Часть первая: 12 (2/2)

Том встретил его взгляд.

— Я предлагаю опустить твое участие в убийстве Барти Крауча-младшего. Даже если в аврорате закроют на это глаза, учитывая твое положение и то, что Барти Крауч был подражателем Волдеморта, не кажется ли тебе, что признание вины сделает лишь хуже? Люди уже задаются вопросом о твоей схожести с лордом Волдемортом. На твоем месте, я бы тщательно все обдумал прежде, чем говорить всем, что я сделал еще один шаг на путь жестокости, который он начертил для тебя.

— То есть, я должен сказать, что Крауча убил Волдеморт? — во рту Гарри пересохло. Это было до ужаса логично. Люди перестанут ему доверять, невзирая на его мотивы. Убийство оставалось убийством, и даже аврор не освобождался от соблюдения закона.

Они наверняка будут настроены против него.

Сомнения и паранойя медленно захватывали его, в горле комом застряла ненавистная безнадежность, и, на какой-то миг, он возненавидел доброе, полное осторожного сочувствия, лицо Тома.

Через мгновение Гарри решительно покачал головой, делая вдох.

— Нет. Близкие люди поймут, — он должен был верить в это. Просто должен. — Спасибо за беспокойство, правда, но все будет хорошо. Кроме того, не думаю, что стоит иметь общие секреты с серийным убийцей. Волдеморт использует это против меня или обнародует мой обман в самое неподходящее время — первоначальная ложь лишь заставит всех во мне сомневаться.

Несколько бесконечно долгих секунд Том молчал.

— Похоже, ты и вправду на удивление хорошо его понимаешь, — сказал он. — Если считать твои предположения верными.

Гарри пожал плечами.

— Он любящий манипулировать ублюдок, и я в курсе, что темные секреты обычно возвращаются, чтобы укусить.

— В любом случае сомневаюсь. Удачи.

— К черту, — хмыкнул Гарри на пороге ванной. — И еще раз спасибо.

— Не за что. Увидимся позже?

— Да.

— Отлично.

***</p>

Вечером обнаружили место преступления.

Это было ожидаемо, но Гарри все равно чувствовал страх.

Он пытался отказаться, говорил, что не хочет видеть, что не хочет вести дело дальше, что он просто… не может.

Его никто не слушал; его умоляли и напоминали, что нуждаются в нем, чтобы поймать Волдеморта, что он единственный, кто может это сделать, или он уже не хочет засадить его за решетку? Что ради этого его и послали к психиатру, чтобы он смог продолжать работать.

И теперь он стоял в комнате, протирал очки и смотрел себе под ноги, стараясь не глядеть по сторонам. В желудке что-то скручивалось и переворачивалось, в нос лез запах крови.

То, что он не смотрел, не спасало от эмоций — абсолютного восторга, восхищения, чего-то завлекающего и предлагающего, четкой кристаллизированной формы одержимости, которая ласкала его, словно тени во сне. Его кошмаре.

Он сглотнул и поднял взгляд.

Это не было похоже на другие убийства — конечно, не было, — и это был Крауч. Никаких бабочек из тел и распятий, что было пугающим напоминанием того, что он связался с высоко-интеллектуальным социопатом, который убивал по одному сценарию чтобы похвастаться своей работой и позволить им отследить себя, чтобы оставить сообщение.

Не было никакого стремления убивать именно так, хотя он подозревал, что Волдеморту нравится делать свои убийства элегантными или художественными, но, не считая этого, он мог каждый раз убивать разными способами, если бы захотел. Временные периоды тоже были не при чем.

Сцена перед ним заставила желчь карабкаться по горлу.

Крауч был убит его «Редукто», но теперь все кишки и органы были помещены в чаши и тарелки на столе, аккуратно расставленные на столе, в буфете и приготовленные, кровь в бокалах же заменяла вино. И, конечно, бабочки.

Гарри невольно шагнул вперед, тени от свечей на столе скользнули по его лицу.

— Поттер, — позвал Скримджер, напоминая, что он должен рассказать о своих наблюдениях.

Гарри сжал кулаки.

— Наше первое свидание, — выплюнул он. — Еда, как и положено. Это… Как подарок, как демонстрация… — он зажмурился. — Выставка моей работы. Он ей гордится. И, без сомнения, напоминает вам о том, что я сделал.

Он неохотно открыл глаза и сделал несколько шагов, рассматривая сцену с разных углов.

— Конечно, — продолжил он, — тело не подходит под его стиль, и он компенсирует это своим оформлением, потому что даже сейчас не может отдать контроль.

Кровь и насилие отражалась под его веками.

— Оно не сохранилось полностью, но он положил все кусочки сердца на свою собственную тарелку. Оно принадлежит ему.

— Сердце Крауча, который подражал ему, или твое? — поинтересовался Робардс.

Гарри замутило.

— Оба. Возможно, он чувствует мои эмоции также, как я его. В этом плане, думаю, он испытывает собственничество. Не знаю, — голова кружилась, и он потер виски.

Рон и Тонкс с беспокойством наблюдали за ним.

— Босс, — начала Тонкс, — может, продолжим где-нибудь ещ…

— Нет, — обрезал Скримджер, не сводя взгляда с Гарри. Тот сделал еще один круг вокруг стола.

— В моей тарелке… Думаю, мозг. Конечно. Голова и сердце. Либо я пробираюсь в его голову, либо он — в мою, и уничтожает её так же, как Крауч был уничтожен Редукто. Я…Я поглощаю его мысли, идеологию и мотивы. Пытаюсь думать, как он, ради расследования и в какой-то мере становлюсь им, когда анализирую. Бабочка в центре это лишь подтверждает. Это… Вице-король. Она копирует ядовитую Данаиду Монарх.

Воцарилась тишина.

— Ты копируешь Волдеморта, становясь им, — повторил Скримджер.

— В его глазах, — пробормотал Гарри.

— Вице-король копирует монарха чтобы защититься от общих хищников, верно? — задумчиво сказал Сэвидж. — От кого, на его взгляд, ты пытаешься защититься, подражая ему?

Гарри сухо улыбнулся.

— Я защищаю себя и близких от него. Уверен, мистер Риддл это подтвердит. Пока я подражаю ему, отождествляю себя с ним, он меня не убьет. Стоит же переступить границы того, что он планирует для меня, разрушить наши иллюзорные отношения… И защита падет. Он… — он сказал, что Гарри будет прекрасен сломленным.

Он не знал. Все было непонятно. Пора двигаться дальше.

— Кровь в бокалах изображает вино. Можно пойти по пути сравнения с Библией… Кровь Христа… Тайная вечеря… Но думаю, что это все же первое свидание, и издевается он или честен, я без понятия. Все размыто. И даже учитывая, что это все пропитано символизмом, это и поддразнивание. Он прекрасно знает, что мне не понравится этот… подарок. Он не прост. Его мотивации и действия всегда многозначны. Он может любить и ненавидеть, уничтожать, чтобы создавать, он наслаждается парадоксом.

Но кровь Христа должна спасать… Не разрушать. Или Волдеморт верил в то, что в каком-то смысле его спасает?

Он не знал. Было трудно быть объективным, когда его собственная вина и эмоции переплетались с чувствами Волдеморта, и он внезапно осознал, как ему до сих пор сложно отличить свои чувства от чужих.

И это было плохо.

Он резко отвернулся.

— Все. Больше нечего сказать.

Он чувствовал их взгляды, когда уходил от стола.