Глава 1. Хемминг (2/2)
— Оно-то конечно так, — кивнул Кувалда. — а всё-таки иногда хочется чего-нибудь необычного.
— Как я тебя понимаю. — под действием второй кружки мысли Хемминга опять устремились к жажде путешествий и новых открытий. — Но наши с тобой места здесь. Пока что.
— Тоже верно. — опять согласился вышибала. — Кто ж будет этим городишкой заправлять, если Чёрный Вереск его покинет? Захлебнётся в том самом дерьме, которое они сливают себе под ноги.
Простой разговор и простые истины — вот и всё, что сейчас нужно было Хеммингу. Ну, и ещё одна-другая порция напитка, конечно, не повредит. Более того, он знал, что Кувалда не просто говорит то, что от него хотели услышать, как это делали многие лизоблюды, пытающиеся наладить отношения с его семьёй (или хотя бы просто не портить их), а в действительности верит в это. Иногда Хеммингу взбредала в голову идея, что с таким деловым нутром вышибала хорошо прижился бы в клане. Уж всяко лучше, чем Сибби, который тратил и продолжает тратить всё своё время, а заодно и матушкины накопления на дешёвых девок.
Кирава проявила удивительную смышлёность и принесла три кружки, вместо двух заказанных. Хемминг решил не упускать проявленного к нему уважения со стороны аргонианки и наёмника и взял лишнюю себе.
— Слышал я, — начал Кувалда, — Мавен на север подалась?
— В Солитьюд, да. — кивнул Хемминг, отхлёбывая, к собственному удивлению столь хорошо идущего «корня». — Какие-то дела связанные с Восточной Имперской Компанией. Ничего толком она не объяснила, хотя я готов спорить, что это всё как-то перемешано с одним из её информаторов.
— Ясно. Ну, ты давай, Хем, не разжимай сталь, пока Мавен не вернётся. — вышибала демонстративно сжал крепкий кулак с такой силой, что послышался хруст. — И знай, что я всегда рядом.
Надёжный человек этот Кувалда, подумал Хемминг, отпуская улыбку. На секунду ему даже захотелось спросить у него его истинное имя, но он вовремя одумался и вместо этого отправил в рот последний ломоть хлеба. Кусок пошёл хуже, чем все предыдущие, поэтому Хемминг приник губами к кружке, но тут же обнаружил, что свою порцию уже допил. Не долго думая, он схватил тару, что стояла у всё ещё жмущего свой крепкий кулак Кувалды и опорожнил недопитое им в себя. Упрямая краюха проскользнула.
— Ты смотри — не перебери. — усмехнулся вышибала. — Не хотелось бы тащить тебя домой.
Хемминг мог бы оскорбиться таким обращением, однако в голове у него уже немного плыло, из-за чего злоба растаяла в мгновение ока, а ей на смену пришёл смех и он ему радушно поддался, поняв, что Кувалда намекает на тот случай, когда ему пришлось волочь на горбу вусмерть пьяного Сибби до самого домашнего порога, а потом ещё объяснять Мавен, что с бедолагой случилось.
— Кирава. — в голос позвал Хемминг.
Аргонианка молнией появилась перед ним, вновь не разочаровав. Как-то слишком хорошо всё сегодня складывалось. Какой же всё-таки славной была его идея — выйти на прогулку.
— Я останусь тут до вечера. — объявил Хемминг, стараясь взят в узду начавший немного подводить его язык. — Подготовь лучшую комнату.
— Хорошо, господин Чёрный Вереск.
