Часть 10 (2/2)
Она нашла Беатрис за столом в домашней лаборатории — та дремала, подложив под голову Sanguinis Itinera. Несколько долгих мгновений Амиция вглядывалась в лицо матери. Оно было уставшим и посеревшим после ужасной ночи — но, как ни странно, более энергичным, чем когда-либо за последние семь лет. За последние месяцы Беатрис немного поправилась, в ее глазах зажегся прежний огонь — как тогда, когда они воссоединились после ее заключения в темнице Инквизиции.
Маме не понравится их план, подумала Амиция. Все они успели привыкнуть к тому, что они снова вместе, снова семья, и Беатрис захочет защитить своих детей любой ценой. Но Амиции и Гюго снова нужно было остаться одним — во всяком случае, пока.
— Мама, проснись.
Беатрис резко села, вырывая себя из болезненно глубокого сна, и потерла уставшие глаза.
— Амиция?
— Мама, мы должны уйти. Гюго говорит, что крысы близко. Они тут камня на камне не оставят.
Беатрис побледнела.
— Но я не могу… Как?…
— Мы уйдем вдвоем с Гюго. В лесу есть домик, там будет безопасно.
Амиция старалась держать себя в руках, но беспомощность и замешательство, отразившиеся на лице матери, заставили ее сердце болезненно сжаться. К горлу подступала тошнота — то ли от усталости, то ли от безысходности. Амиция продолжала говорить и говорить, не позволяя матери вставить слово, чтобы не сломаться.
— Ты должна сделать все, чтобы ваш с Лукой эликсир сработал. Лука обещал вернуться через три дня, он поехал за ингредиентами, которых ему не хватает. На его повозке вы сможете добраться до нас. Я защищу Гюго, у нас будет огонь, еда и кров. Все будет хорошо.
Постепенно растерянность в лице Беатрис сменилась печалью. Выслушав Амицию, она кивнула со смирением.
— Мне пора привыкнуть к тому, какими взрослыми вы стали, — прошептала она. — Я сделаю, что могу, и дождусь вас всех.
— Спасибо, мама, — Амиция ощутила, как тревога немного отступила. — Мне нужно кое-что приготовить в дорогу, у нас есть немного времени. Гюго отдыхает, ты можешь побыть с ним, если хочешь.
Проводив мать к Гюго, Амиция спустилась в повозку Луки. Она поразилась, как пусто и холодно там было без него. Молодой алхимик всегда жалко топил маленькую печурку и зажигал побольше свечей, чтобы работать по ночам. Он по уши закапывался в книги и записи, которых у него был целый сундук; расставлял повсюду сосуды из стекла и меди; рассыпал перья, чтобы потом писать всеми сразу. Амиция любила наблюдать за ним в такие моменты: погруженный в работу, Лука словно светился, становясь средоточием спокойной, уверенной силы.
Амиция нашарила в кармане листок с инструкциями, который дал ей Лука, собрала в сумку нужные ингредиенты, забрала лекарство, приготовленное им перед отъездом. Задумавшись на секунду, она оставила короткую записку на столе и вышла, плотно затворив дверь.
Она хотела сразу зайти за Гюго, но что-то толкнуло ее пойти прямиком в комнату Луки. Возможно, дело было в тоскливом и необжитом виде его фургона — алхимик забрал свои основные инструменты и записи, и теперь там было пустовато. В спальне Амиция надеялась найти более явное его присутствие.
Его комната была самой маленькой в доме, но и самой светлой — окно выходило на юго-восток, и сейчас, в начале дня, ее заполнял серый утренний свет. Амиция с облегчением заметила, что в своей спальне Лука не оставил такого стерильного порядка, как в лаборатории. В ней был легкий хаос, как будто комнату оставляли в спешке. Постель была не заправлена; одеяло небрежно откинуто в сторону, простыни смяты, а тень на подушке указывала, где еще недавно лежал ее хозяин. Конечно, повсюду были книги, они лежали неровными стопками на полу, на деревянном табурете, с которого свешивалась несвежая рубашка, и даже в углу постели. Амиция взяла одну — и узнала почерк Луки. Очевидно, он сам переписал чей-то труд — а может, и написал его сам.
Сундук в углу, который Лука перенес в дом из фургона, стоял распахнутый настежь; заглянув в него, Амиция увидела лишь пару рубашек и старый плащ. Однако ее внимание привлек листок пергамента, прикрепленный к крышке с внутренней стороны. Это был рисунок цветка, искусно сделанный чернилами; в тонких, легких линиях Амиция без труда узнала гвоздику — однажды Гюго подарил ей такую.
Немного озадаченная, она еще раз осмотрела комнату. Амиции всегда казалось, что Лука помешан на чистоте — но, видимо, это касалось только рабочего пространства. Почему-то теперь, увидев эту его сторону, она чувствовала облегчение.
Когда Амиция зашла, уже готовая к дороге, Гюго спал на коленях у матери. Задремавшая Беатрис мгновенно проснулась, услышав звук открывшейся двери. Заметив дочь, она скорбно поджала губы.
— Мы должны идти, — прошептала Амиция, присев на кровать рядом со спящим братом. — Нужно успеть добраться туда до темноты.
Молча кивнув, Беатрис потрепала волосы Гюго. Тот не сразу смог сфокусировать сонные глаза, но при виде Амиции взгляд его прояснился, и мальчик решительно выбрался из постели.
— Я готов.
— Гюго… — горестно выдохнула Беатрис. Обернувшись, тот крепко обнял мать. — Береги себя, ладно? Слушайся Амицию, и…
— Все будет хорошо, мамочка, — Гюго вытер слезы на ее щеках и снова поднялся на ноги. — Мы будем осторожны, обещаю.
Амиции ничего не оставалось, кроме как ободряюще кивнуть. Покидать дом было страшно — ей хотелось верить, что в его стенах они смогут себя защитить. Но даже если бы им это удалось, вряд ли бы они смогли защитить целый городок от полчища ядовитых крыс.
— Пожалуйста, будь осторожна на лестнице, — она поцеловала мать в мокрую от слез щеку и протянула руку брату. — Идем, Гюго.
Замешкавшись на мгновение, он крепко схватился за ее ладонь. Совсем как в их детстве, подумала Амиция; но никогда ещё рука ее маленького брата не ощущалась такой большой.