Глава 7. Сибби (часть I) (1/2)

Дождь затянулся на второй день, укутав небо непроглядной пеленой серых туч, а меняющиеся по мере движения отряда дороги превратив в небольшие грязные реки. Под влиянием столь мерзостной погоды, даже мощёный рифтенский тракт перестал походить на себя, начав больше напоминать какой-нибудь лесной ручей, пожелавший расширить свои границы в рассвет осенней непогоды. Вот уже который раз, выскальзывая из тоскливой дрёмы, Сибби на мгновение удивлялся бегущему грязному потоку под собой, однако стоило слуху узнать размеренный стук копыт смешанный с водным плеском, как он всё вспоминал и старался сразу же мысленно отгородиться от всех неудобств, что сулило это знание.

А неудобств было достаточно: холод, дождь, компания, бессмысленность происходящего в конце концов. Сплошной дискомфорт, а Сибби Чёрный Вереск дискомфорт не любил.

Плащ промок до нитки, постепенно теряя своё защитное предназначение - рукава и воротник камзола и рубахи под ним начали пропитываться влагой уже несколько часов назад, заставляя одежду неприятно липнуть к телу, а капюшон отяжелеть и постоянно сползать на глаза, не говоря уже о волнами накатывающей от всего этого зябкости.

Сибби оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что за время его очередного короткого полусна спутники не решили вдруг нарушить полученный приказ и убраться подальше. Хотя, даже если бы подобное и случилось, то он вряд ли удивился бы этому - он полностью понимал их. Ещё бы! На полученный от матери аванс наёмники могли бы безбедно жить несколько месяцев, а вместо этого им сейчас приходится морозить и стирать себе зады в сёдлах, играя роль вооружённых нянек. ЕГО нянек. Любой кто когда-либо пользовался услугами денежных бойцов мог бы с уверенностью сказать, что вложение таких больших сумм, какую пожертвовала Мавен ради оплаты сих персон, - есть верх глупости и наивности, ибо нередко бывает так, что честь и верность иссякает из умов с той же скоростью, что и септимы из карманов. Вот из-за этого Сибби никогда не любил такое слово, как ”аванс”. Слишком безответственное и ненадёжное это было понятие.

И всё же, как бы неприятны не были его наёмные телохранители, Сибби быстро пришёл к выводу, что неприязнь и уважение к ним он испытывает пропорционально равное. Все они, невзирая на пол или возраст, выглядели бывалыми бойцами, что заставляло их излучать своеобразную ауру, которая будто прямым текстом говорила: ”не связывайся с нами - пожалеешь”. Это, к слову, опровергало все предрассудки на счёт их верности - если бы они не исполняли долг, за который им платилось золото, то и не обзавелись бы всеми этими шрамами и следами. Но ведь предполагать никто не запрещает, правильно?

Надеясь, что тяжёлый от впитавшейся воды капюшон достаточно скрывает его лицо, Сибби повнимательнее пригляделся к четверым наёмникам, ехавшим в ряд сразу позади него. Одним из них был каджит, у которого не доставало правого уха, двое других очень убедительно походили на имперцев, хотя могли запросто оказаться и бретонцами, а последний - высоченный и темноволосый детина с обширным красным ожогом на пол-лица мог быть только нордом. Следом за этой четверкой ехала куда более специфичная парочка: тощая аргонианка со светло-салатным оттенком чешуи и множеством длинных рогов на лбу и затылке, и такой же худощавый (кто бы мог подумать?) редгард, облачившийся в свободную мантию чародея. Замыкало процессию ещё четверо: все были представителями людских рас, но разглядеть их детальнее из-за расстояния у Сибби никак не выходило.

