Часть 3 (1/2)

Выхода не было.

Вэй Усянь с самого начала догадывался об этом, но ко второй ночи он был в этом полностью уверен. Защитные талисманы оказались слишком сложными, слишком многоуровневыми. Даже если бы пленники не были связаны цепями, блокирующими ци, даже если бы у него была бумага для талисманов, чернила и все книги Гусу, было бы невозможно прорваться без недель или даже месяцев тренировок.

У них не было недель или месяцев. У них не было даже дней. Если Вэй Усянь попытается затормозить работу, Гуанъяо начнёт пытать Лань Цзинъи. Он будет пытать его, пока не сломает, пока тот не умрёт, а когда это произойдёт, тоже самое сделают с Цзычжэнем, Сычжуем и Цзинь Линем.

Это была цена, которую Вэй Усянь никогда бы не захотел платить.

Сегодня всё шло достаточно плохо. Накануне он набросал суть проклятия, нацеленного на лидеров других Орденов, а сегодня немного конкретизировал заклинание, но, по-видимому, этого оказалось недостаточно. Охранники избили Цзинъи в коридоре, вне поля зрения пленников, но все они слышали звук кнута и приглушённые крики, которые Цзинъи, должно быть, пытался скрыть за стиснутыми зубами.

Сычжуй впервые за весь день покинул Цзэу-цзюня, бросившись на решётку двери камеры с собственным отчаянным криком, но прошло ещё несколько мучительных минут, прежде чем охранники, наконец, затащили Цзинъи обратно внутрь. Его снова приковали цепью к стене, и он отказался повернуться и показать им спину, пообещав Сычжую, что с ним всё в порядке, и добавив: «Ложь запрещена», - скривил губы, едва скрывая гримасу боли.

Сычжуй не сказал ни слова с тех пор. В конце концов, он оторвался от прутьев и, спотыкаясь, вернулся к Цзэу-цзюню. Он снова взял Лань Ванцзи за запястье и посмотрел на него сверху вниз, как будто молча умоляя человека проснуться. Этого человек. Его отца.

Лань Чжань был отцом А-Юаня.

Если бы Вэй Усянь знал об этом три дня назад, это было бы утешением, которое он не мог себе представить. Знать, что А-Юань не только жив, но и процветает, знать, что Лань Чжань любит его и заботится о нём, что ни А-Юань, ни Лань Чжань никогда не были одиноки. Вэй Усяню было бы достаточно этого, чтобы умереть счастливым, но теперь…

Теперь они были обречены, потому что Вэй Усянь вернулся в мир и разорвал их жизни на части. Если бы он изо всех сил старался держаться подальше от Лань Чжаня, он бы никогда не оказался в этом храме, и Су Шэ никогда бы не ударил Ванцзи ножом. А-Юаня никогда бы не схватили, никогда бы нож не угрожал вырвать ему глаза. Лань Чжань и А-Юань были бы вместе и в безопасности, и так оно и было, но Вэй Усянь вернулся.

Вэй Усянь снова поставил под угрозу жизни тех, кого любил больше всего на свете. На этот раз он знал, что не выживет. Но он не мог позволить себе сломаться, пока нет - он должен был защищать младших так долго, как только сможет. Даже если он был более чем сломлен. Даже если он был уверен, что это должно быть то, что чувствовала его душа, когда она разбивалась. Вина и боль, разрывающие каждую частицу его тела, как бродячие собаки, рвущие свежее мясо; истощение, которое угрожало погрузить его в сон, что длился вечно. Но страх удерживал его разум в ясности и бодрствовании. Его сердце, разбитое и изуродованное, всё ещё эхом отзывалось в груди в ритме Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань…

Лань Чжань.

Он хотел обнять Лань Чжаня, прижать к своей груди и шептать ему всякие глупости, пока тот не проснётся. Хотел чувствовать его сердцебиение кончиками пальцев. Он хотел поцеловать его волосы, сказать ему, как сильно он его любит, как сильно в нём нуждается, умолять его просто держаться.

Проснись, пожалуйста, пожалуйста, просто будь в порядке.

Но он не мог. Потому что, если он оглянется на Лань Чжаня, если снова возьмёт его за руку, пошатнувшееся самообладание полностью рухнет, и он будет никому не нужен. Он подведёт их всех. По всей вероятности, он всё равно их снова подведёт.

Точно так же, как он подвёл шицзе, дядю Цзяна и госпожу Юй.

Вэй Ин напрягся.

Его глаза расширились.

Если не…

Это не спасло бы их всех, но, может быть, только может быть, он смог бы вытащить отсюда четверых младших.

И, может быть, может быть, они могли бы всё это исправить.

