Часть первая: 15 (1/2)

Гарри почти протер пол в кабинете, ходя туда-сюда, словно пытаясь угнаться за несущимися вскачь мыслями.

Двенадцать жертв. Двенадцать дней, и — если верить песне, играющей на месте преступления и теперь выжженной на подкорке его мозга, двенадцать дней Рождества.

Куропатка на грушевом дереве — Петуния Дурсль

Голубка — Чжоу Чанг

Французская курочка — Флер Делакур

Певчая птица — Мардж Дурсль

Золотое кольцо — Дадли Дурсль

Откладывающий яйца гусь — Вернон Дурсль

Плавающая лебедь — Нимфадора Тонкс

Доярка — Молли Уизли

Танцующая Леди — Гилдерой Локхарт

Прыгающий господин — Седрик Диггори

Играющий волынщик– Барнабаус Кафф

Барабанящий барабанщик — Руфус Скримджер

Сегодня был первый день — Петунья Дурсль, и во рту Гарри было сухо, как в пустыне. Он уже давно не общался с родней, и его нервировало то, что их включили в этот список. Вероятно, за связь с ним.

Сердце Гарри бешено забилось от осознания, что Волдеморт, скорее всего, считал это своего рода подарком — подарком от скуки и одиночества в Рождество, и местью за детство, проведенное у Дурслей.

Куропатка на груше. Значением груши была сила, стойкость. Куропатки… Куропатки высиживали чужие яйца. Он потер глаза, меряя шагами кабинет.

В Отделе не могли решить, стоит ли допускать его к расследованию, в котором он явно полезен, но слишком сильно заинтересован. Но, раз уж и Скримджер, и Тонкс тоже попали в список, было решено, что на протяжении следующих двенадцати дней Аврорат бросит все силы на это дело.

У Гарри кружилась голова от возможных смертей, от ужаса, что он может их не спасти. Но он, несмотря на цену, спас Тома, и должен верить в то, что остановит и эти двенадцать убийств.

Безопасность обеспечили по максимуму, всех возможных жертв немедленно изолировали и проверили на любые яды, которые те могли уже принять. Гарри еще их не видел — особенно пытался избежать встречи с Дурслями, и, наверное, другими разбросанными по списку останками прошлого.

Желчь царапала горло.

Если бы Гарри только мог без чувства вины подать заявление о немедленной отставке, он сделал бы это сегодня. Он, как и весь отдел Аврората, не спал всю ночь, держась лишь на кофеине и тошнотворном волнении.

Он работал на износ, и мир вокруг словно затуманивался и трескался. Гарри, разумеется, старался изо всех сил: избранные были окружены всей известной им защитой, чтобы никто не мог до них добраться.

Он потер глаза, жалея, что не мог сделать хоть что-то еще.

Что-то подобное случилось впервые, и отдел с трудом справлялся.

Петуния, вероятно, сгорит заживо. Он зажмурился крепче от этой мысли. Фальшивое тело на стуле с трудом поддавалось опознанию, и, хотя детство Гарри было далеко от счастливого, он и врагу бы такого не пожелал.

Сожжение. Суды над ведьмами. Волдеморт, видимо, знал о его прошлом, о слове «урод», от которого он все еще невольно вздрагивал, и удушающей ненависти к волшебникам, которая теперь была безжалостно отзеркалена.

Если верить угрозам, Петунья будет мертва к концу дня.

Пока же время еще оставалось, и они не бросали попыток выяснить, кем был Волдеморт. Вряд ли бы тот смог убить кого-то, или даже просто организовать убийство, будучи под арестом. Лучше уничтожить корень, чтобы тот не отравлял землю и дальше.

Кто-то, близкий ему. Кто-то, знакомый с его прошлым. Кто-то влиятельный, кому верили все предыдущие жертвы. Кто-то, разбирающийся в анатомии человека, и умеющий с легкостью удалять органы.

Сердца, мозги, печень, языки, полоски кожи со спины. Разные части тел с разным смыслом, если сводить вместе все преступления Волдеморта, подтвержденные или нет.