Он переключил внимание на последних двух наёмников - тех, что ехали чуть впереди него. Первый - на удивление крепкого телосложения, но более ничем не примечательный тёмный эльф, а вот второй - совсем другое дело. Официально, все отобранные Мавен для эскорта бойцы никому не подчинялись и действовали отдельно друг от друга, но один только внешний вид этого огромного норда с густой бородищей как бы ненавязчиво подсказывал: это лидер. Сибби пришпорил осёдланного мерина и почти поравнялся с двумя наёмниками перед собой, чтобы лучше разглядеть столь выделяющегося из общей массы соплеменника. В ширине его плеч сам Сибби мог бы, наверное, поместиться почти два раза, а ростом уступал ему на добрую голову, если не больше. Великан был облачён в тёмный походный плащ без капюшона, из под пол которого при порывах ветра то и дело проглядывала добротная сталь доспеха. Голова наёмника, ввиду отсутствия какой-либо защиты от назойливого дождя, напоминала размокшее птичье гнездо. Такая же участь постигла и его густую, тёмную, с редкой сединой бороду, свисающую сейчас до самой груди неопрятными взмокшими клочьями.

- Чего тебе, мальчик?

Сибби моргнул, отметив про себя, что наёмник даже не глянул в его сторону.

- Просто хотел получше узнать своих уважаемых спутников, - нашёлся он с ответом, - Полагаю, нам предстоит ещё несколько часов пути до нашего захолустного гнёздышка и поэтому...

- Развлекать тебя беседами я не намерен, мальчик, - перебил его бородатый, - Скучно - не моя забота. Моё дело довезти тебя до места в целости.

Сибби сдержанно втянул носом воздух и невольно скривился от источаемого несущим его скакуном запаха. Если этот олух думает, что золото матери позволяет ему так с ним разговаривать, то он глубоко заблуждается. Каков наглец, а?

- Предпочтительнее называть меня ”милордом”, - спокойно, без лишней агрессии произнёс он, - Мне казалось, что человек твоей профессии должен знать, как надо обращаться с нанимателями.

- Нас нанял не ты, - неожиданно встрял в разговор едущий слева от норда данмер, - а твоя леди-мать. Миледи Чёрный Вереск оказалась не так уж неприятна, как о ней говорят.

- Стерва, - послышался у Сибби за спиной шипящий тон аргонианки, - Старая, заносчивая и самовлюблённая крыса.

- Как и отпрыски, - добавил чей-то мужской голос, вслед за которым хвост конной колонны покорили звуки одобрения.

Сибби стоило большого труда не обернуться, чтобы выяснить кому принадлежали последние слова. Ишь ты! Вот и ещё один минус в пользу материнской тактики, включающей в себя аванс. Золото часто лишает людей совести. А заодно и скромности.

За очередным поворотом, справа от дороги выросла небольшая поляна, вслед за которой начиналась густая берёзовая роща. Сибби сам не заметил как зацепился взглядом за этот слишком хорошо знакомый ориентир. Выходит, со временем он прогадал. Во время прежних поездок в фамильное поместье, вне зависимости от окружающей обстановки, именно это место всегда служило ему своеобразной подсказкой о скором прибытии. Он пригляделся. Да - вот покорёженный пень, вот группа из нескольких крупных серых камней, а вот давно заброшенная, но пощажённая временем медвежья берлога.

Сибби почувствовал в груди неприятное натяжение, быстро поднявшееся к горлу и застрявшее там колким комом. Ориентир - ориентиром, а всё таки эта поляна запомнилась ему и по другим причинам. На покорёженном пне, во время далёких прогулок, часто сидела Ингун - в юности сестра имела странный интерес собирать цветы и плести из них венки, с которыми потом постоянно приставала к братьям. Хемминг в этом плане её практически всегда расстраивал, предпочитая не прерывать какой-нибудь игры или мнимой тренировки с одним из телохранителей. Сибби же, к собственному нынешнему удивлению, отвечал на сестринские заботы с большей охотой, и домой они оба почти всегда возвращались ”коронованными”. Бывало даже - рука об руку.

Как это глупо, подумал Сибби, перебрасывая взгляд на минующие его по мере движения мерина камни и заброшенную берлогу. Как-то раз, к слову, он умудрился свалиться с одного из этих камней и разбить себе лоб, а Ингун так и вовсе превзошла его, когда провалилась в...

Проклятье. Ингун, Хемминг... Сибби сплюнул на землю и отвернулся, сосредоточив взгляд на извивающемся впереди участке дороги. Ещё немного и они будут на месте. Скорее бы это бессмысленное путешествие завершилось.