”Господин Чёрный Вереск”. Хеммингу нравилось, как звучали и во что складывались три этих слова, а от осознания того, что однажды его действительно будут так называть становилось как-то необычайно блаженно. Но ещё более сильно на разум действовало другое — то, что всего каких-то полчаса назад он так серо смотрел на сковывающие его жизнь материнские запреты. Какая разница в конце концов? Так же, как и правила Мавен внутри их родового дома, эти ограничения работали лишь тогда, когда она пребывала в Рифтене. Рано или поздно, но однажды мать будет вынуждена отойти от дел — уйти по причине преклонного возраста (а она уже была не так уж чтоб молода) или оказаться смещённой кем-нибудь. Не им, нет — этого не будет ни в коем случае. Хемминг любил и уважал мать, а потому требовал, чтобы с теми же чувствами к ней относились и другие. Просто нельзя было забывать, что однажды это случится. А когда случится… Что ж, всё окажется в его руках. Конечно, придётся много времени уделять делам, но и свободы у него, в какой-то мере, появится больше. Быть может, тогда он и отправится в те странствия, о которых по глупости иногда грезит сейчас — он будет ещё молод и полон сил для них. «Ну, ты давай, Хем, не разжимай сталь…» Хорошо Кувалда это сказал.
Поблагодарив вышибалу за совет и зачем-то извинившись перед ним, Хемминг побрёл по лестнице на верхние этажи таверны. Кирава ждала его в коридоре и молча указала на открытую настежь дверь, куда он и вошёл.
Первые несколько минут на отменно взбитой пуховой перине Хемминг не запомнил — наверное, всё-таки перебрал со «Сладким корнем» и провалялся какое-то время в безмятежном сне. От единственной мысли об этом необычном напитке ему опять захотелось пить, но тело отказывалось подчиняться желанию встать, не говоря уже о том, чтобы спускаться по лестнице. Оставалось лежать, терпеть растущую жажду и думать.
Он продолжал думать о матери. Иногда ему становилось интересно: как Мавен действовала до его рождения — то есть до рождения своего первенца? Отца Хемминг никогда не знал, но повода жалеть об этом ему не представлялось — Мавен стала для него обоими родителями. С Ингун и Сибби она, видимо, предпочла уже быть не настолько осмотрительной, и это вылилось в определённые последствия. Ингун, к счастью, выросла просто немного отстранённой от семьи, но когда надо — становилась послушной и примерной, а вот с Сибби дела обстояли косвенно наоборот. Младший брат Хемминга уже не раз сталкивался с проблемами, при которых любого другого упекли бы за решётку, а то и, чего доброго — казнили бы сразу. Естественно, мать не могла позволить подобному случиться, однако один раз по её воле Сибби всё-таки просидел за решёткой добрых восемь месяцев (с полагающимся ему комфортом, естественно) — насколько Хеммингу было известно, тогда братец дал слишком большого маху с какой-то из своих любовниц, а Мавен решила, что подобное нравоучение заставит его взяться за ум. Хорошая попытка, матушка, подумал Хемминг, жаль только, что её последствия быстро развеялись.
Может от Сибби стоит вообще избавиться? А Ингун? Когда он станет главой семьи ему надо будет как-то разобраться со следующими за ним по праву наследия родственниками. Ингун, ладно — это особое дело, ведь она девушка. Выдать её замуж за какого-нибудь богача, который сможет финансировать её интересы — будет ему и роженица для наследников и вечно занятая, а значит ничем не мешающая в личных делах жена. Наверное, сестра и сама-то не против подобного поворота в своей жизни. А вот Сибби… Ох, братец, насыплешь ты ещё перца в наш мёд… С Сибби придётся придумывать что-нибудь пооригинальнее.
Жажда стала до того сильной, что у него заскрежетало в горле при каждом вдохе. Сопротивляясь пьяной слабости, Хемминг слез с кровати на пол, и уже только там поднялся на ноги.
— Кирава. — он хотел это прокричать, но на деле лишь прохрипел. — Кирава!
Во рту появился странный привкус. Наверное, после намешанного в напитке сока ягод у него там всё настолько обострилось, что язык путает одно с другим и притупляет вкус слюны. Он сплюнул, а потом закашлялся… А потом упал на колени, рассматривая на деревянном полу красный сгусток, который продолжал вырастать по мере того, как рядом с ним и в него капали новые красные капли.
