Часть 16 (1/2)

Путь домой оказался куда короче, чем ожидала Амиция. Торопясь укрыться в лесной чаще, они почти ничего не брали с собой кроме самого необходимого — скудной еды и алхимических ингредиентов, и теперь возвращались налегке. Только Лука пристроил на спине свой дорожный чемодан.

— Я могу понести его, — предложила Амиция, помня о его уставшей спине, но алхимик твердо отказался. Она решила не настаивать: в упрямстве Лука мог сравниться разве что с Гюго.

Они покинули хижину вскоре после рассвета. Лес встретил их полной тишиной и неподвижностью; даже в предзимней дреме Амиция не помнила такой опустошенности. О причине этого постоянно напоминали лужи черной слизи под их ногами, которая еще не до конца впиталась в землю.

— Осторожно!

Лука придержал Амицию за плечо. Она, вздрогнув, остановилась — и только потом заметила повод для тревоги: задумавшись на ходу, она едва не угодила в черный провал в земле.

Амиция присела на краю ямы, покрытой толстым слоем липкого налета. Из нее несло мертвечиной — похоже, крысы уничтожили все живые существа в округе, чтобы выжить. Она поморщилась и отпрянула от страшной дыры.

— Похоже, они еще там. Пойдемте скорее.

— Уже нет, — внезапно отозвался Гюго. Голос его звучал глухо, а глаза остекленели; он не сводил их с черного провала. — Я приказал им уйти, и они ушли. Они погибнут в этих болотах и никогда не вернутся.

Амиция осторожно приблизилась к брату и коснулась его плеча. Ее прикосновение будто разбудило его: Гюго заморгал, и взгляд его прояснился.

— А? — он сфокусировался на сестре и слабо ей улыбнулся. — Идем. Крысы нас не потревожат.

Амиция коротко кивнула и зашагала вперед, подальше от проклятого гнезда.

Она вела их через лес, ориентируясь на охотничьи метки, и не могла не удивляться тому, как Лука нашел их в этой глуши. Она не задумываясь считывала ориентиры, безошибочно выхватывая их из серо-черной лесной массы, но у нее было достаточно опыта для этого — не один год она охотилась в этих лесах и хорошо знала даже отдаленные его уголки. Как с этим же справился Лука, было для нее загадкой.

Амиция обернулась и тут же встретилась с ним взглядом. Лука был все еще ужасно небрит, нос и щеки у него смешно покраснели от холода, а походка была слегка неловкой, но он выглядел куда более энергичным, чем накануне вечером.

Когда он появился на пороге хижины, Амиция почти целый день провела рядом с бесчувственным телом Гюго. Она перепробовала все: растирала ему уши, как когда-то Лука, пыталась согреть, трясла его, разговаривала с ним, даже кричала, но брат не приходил в себя. Хуже всего было то, что Макула под его кожей разрасталась буквально на глазах, а из прожилок местами сочилась прозрачная жидкость, как из гноящихся ран. Амиция не могла спать и есть — только не сводила глаз с Гюго и постоянно проверяла, бьется ли его сердце. Пульс был очень медленном, а лоб — ужасающе холодным, но Гюго, очевидно, продолжал бороться за жизнь.

Крысы, которых он прогнал, не вернулись ни в ту ночь, ни после следующего захода солнца, но Амиция едва заметила это. Мир ее сузился до одного маленького человека, который неподвижно лежал у нее на руках.

Она не знала, сколько прошло времени, когда деревянная дверь хлопнула, вырывая ее из оцепенения, и на пороге появился человек, которого она уже не надеялась увидеть. Едва завидев их в полумраке, Лука тут же ринулся ним, отбросив в сторону жалобно звякнувший чемоданчик. Аккуратно отняв руки Амиции от Гюго, он уложил мальчика на пол и наклонился, прислушиваясь к его дыханию.

— Как давно он в таком состоянии? — спросил он, но Амиция молчала, от шока не способная выдавить ни слова. — Амиция, прошу тебя, ответь!

— Я не знаю, — прохрипела она; в горле у нее было болезненно сухо. — С ночи?

Коротко кивнув, Лука достал из поясной сумки большой флакон темного стекла — тот самый, в котором он смешивал эликсир для Гюго. Приподняв его голову, алхимик поднес горлышко к бледным губам.

— Давай, Гюго, помоги мне немного, — пробормотал он.