Ха, путешествие, как же - как же. Не путешествие это никакое, а бегство. Да, бегство, будь оно проклято, как и матушка со своей больной паранойей. Не то чтобы Сибби не любил собственную жизнь, которой, якобы, грозила некая угроза, просто смириться с приговором Мавен ему не удалось до сих пор. Да, Хемминг и Ингун погибли, но неужели обязательно связывать две эти смерти? Хема отравили аргониане, владеющие таверной, а Ингун.... Это ж надо было учредить такой беспредел на Вварденфелле, чтобы стать жертвой убийц из знатного дома данмеров!

Впрочем, даже Сибби не мог не согласиться с некими странностями в той участи, что встретили его старшие брат и сестра. Совершённое Ингун, без сомнения, вызвало бы гнев в каждом, кто чтит покой своих усопших предков. Но Хемминг... Сибби прекрасно помнил как мать вела расследование: избегая вмешательства властей, Мавен позаботилась о том, чтобы Тален-Джей и Кирава не утаили от неё ничего - даже самой жалкой мелочи из событий того вечера, когда смердящего собственными блевотиной и дерьмом вперемешку с кровью Хемминга нашли на втором этаже таверны ”Пчела и жало”. Забавным было то, что Тален-Джей сам донёс страже о случившемся, чем и выдал себя. Струсил поди, после того как отравил поданное пойло. Киравы в то время не было в городе и неудачливому аргонианскому повару пришлось дожидаться супругу в темнице Рифтена, а после наблюдать как она отвечает на те же вопросы, что задавались ему.

Но были и другие факты. Обыск, ссылаясь на заверения Тален-Джея, указал на то, что в закрытой таверне присутствовал ещё кто-то, однако чётких следов и улик найти так и не удалось. Сам аргонианин отчаянно заверял Мавен в том, что слышал как Хемминг звал по имени Кувалду - вышибалу, что работал на клан Чёрный Вереск. Вот только Кувалда тогда, по указу Мавен, находился в северном поселении - Камне Шора, где разбирался с задержками поставки в Рифтен руды из тамошних шахт. Другими словами, лгал Тален-Джей слишком плохо для убийцы.

Сибби снова сплюнул под ноги мерину и качнул головой, выгоняя прочь бесполезные рассуждения. Какой смысл думать об этом теперь? Всё уже произошло, и изменить что-либо никто не сможет. Даже его мать.

Они остановились на конюшне, с трудом разместившись под навесом стойл. Сибби разглядывал фасад семейного поместья с тоскливым пренебрежением - это место никогда не менялось, а ведь когда-то оно казалось ему настоящим дворцом. Если подумать, то таковым это имение и являлось, ибо даже Миствейл - городская резиденция ярла Рифта - уступала ему в масштабах. Сибби очертил взглядом все окна, воскрешая в памяти какое из них чьим покоям принадлежит. Большинство ставен было закрыто, на втором этаже царила абсолютная темнота, а на первом свет брезжил лишь из двух ближайших к главному входу окон.

- Милорд.

Он опустил взгляд и практически сразу узнал Са́лви - молодой конюх содержался при материнском дворе не больше года, заступив на службу незадолго до последнего визита сюда Сибби. Парень бесстрашно смотрел ему в глаза и широко улыбался, переминая в пальцах уздечку. Сибби откинул плащ и спрыгнул на устилающую пол солому. Высвободив ногу из второго стремени, он быстро оглядел ставшую жутко тесной конюшню, которую всё явственнее заполнял гул голосов, ржание и запах лошадей.

- Мы ждали вас вместе с госпожой Мавен, - продолжил Салви.

- Моя мать прибудет позже, - ответил Сибби, снимая перчатки и разогревая пальцы дыханием, - Надеюсь, вы не сидели без дела?

- Мало знаю, милорд, - конюх потянул за узду, уводя мерина вглубь конюшни, - Но слушать мне боги не запрещали. К вашему прибытию явно готовились усердно.

Сибби понимающе закивал головой и опять оглядел фасадную сторону семейного имения. Слова Салви стремительно обретали подтверждение - всё больше и больше окон озарялись тусклым светом, что говорило о резком оживлении в рядах прочих слуг.

- Замёрзли небось, милорд Чёрный Вереск? Погоду-то какую нам Кин нынче шлёт - путникам не позавидуешь.