— Кирава! — опять попытался закричать он, но подавился и изверг на пол струю рвоты, в которой тоже легко различались кровавые пятна. Отплевавшись, Хемминг попытался встать, но руки не послушались и шёлк камзола послужил тряпкой для блевотины. — Кувалда!
Дверь его комнаты распахнулась. Хемминг поднял голову и сквозь уже плывущий перед глазами туман увидел тощую аргонианскую фигуру. Болотная сука его отравила! Его — члена семьи Чёрный Вереск!
— Ты. — хрипнул он, ползя к ней на коленях. — Тебе конец, ящерица! Я клянусь, ты ответишь за это, шалава хвостатая! Всеми богами клянусь! — последняя крик прервал очередной поток рвоты.
Его схватили за плечи и с силой затрясли.
— Господин! О, Хист милосердный, что с вами? Господин Хемминг, как вы здесь оказались?
Она что издевается над ним? Да как она смеет?! Она напоила его этим… этим «Сладким корнем». Сладкий — да! Ядовитый — видимо тоже! Мерзостная помойная ящерица!
Дымка перед глазами немного спала и Хемминг уставился на трясущую её аргонианку, чтобы плюнуть ей в уродливую морду — пусть полакомится благородной кровью перед тем как её оправят в темницу Рифтена, а после и на плаху.
Однако плюнуть он не решился. Перед ним действительно была аргонианская морда, но принадлежала она не Кираве. За плечи его тряс ящер-мужчина, которого он, к тому же, знал. Это был Тален-Джей — муж Киравы и по совместительству местный повар. Что ж, это ведь он создал этот напиток, а значит…
— Я тебя лично выпотрошу. — ему через силу удавалось выдавливать слова из опухшего горла. — Хвост тебе отрублю и заставлю жрать его, пока он у тебя не полезет из…
— Господин Хемминг. — голос у аргонианина был традиционно его расе шипящим, но заметно дрожал. — Я… Я не понимаю о чём вы говорите, господин. Я закрыл таверну и спустился в погреб, чтобы подсчитать наши запасы. А Киравы, которую вы звали здесь нет — она уехала из города, чтобы заключить торговую сделку. Как вы вообще сюда попали?
Да он смеётся надо мной, понял Хемминг. Он! Над ним! Ох уж не позавидовать ему будет, когда об этом узнает мать. Мать этого так не оставит. Она…
Что-то новое и необычное скользнуло в с трудом отвечающий разум. Мать… Мавен… Она… Её здесь нет!
— Подождите здесь, господин, я позову кого-нибудь. — лопотал кажущийся совсем далёким голос. — Я… Я сейчас вернусь.
Его отпустили и он тут же снова распластался на полу. Вкус крови во рту становился всё явственнее, затмевая мерзостно-кислую рвоту. Хемминг призвал всю силу воли, чтобы надёжно опереться на руки и приподняться. Пальцы дрожали, голова раскалывалась от боли, горло горело огнём, а что-то в желудке взрывалось и щипало его за внутренности.
Когда нечто ужасно постыдное опорожнилось в штаны горячим потоком, что-то рухнуло прямо перед ним. Стараясь перебороть выступившие от боли слёзы, Хемминг поводил слабеющим взглядом перед собой и сразу увидел морду Тален-Джея — аргонианин лежал перед ним, уткнувшись своим вытянутым носом в пол.
— Тебе больно, Хем?
Кувалда! Кувалда пришёл! Хемминг заставил себя оттолкнуться и сесть на колени, размазывая по ногам не то кровь, не то не удержанное внутри дерьмо (а может и то, и другое одновременно). Поднять голову оказалось больно и тяжело, словно его череп превратился в камень и с силой тянул её назад к полу. Глаза по-прежнему яростно затмевала дымка. Слёзы стекающие по щекам, казалось, обжигали кожу. Никогда ещё ему не было настолько больно. Он получал лёгкие увечья на тренировках с мечом, один раз схватил учебную стрелу в опасной близости от левого глаза… Но такой боли испытывать ему прежде не доводилось. Ни ему, ни кому-либо, наверное, другому.
