Часть первая: 16 (1/2)

Гарри невидяще смотрел на пол.

Вокруг ходили авроры, раздавались приказы, кто-то спрашивал, все ли с ним хорошо.

Это все сливалось в далекий белый шум, проходящий мимо ушей.

Ему стоило поговорить с ней. Он мог это предотвратить. Но он струсил, не смог встретиться лицом к лицу со шрамами детства, и Волдеморт, должно быть, понимал, что это — единственное, что могло ему помешать.

Ужасы магического мира пугали меньше — Гарри, даже не поморщившись, мог встретиться с серийным убийцей, но… Но смотреть на собственные воспоминания и видеть тень беспомощного ребенка?

Он не хотел сталкиваться с этим снова. Ему казалось, что все страхи были заперты в чулане под лестницей, там, где все эти прошедшие годы никто не найдет.

Он стоял на коленях, магия все еще ярилась вокруг него, пусть и порядком истощенная, когда на плечо внезапно опустился вес теплой руки. Том. Гарри дрожаще вдохнул.

— Как? — прохрипел он. — Как, черт побери, он это сделал? Комната была под охраной. Все были проверены на посторонние заклинания! Она должна была быть в безопасности.

Последнее слово Гарри почти прошипел и поднял тяжелый взгляд, отчаянно пытаясь найти ответ.

— Он заставил Скримджера, — со стыдом, тихо признался Долиш. Гарри захотелось исчезнуть. Другие жертвы. Конечно.

В Министерстве было ограниченное количество защищенных помещений. Конечно, они не поместили всех жертв в одну комнату, но разделили на группы. Решили, что, на всякий случай, стоило оставить мага вместе с магглами, для их безопасности. Что если Волдеморт попытается туда проникнуть, то у него не выйдет убить их так легко, придется сражаться.

Гарри зажмурился. Поэтому они заперли с ними аврора. Его босса.

Боже.

Он попытался заставить себя сконцентрироваться, собрать руины вокруг себя, не обращая внимания на ноющую пустоту из ондолженбылпоговоритьсней. В идеальном мире, где люди принимали верные решения, он встретился бы с ней, и, чем бы ни закончился этот день, у Гарри было бы чувство завершенности.

Теперь же у него была лишь открытая рана, которую можно зашить, но она никогда не исчезнет полностью, не со всеми оставшимися «а что, если бы».

— Покажите мне запись.

— Дружище, — начал Рон.

— Я хочу увидеть запись и место преступления.

Ему сначала показали запись, чтобы он знал, чего ожидать. Гарри внимательно искал любой знак, что угодно, что могло бы раз и навсегда разоблачить Волдеморта.

Не было ни предупреждения, ничего. Глаза у Скримджера словно остекленели, и в следующую секунду он наложил заклинание на тетю Петунью и смотрел, как она сгорает.

Они сразу же разделили жертв по разным комнатам, но Гарри сомневался, что Волдеморт провернет это дважды. Это было не в его стиле.

Нет, он уже доказал, что легко может пробраться сквозь любую их защиту, и пусть они думали, что в безопасности, на самом деле они были так же беспомощны, как и прежде.

На месте преступления не было эмоций, никаких, кроме его собственных, и Гарри не хотел задумываться о том, что был разочарован. Что какая-то часть его отчаянно искала бальзам из счастья Волдеморта, чтобы хоть как-то уменьшить печаль в собственном сердце.

Это было нездорово.

Впервые, он и вправду начал переживать, что серийный убийца победит, что они не поймают его, и о том, во что превращается он сам, если единственное утешение находилось в отвратительном разуме того, кто и пытал его.

В воздухе воняло пеплом и сажей, и он не мог дышать.

Ему снова захотелось кричать.

Он пересмотрел свое прежнее заключение.

Волдеморт был силен, и не только в плане должности. Магически. Но это не отменяло того, что у него точно была власть и на его работе.

Что немного сужало круг. И это не исключало из подозреваемых Тома и Снейпа.

На самом деле, он сначала подумал, что это все доказывает их невиновность — так думал весь остальной отдел. Но. Но…

На самом деле, это ничего не доказывало.

Другие авроры работали над предположением, что заклинание, достаточно сильное, чтобы поработить Скримджера, должно было иметь спусковой крючок, который вытянул внушение. Что оно не активировалось само. Не было никакого явного стимула, ни часов, ни света, чтобы указать на время дня, никто и слова не говорил.

Так что оставался логичный вариант, что Волдеморт сам сделал что-то, на расстоянии, что запустило процесс. И Снейп, и Том были под их надзором, и ничего такого не делали, так что это не могли быть они.

Но Гарри все еще сомневался…

Что-то копошилось в его голове, что-то, что он не мог понять, зудящее предупреждение, которое нельзя было расшифровать.

Он подозревал, что, на самом деле, Волдеморт был гораздо сильнее, чем они могли предположить.

Но у него не было доказательства, только подозрения, от которых было не избавиться.

Потому что Волдеморт был близко, и его все достало.

У него начало расти страшное подозрение, что красные нитки и работа с архивами не помогут поймать этого монстра, и, как бы он ни ненавидел это все, им всем был необходим именно Гарри, чтобы поймать Волдеморта. Он должен был сделать больше, а не только объяснять чувства и раскрывать смысл убийств.

Ему нужно было не просто понимать, а процарапать себе путь ближе, чтобы вырвать окровавленное сердце мужчины за то, что тот сделал.

Ему нужно было использовать их ментальную связь.

Конечно, эта мысль приходила и раньше. Как и с нежеланием видеть Дурслей из-за страха своего прошлого, он боялся этой связи, боялся, что она приведет его во тьму, и что, вполне вероятно, он потеряется в тенях и уже никогда не сможет выбраться.

Но он уже потерялся и запутался в паутине теней, если верить его кошмарам.

Интересно, знал ли Волдеморт о том, что в этом нападении, в этой попытке сломать его невыносимой тяжестью вины, он указал на его слабость и позволил сделать из нее оружие?

Он нуждался в чувствах, во вкусе восторга, в потоке власти, которую давали ему эмоции Волдеморта. Может, монстр думал, что Гарри будет стыдится, наверняка, хотел именно этого. Гарри слишком долго пытался убежать.

Настало время остановиться. Волдеморт все равно уже догнал его.

Так что он будет стоять и сражаться, а не пытаться обогнать его.

Он опустил взгляд на покрытый золой пол, и его лицо ожесточилось уверенностью.

Хватит с него быть жертвой.

***</p>

Вернон знал, что многие из этих уродов смотрели на него свысока, презирали, даже ненавидели так же сильно, как и он их.

Но он никогда не хотел связываться с ними. Он даже не смог попрощаться со своей любимой Туни, она была просто сожжена на месте уродом, который должен был их защитить.

Британское правительство никогда бы этого не допустило. Власти этих были бесполезны и все еще находили смелость пренебрегать им, вести себя так, словно они были лучше.

Дадли сидел рядом, бледный, как полотно, в его глазах был ужас, которого он никогда не должен был испытывать, и они покраснели от слез, которые они поклялись, что ему не придется проливать.