”Милорд Чёрный Вереск”. Сибби не смог сдержать улыбки. После недавнего возмутительного общения с бородатым ”лидером” их отряда, слова Салви грели ничуть не хуже домашнего камина. Вряд ли конюх понимал весь смысл этого обращения, ведь теперь Сибби действительно был лордом клана. Хемминг и Ингун мертвы, и, как бы этот факт ни печалил его, не ценить пришедшей вместе с их смертью пользы было бы глубиной неразумности. Конечно Мавен не успела лично сказать ему о своём грядущем решении, но ждать этого долго вряд ли придётся - пройдёт месяц, может больше, и мать смириться с утратой, а вместе со смирением уйдёт и её паранойя.

Да, пожалуй, ради этого Сибби готов был провести в имении столько времени, сколько нужно.

- Замёрз - не то слово, - отозвался он, оборачиваясь к Салви, который уже вовсю корпел над расстёгиванием сёдельных ремней, - Проследи, чтобы лошади были сыты и готовы к пути в любой момент.

- Слушаюсь, милорд.

Двери распахнулись перед ним сразу же, как он приблизился к ступеням, и на пороге появилась круглая (почти бочкообразная) фигура Фу́льма - надзирателя за всеми местными слугами. В одной руке толстяк держал ярко-полыхающий масляной фонарь, а другой по привычке поглаживал своё объёмное брюхо под слоями утеплённой одежды.

- Милорд, просим-просим, милорд, - заскрежетал он простуженным голосом, - Добро пожаловать.

Сибби вошёл. Стены поместья встретили его теплом и множественными знакомыми запахами, которые после двух дней конной езды, сплошного дождя и сырости оказались настолько чарующими, что Сибби мгновенно разомлел и едва не поддался желанию грохнутся на пол прямо в прихожей. А что? Даже если подобное и могло произойти, слуги, не задавая лишних вопросов, донесли бы его до покоев.

Может стоит удостовериться в этом? В конце концов, он теперь лорд.

Сибби повёл головой, разминая напряжённую шею. Нет, не стоит. Лучше будет дождаться приезда Мавен. Уж мать-то знает как держать слуг в постоянной готовности.

- Моя комната? - спросил Сибби, не поворачиваясь к неуклюже топчущемуся на месте надзирателю.

- Готова, милорд, - кивнул Фульм, - Обед ждёт, - он коротко откашлялся, - и ванна тоже.

Сибби не очень понравился прозвучавший намёк, но ударивший в нос запах собственного тела отбил желание высказывать недовольство. Не говоря ни слова, он двинул по коридору в сторону лестницы на второй этаж.

- Милорд! - окликнул его Фульм. - Куда прикажете разместить ваше сопровождение?

Сибби ответил, не останавливаясь и не оборачиваясь:

- Конюшня, подвал, комнаты слуг - пусть выбирают.

Миновав лестницу и оказавшись в коридорах второго этажа, Сибби на мгновение остановился. Странное это было ощущение, но дом будто выглядел как-то иначе, чем ему помнилось. Он не был здесь чуть меньше года, однако никогда ранее при возвращении подобного чувства не испытывал. Сибби покрутил головой, рассматривая обстановку. Всё было на своих местах: пол от лестницы и до конца коридора устилал красный ковёр с золотистыми узорами, правую стену украшали два последовательно вывешенных гобелена, на комоде под ними красовалась остеклённая витрина, под которой покоился древний нордский клинок, принадлежащий кому-то из праотцев клана.

Стена по левую сторону хранила на себе четыре картины, одной из коих был портрет Мавен. Сибби лишь скользнул по нему взглядом, после чего уже не смог отвести его. Шагнув в сторону, он рассмотрел изображение холста. Портрет висел здесь столько, сколько он себя помнил, что не удивляло - судя по взирающему на него из резной рамы сурового, но молодого женского лица, матушку рисовали задолго до рождения Сибби (а может даже и Хемминга).

Сибби не заметил как приблизился ещё на несколько шагов и остановился у стены практически вплотную, продолжая сверлить взглядом молодую версию своей матери. Так он и простоял некоторое время, пока вдруг не осознал почему на самом деле тратит личное время на этот сомнительный объект художественного искусства. Ингун. Глядящая на него из рамы девушка была слишком схожа с почившей сестрицей.