Бабочки были последними в списке, самыми явными и привлекающими внимание.

Он пытался думать, потому что если он делал что-то полезное, он….

Гарри стоило навестить их. Если что-то пойдет не так, он никогда не сможет поговорить с тетей по душам, высказать все то, что тяготило.

Гарри, отгоняя тошноту, решительно открыл старую папку с досье.

Северус Снейп, Мастер Зельеварения, должен разбираться в анатомии. Как любой целитель или врач, и как некоторые авроры. Например, как их медэксперт.

Конечно, это ставило под подозрение и Тома, пусть Гарри и сомневался, что тот действительно убийца. Но он не мог это проигнорировать, не мог поставить расцветающую… дружбу выше жизней двенадцати людей, в числе которых были его друзья и семья.

Риддл тоже был доктором, и точно мог провести такую сложную операцию, как удаление органов, особенно применив магию. Он, конечно, учился на психиатра, но биологию там тоже изучали, и довольно подробно.

Все было слишком запутано.

Он вышел из кабинета, чувствуя себя сильно постаревшим.

— Необходимо заключить Северуса Снейпа под стражу.

***</p>

Сказать, что Петунья Дурсль никогда не хотела иметь ничего общего с магическим миром, значило бы солгать. Когда Лили получила свое письмо, Петунья отчаянно хотела разделить с ней магию, присоединиться к сестре в путешествии, которое тогда казалось интересней всей её жизни.

Когда ей отказали, когда объяснили, что она никогда не сможет быть частью этого мира, это чувство начало меняться. Восхищение высохло в горькое разочарование, а следом ожесточилось и превратилось во что-то уродливое.

Магия дважды забрала её сестру — сначала в детстве, разделив их на две стороны, которые невозможно было соединить. Их родители всегда больше любили Лили, красивую, волшебную Лили, которая вышла замуж за богатого волшебника, в то время как она плыла по течению и убеждала себя, что обычная жизнь — лучше, потому что только так она сама могла надеяться стать лучше. Не хуже, как на это намекали люди, которые сочувственно улыбались, сравнивая её тусклые глаза и жидкие волосы с ярким пламенем волос и изумрудами глаз сестры.

А потом это все было уничтожено смертью и осталась лишь ненависть.

Магический мир не принес ей ничего хорошего.

Петунья, и правда, должна была ожидать чего-то подобного, но испуганные мысли никак не влияли на реальность охраняемых белых стен вокруг, и на то, что её, не спрашивая, выдернули из обычной жизни.

Петунью раздражало то, что она была лишь пешкой в игре чокнутого убийцы, как будто её жизнь ничего не значила без трижды проклятого племянника.

Рядом с ней, среди других обреченных на смерть, сидели непривычно тихие муж и сын. Лицо Вернона уже давно перестало алеть от злости, как в первые часы. Петунья устроила свою жизнь, разве это волшебное отребье имело право на то, чтобы просто так врываться в её дом, разрушая все на своем пути? Марджери и вовсе была в шоке, она ведь прежде ничего не слышала о магии.

Почему это случилось с её семьей? Петунья еще тогда сказала, что не хочет иметь с ними ничего общего, не желает на протяжении многих лет видеть напоминание о сестре, но её никто не слушал. Они использовали свою силу, чтобы заставить её взять нежеланного нахлебника.

Она просто хотела домой.

Она не хотела сегодня умереть — не верила, что умрет, — и зажмурилась, выдыхая.

Они убьют её также, как убили Лили?

Она слышала, что дом сгорел в пожаре.

Первую искру она заметила лишь после крика Дадли.

***</p>

Том не слишком удивился появлению Гарри в своем отремонтированном и обновленном кабинете.

Мальчишка выглядел еще более уставшим, чем в их первую встречу, в ту, когда казался потрепанным на краях, сворачивающихся, словно тлеющая бумага.

Теперь же мешки под его глазами стали больше, словно тени впитывались в кожу вместе с давно копящейся усталостью. Если прежде казалось, что хватит одного толчка, чтобы его разбить, то сейчас он выглядел уже сломленным.