавен с трудом удавалось удерживать отяжелевшие веки открытыми. Он, похоже, заметил это. Справившись со своей одеждой, он укрыл её трясущееся от перенесённого оргазма тело своим плащом, надёжно укутал и поднял на руки. Она прижалась к его могучей груди, зазывая к себе его запах. Такой знакомый. Ах, если бы можно было заменить вонь проклятого Рифтена этим запахом и дышать им постоянно.

Она поняла, что он несёт её к выходу.

- Не уходи, слышишь? В этот раз - не уходи.

- Мы уже проходили это. Утром ты всегда передумывала. - заметил он.

- Это прошлое, а мы живём сейчас, хоркер ты безмозглый.

- Кто-то живёт, а кто-то нет, Мавен.

- Ты живёшь, - она не выдержала и тихо всхлипнула, - а двое твоих детей уже нет.

- Не надрывайся, любовь моя. Я останусь. Ради тебя, ради этого выродка из моего семени по имени Сибби, - он показательно качнул на руках её тело. - и ради него.

- Спасибо.

- Их убивают, да?

- Да, убивают. Убивают наших детей.

- Ты выяснила кто?

- Я не уверена точно. Надо проверить несколько догадок.

- Проверь как можно быстрее. Потом скажешь мне.

Она почти позволила глазам закрыться, но что-то остановило её. Привычное недоверие? Неуверенность? Нет, всё намного проще.

Страх.

- Ты правда останешься?

- Я же сказал, что останусь, Мавен. Я никуда не уйду пока тебе или нашим детям грозит опасность.

Она провалилась в сон.