Но внезапно тело мальчика напряглось; он выгнулся в страшной судороге и тут же обмяк, глухо стукнувшись затылком о деревянный пол. Амиция сдавленно ахнула.

— Гюго?! — она схватила брата за плечи. — Лука, господи, он не дышит…

— Амиция?

Что-то коснулось ее плеча, и Амиция вынырнула из воспоминаний, словно из ледяной полыньи. Она не заметила, что Лука теперь шел рядом с ней; казалось, он звал ее не в первый раз.

— Ты здесь?

— Да, я просто… — она замолчала на секунду в замешательстве. — Просто задумалась. Пытаюсь привыкнуть, что все закончилось. Мы как будто целую вечность провели в этом лесу.

Лука ничего не ответил — только взглянул на нее с сочувствием и мягко сжал ее ладонь. Он ослабил было хватку, но в последний момент, словно передумав, вновь взял ее руку и переплел их пальцы покрепче. Амиция в очередной раз поразилась: даже в промозглом ноябрьском лесу руки у Луки были совсем теплые.

***

Дом встретил их совершенно таким же, каким они его оставили.

Беатрис они нашли в ее лаборатории. Завидев вернувшихся детей, она ринулась к ним, позабыв про трость и больные ноги, и крепко обняла их. Всю дорогу домой Амиция боролась с тревогой — она чувствовала себя виноватой перед матерью за то, что оставила ее совсем одну так надолго. Не говоря уже о том, что с ней и Гюго могло произойти что угодно, пока они так далеко от дома. Но во взгляде Беатрис, к счастью, не было ни намека на упрек, и Амиция решила, что может приберечь извинения на потом.

После ужина, который был наполнен приятным молчанием — все слишком устали для разговоров — было решено всем отправиться по кроватям. Беатрис и Гюго, который не хотел отходить от матери, уснули мгновенно. Амиция же, хоть и чувствовала себя смертельно утомленной, еще не один час таращилась в темноту. Разум ее ходил кругами вокруг событий последних дней, по какой-то странной причине не желая отпускать эти воспоминания. Амиция раз за разом возвращалась мыслями в самый страшный день, когда крысы пытались сравнять их лесное убежище с землей. Страшный толчок; Гюго, выгнувшийся в мучительной судороге; бесполезные вспышки алхимического огня, исчезающие в живой черной массе. Амиции чудился многоголосый скрежет в темноте и мелкая дрожь вздымающейся земли. Не в силах это выносить, она выбралась из постели, зажгла свечу и выглянула в окно — но нашла только пустоту и ночную тишину.

Амиция села на край кровати, чувствуя нервную тошноту. Ее раздражал свет, звук дыхания родных, даже прикосновение ночной рубашки к коже; она и раньше переживала подобное, когда ее днями мучила бессонница.

Изможденный разум искал утешения, точку опоры — и все, о чем Амиция могла думать, был Лука. Ей безмерно хотелось его увидеть, хотя бы на мгновение; убедиться, что он рядом и что он в порядке. Амиция подумала, что сможет увидеть его, если приоткроет дверь в его в комнату; мысль об этом немного ее приободрила.

Она выскользнула из спальни как есть, босиком, не обращая внимания на сквозняк, стелющийся вдоль пола. Дверь в комнату Луки была закрыта, и в щели между досок изнутри пробивался слабый свет. Алхимик нередко засыпал при свечах, так как любил читать перед сном. Амиция прислушалась; внутри было тихо.

С замиранием сердца она бесшумно приоткрыла дверь — и тут же натолкнулась на удивленный взгляд серых глаз. Лука стоял в полушаге от порога, со свечой в руке, в нижней рубашке и старых коротких штанах, и выглядел не менее напуганным, чем она сама.

— Амиция?

Она едва не упала, отшатнувшись от неожиданности, но Лука удержал ее за запястье. Восстановив равновесие, она тут же высвободила руку — и мимолетно порадовалась, что в темноте не видно, как покраснели ее щеки.

— Что ты тут делаешь?

— Мне не спалось, — уклончиво ответила она, сгорая от стыда. Врать было бесполезно, да Амиция и не придумала достаточно убедительной причины для вторжения в его комнату среди ночи.

Лука несколько мгновений изучал ее совершенно нечитаемым взглядом. Наконец, он отшагнул в сторону, пропуская ее в свою спальню.

— Заходи.