— Хем. — снова заговорил стоящий перед ним вышибала. Шор, какого чёрта он ждёт?! — Хем, Хем, Хем… Хемминг Чёрный Вереск. По-всякому звучит паршиво.
Почему он ничего не делает? Мысли скакали у Хемминга в голове, обгоняя то самое странное чувство, которое он не мог узнать. Кувалда работает на его мать, а значит работает и на него. Он должен помочь. Он обязан помочь!
— Помоги. — хрип перерос в тихое сипение. — Помоги, пожалуйста.
Закованные в знакомые латные сапоги ступни остановились прямо перед ним. Слишком длинную секунду спустя колени вышибалы согнулись, и перед Хеммингом возникло бородатое лицо. Он пытался сосредоточиться, чтобы разглядеть вечно-сердитое выражение на нём, однако детали ускользали, а в глазах всё путалось, словно физиономия Кувалды менялась и перестраивалась.
Он не выдержал и зажмурился. Слёзы и дымка окончательно размазали гримасу наёмника, а когда Хемминг открыл глаза, то обнаружил, что на него смотрит вовсе не то лицо, что принадлежало служившему его клану вышибале. Более того, оно вообще не было человеческим: глаза стали узкими щёлочками-прорезями, над лбом выросли два загнутых рога, выглядывающие из-под гривы тёмных волос уши бесследно пропали, нос сплюснулся, а борода уменьшилась в пышности и превратилась в плоские усы под ним.
Хемминг не сразу осознал, что смотрит на какой-то шлем, который украшает вырезанная на его переднем щитке не то улыбающаяся, не то скалящаяся в ярости физиономия. Нет, не шлем. Это было больше похоже на маску.
Воздух не мог набраться в грудь из-за окончательно опухшего горла. Дымка в глазах начала приобретать тёмные оттенки, но жуткое лицо-маска всё ещё было чётко различимо. Хемминг хотел задать какой-то вопрос представшему перед ним существу, но голос изо рта не шёл ввиду полностью опустевших лёгких. Ему оставалось только перебирать варианты в слабеющем и отключающемся сознании.
Чьи-то пальцы впились ему в щёки и скулы и оттянули нижние веки глаз, не позволяя их закрыть. Это были крепкие пальцы, сильные пальцы, но они всё равно не были похожи на те толстые и мозолистые персты, что украшали могучие ручищи Кувалды.
Слезящимися, адски болящими, но насильно удерживаемыми в открытом положении глазами, Хемминг Чёрный Вереск смотрел, как маска-шлем сначала покрылась странной пеленой, а потом заколыхалась и начала меняться: металлическая поверхность окрашивалась в цвет кожи, изображающий сразу несколько эмоций рисунок сглаживался в черты лица, рога втягивались в лоб, а до самых плеч опадали, непонятно откуда возникающие, длинные, тёмные волосы.
На него смотрело женское лицо. Понять, что это женщина он смог, однако не сразу — из-за огромного шрама, что до сереющего черепа уродовал подбородок, обнажал повреждённые дёсны и зубы, рвал почти всю правую щёку и часть левой, нижнюю губу делал практически неразличимой, верхнюю искривлял неровной линией, а одну из ноздрей обрывал на носовой перегородке и превращал в сплошное отверстие.
Желание заговорить резко пресеклось тягой заорать во всю глотку, но воздуха в лёгких по-прежнему не было ни капли, поэтому ничего не вышло. Единственным, что ещё оставалось в распоряжении Хемминга, были мысли. Их было только две. Во-первых, он наконец-то узнал в захлестнувшем его чувстве страх… А во-вторых, пожалел, что не остался сегодня дома.