Далёкий звук голоса дяди Цзяна пробормотал в его голове фразу, которая определила его навсегда - фразу, которую он потерял шестнадцать лет назад.

Попытка невозможного.

Он попытается. Он должен был попытаться.

Вэй Усянь вытащил из кармана бумагу, которую дал ему Хуайсан, и палочку угля из рукава, и переписал свои когда-то набросанные записи. Заклинание, шаги, порядок - он должен был запомнить их, должен был! Он столько раз записывал это ещё в Курганах. Он знал, что, должно быть, выглядит как одержимый, вычерчивая одни и те же узоры снова и снова, пока, наконец, не убедился, что сделал их правильно. Даже у Цзычжэня не было сил спросить, что он делает, и к тому времени, когда Усянь закончил, только Цзян Чэн всё ещё не спал. Как всегда упрямый, он дежурил у двери, даже с полузакрытыми глазами. Его рука рассеянно провела по волосам Цзинь Лина. Мальчик заснул, растянувшись на коленях у дяди, но когда Вэй Усянь обернулся, он увидел лицо племянника, искаженное страхом. Возможно, ему снился кошмар из прошлого или воспоминание о прошедшем дне.

Решимость Вэй Усяня усилилась. Он встал, на мгновение растянув ноющие мышцы, а затем, стараясь не смотреть в лицо Лань Чжаня, потянулся к Цзэу-цзюню и мягко потряс его за плечо.

Глаза Лань Сичэня тут же открылись, блеклые и пустые, но понимающие, и Вэй Усянь приложил палец к губам. Сичэнь слегка кивнул, а Цзян Чэн наклонился вперёд, и его глаза расширились:

- У тебя есть что-нибудь?

Вэй Усянь кивнул, на мгновение колеблясь.

- Но есть одно «но», - нетерпеливо добавил Цзян Чэн, хотя, к счастью, его голос звучал тихо.

- Да. Мы не можем уйти все, и будут… последствия.

Цзэу-цзюнь только моргнул, Цзян Чэн же прищурился, долго изучая Вэй Усяня.

- Это вывело бы мальчишек из игры, не так ли? Оставив остальных здесь? - Цзян Чэн дождался его кивка, а затем посмотрел на Цзинь Лина. Его челюсти напряглись, и он тоже кивнул. - Как мы это сделаем?

Вэй Усянь глубоко вздохнул.

- Когда я был в Курганах во второй раз, у меня… у меня был проект, - осторожно сказал он, но Цзян Чэн всё ещё морщился, а его собственный голос начал дрожать. - Я хотел вернуться на Пристань Лотоса, до того… Я хотел, чтобы это никогда не произошло. В Пещере Усмирения Демона была книга, в которой была теория, и я конкретизировал её, но… но я не мог этого сделать. - Он закрыл глаза. Он не хотел видеть лицо Цзян Чэна, когда говорил следующее. - Золотого ядра у меня не было, а энергия обиды была слишком нестабильна. И заклинание… Оно требует жертвы, которую не может совершить возвращающийся назад. Я не мог заставить кого-то другого сделать это. Это также требует большой мощности. Возможно, Тигриная Печать сделала бы это возможным, но, если что-то пошло бы не так, она взорвала бы Курганы, и все… все, кто там был…

- Что ты говоришь? - медленно спросил Цзян Чэн, но смесь страха и надежды на его лице заставила Вэй Усяня заподозрить, что его бывший брат точно знал, к чему он клонит.

- Я говорю, что мы не можем отправить их отсюда в безопасное место, но я знаю, как отправить их в прошлое. Это не похоже на путешествие из одного места в другое - они никогда не смогут вернуться, потому что возвращаться будет не к чему. Всё, что произошло с момента их возвращения, перестанет существовать. Останется их общая память, и ничего более. Но их не будет здесь, и… И будущее будет зависеть от них. Они могли бы изменить это, всё это — они могли бы помешать Цзинь Гуанъяо выйти из-под контроля…

Цзэу-цзюнь смотрел на него, не мигая, с приоткрытым ртом, но лицо Цзян Чэна было задумчиво нахмурено, и через мгновение он поднял взгляд.

- Как далеко ты можешь их отправить?

- Не больше шестнадцати лет, - сказал Вэй Усянь. - Я бы не стал… Я не знаю наверняка, но я думаю… Я думаю, что если бы мы отправили их обратно до того, как они родились, это могло бы убить их.

Цзян Чэн слегка побледнел, и его рука легла на плечо Цзинь Лина.

- Тогда это должно быть в этом месяце, - настойчиво сказал он. - Между тем, как родился Цзинь Лин, и до тебя. До тебя…

По спине Вэй Усяня пробежал холодок, и он кивнул.