Сибби огляделся, чтобы убедиться, что его никто не видит, после чего спокойно протянул руку, взял раму за самый низ, резким движением сорвал её со стены и опустил к ногам задом наперёд.

Комната, что волею судьбы (или Мавен) была выделена ему ещё с детских годов встретила своего хозяина безупречными чистотой и порядком. Да, горничные постарались на славу. Сибби бегло осмотрелся, изучая простоту обустройства, которую сам когда-то создал. Ну, откровенно говоря, большая часть этой заслуги лежала на материнском золоте, а не на нём самом, но ведь не каждому творцу приходится выбирать материал для своего шедевра. Можно сказать, что вся эта комната была собирательным шедевром его личного авторства. Сибби никогда не преследовал какой-то конкретный стиль или историческое время, а предпочитал руководствоваться собственным настроением, за что много раз становился обладателем прозвища ”ворона”, нелепо присуждаемого ему старшим братом. Небольшая позолоченная люстра на дюжину свечей из Вэйреста, оконные занавеси лунного шёлка родом из какого-то Эльсвейрского городка, две единственные картины, одна из которых принадлежала перу небезызвестного в прошлой эре бретонского нюиста А́ндре Моне́тти - что ж, Хемминг явно не догадывался насколько роскошно живёт знать за пределами Скайрима. Да и куда ему? Старший брат был слишком занят тем, чтобы угодить матери, потому и вырос таким закостеневшем в нордской культуре.

Естественно, Сибби всегда яростно охранял личные покои от посягательств Хемминга и Ингун. Мавен все подобные попытки, в чём не приходилось сомневаться, обходили стороной, однако никаких порицаний в свой адрес от неё Сибби не слышал, а значит и повода для беспокойств не было.

Вдоволь налюбовавшись изгибами нагой женской фигуры на висящей над кроватью картине, Сибби расправился с застёжкой плаща и сбросил его на одинокий табурет в углу. Отправив в том же направлении сапоги и частично взмокший камзол, он углубился в личные покои, где располагалась ванная комната. Жар купальни и сопутствующие ему ароматы масел проникали за дверь и настойчиво впивались в лицо. Сибби толкнул одну из створок и сразу оказался в объятиях полупрозрачного парового тумана, воцарившегося в изолированном от остальных покоев помещении. Коснувшееся кожи тепло разогретого воздуха ещё больше распалило желание поскорее смыть с себя осадок почти двухсуточной конной езды.

Оставив рубаху, штаны и исподнее у порога и надёжно закрыв за собой дверь, Сибби шагнул в белый пар. Двигаясь в частичной незримости, он лишь через несколько секунд ощутил вытянутыми перед собой руками край квадратной каменной ванны. Вода несомненно была обжигающей, но пахло от неё столь соблазнительно, что Сибби не смог устоять и, не медля ни мгновения, сиганул через бортик. Стиснув зубы от кратковременного ожога и пришедшему следом за ним наслаждения, он вытянулся во всю длину и опустился в воду с головой. Задержав дыхание на десяток секунд, Сибби объёмно выдохнул пузырями воздуха, поднялся обратно и уронил голову на борт, растворяясь в блаженстве и неспешно зазывая в себя через нос новую порцию необходимого кислорода. Примешавшийся запах использованных прислугой масел был ему не особо важен, но в таком расслабленном состоянии Сибби сам не заметил как мысленно проанализировал тонкие составляющие общего аромата. Определённо присутствовала хвоя, нотка чего-то цветочного и ещё...

- Милорду приятно?

Сибби подскочил в ванне, расплескав воду по невидимому полу. Голову наполнял туман успевшей основаться там сонливости, но он был абсолютно уверен, что женский голос не был плодом задремавшего на пару мгновений сознания.

- Кто здесь?! - выкрикнул Сибби, переворачиваясь на живот, чтобы затем приподняться на коленях.

- Не пугайтесь, милорд Чёрный Вереск, - вновь зазвучал тонкий голосок где-то в пределах купальни, - Оставьте все заботы и расслабьтесь, - послышались тихие шаги с лёгким хлюпаньем по собравшимся на полу лужицам воды, - Я здесь.