- Да. - Собравшись с духом, он посмотрел на Лань Сичэня. - Цзэу-цзюнь, я знаю… Я знаю, кажется, что мы рискуем жизнями очень многих… Есть так много людей, которые могут не родиться или умереть раньше, чем в этот раз, но…

- Если это можно остановить, то так и должно быть, - прошептал Цзэу-цзюнь. - Если ты сделаешь, как он говорит, мир будет в его власти. Он не пощадит Цзинъи, Цзычжэня или Сычжуя. Я не… Я не знаю, пощадит ли он даже Цзинь Лина. Но если у них… Если у них есть шанс выжить, мы должны им воспользоваться. Особенно, если это означает, что нас никогда здесь не будет, что Ванцзи… - Он замолчал, зажмурив глаза, и на мгновение Вэй Усянь не смог дышать. Если бы он дышал, он бы рыдал, а если бы он рыдал, то сломался бы, а он им ещё был нужен.

Но от осознания того, что Цзэу-цзюнь хотел жить в мире без Лань Чжань не больше, чем он сам, легче не становилось.

- Как это делается? - спросил Цзян Чэн, и Вэй Усянь глубоко вздохнул.

Когда он закончил объяснять процедуру, глава Цзян выглядел так, будто его вот-вот стошнит. Тем не менее, когда он говорил, голос его звучал твёрдо.

- Я отправлю Цзинь Лина обратно.

Сердце Вэй Усяня сжалось. Самостоятельно провести ритуал - это одно, и он знал, что не сможет отправить всех четырех мальчиков обратно в одиночку, но слышать решимость в голосе своего бывшего боевого брата было ужасно больно.

- Цзян Чэн…

- Я пошлю обратно Цзинъи, - мягко сказал Цзэу-цзюнь, подняв глаза. - Но нам не хватает одного.

- Нет, - раздался голос из угла камеры, и все трое подпрыгнули. Вэй Усянь был уверен, что он не единственный, кто решил, что Хуайсан до сих пор спит. – Нас четверо. Я могу отправить Оуян Цзычжэня обратно, если Вэй-сюн отправит Лань Сычжуя.

- Не-сюн, - пробормотал Вэй Усянь. – Ты всё это слышал? Всё?

- Да, - упрямо сказал Хуайсан. - Я слышал. Я может быть и трус, но… Но я не бесполезен. И ты прав. Они не заслуживают быть здесь.

Сглотнув, Вэй Усянь кивнул. Хуайсан кивнул в ответ, и его глаза заблестели от слёз.

- Похоже, для этого тебе нужна Печать, - сказал он, фыркая. - Как ты собираешься её получить?

- Если я скажу Цзинь Гуанъяо, что мне она нужена, чтобы наложить проклятие на лидеров других Орденов… Я работаю над этим. Но если мы согласны с тем, что делаем это - или, по крайней мере, пытаемся, мы должны разбудить их. Объяснить всё, пока у нас ещё есть шанс. - Он сделал паузу. - Несмотря на то, что…

- Им не нужно знать, как это работает, - резко сказал Цзян Чэн. – Не до последнего момента. Иначе они будут сопротивляться.

Вэй Усянь и остальные кивнули, и Цзян Чэн, опустив голову, нежно потряс Цзинь Лина за плечо.

- А-Лин, проснись…

Когда Лань Сичэнь так же осторожно разбудил Сычжуя, Вэй Усянь присел рядом с Цзычжэнем.

- Господин Оуян, - тихо проговорил он, но юноша всё равно проснулся, и ахнул, подпрыгивая, как будто Вэй Усянь дал ему пощёчину. - Эй, эй, всё в порядке. Дыши. Всё в порядке…

- Учитель Вэй, - выдохнул тот, приподнимаясь на локтях. - В чём дело?

- У нас есть план, - сказал Вэй Усянь, сжимая запястье Цзычжэня.

Глаза юноши сразу же загорелись и наполнились настолько чистыми надеждой и доверием, что было больно смотреть.

- План?

Вэй Усянь кивнул:

- Как только все проснутся, я всё расскажу, хорошо? - Цзычжэнь нетерпеливо кивнул, а Вэй Усянь, подойдя к двери камеры, тихо позвал: - Цзинъи, проснись!

Как и Цзычжэнь, Цзинъи подпрыгнул, проснувшись, но это движение заставило его вздрогнуть. Он моргнул, и его глаза затуманились болью:

- Учитель Вэй?

- Как твоя спина?

Цзинъи слегка улыбнулся:

- Со мной всё будет в порядке, - храбро сказал он. - В чём дело?