Глава 38: Кенья (2/2)

— Порядок. — Хироми уверенно посмотрел на него и слегка улыбнулся. — Вчера не получилось, поэтому теперь осталось промыть раны на руках. Кенья протянул ему одну кисть, костяшки которой были сбиты и воспалены. — Спасибо.

— Через минуту ты уже не будешь так мне благодарен, — копаясь в сумке, сказал его друг и хохотнул. Он вынул из нее марлю и антисептик и показал их Кенье перед тем, как открыть пузырек. — Будет не сильно щипать.

Он прижал флакон к марле и перевернул. Раствор быстро пропитал ткань.

— А может, очень сильно. Это было единственное предостережение, вслед за которым он опустил марлю на разбитые пальцы. Кенья резко зашипел и выпрямился, с губ его слетели проклятия. Краем сознания он вдруг понял, что худенькие горячие ладони вцепились в его локоть. Он сосредоточился на этом жесте, а когда осознал его, во всей кисти осталась лишь фантомная боль и ощущение охлаждающего крема на ранах. Хироми тихо хмыкнул, аккуратно перебинтовывая его ладонь и припухшие пальцы.

— Вышло весьма неплохо, да? — Ага, — снова солгал Кенья. Он немного пошевелил пальцами, и рубцы под бинтами тут же заныли. Он опустил руку. Неприятная пульсация в ранах расходилась вдоль по нервным окончаниям. Игнорируя ее, он протянул Хироми другую руку и заранее напрягся, приготовившись к очередной порции боли, которая, он знал, точно будет. Во второй раз и правда вышло не лучше. Но боль эту внезапно разрезал грустный и тихий голос Сатору: — Прости меня. — Ты ни в чем не виноват, — заверил его Кенья, но взгляда на печальное лицо было достаточно, чтобы понять, что Сатору не верит ни единому его слову. Он знал, что так будет, поэтому был готов повторить это столько, сколько потребуется. Чтобы Сатору вновь ему доверял.

— Готово. — Хироми затянул узелок на повязке и хлопнул себя по согнутым коленям. — Теперь ты мой должник.

Кенья устало улыбнулся. Он сложил пальцы в кулак и медленно их разогнул. — Спасибо. Доктор лишь коротко кивнул и заглянул Кенье за плечо, где, сжавшись, сидел Сатору. — Позволишь мне тебя осмотреть? Синие глаза растеряно мазнули по его лицу, затем остановились на Кенье и спустя миг вновь вернулись к Хироми. Сатору сглотнул и медленно выдохнул. — Да. Хироми улыбнулся ему. — Давай для начала измерим температуру? — спросил он, подобрав сумку. — Ты выглядишь намного лучше, чем вчера, но уверенность никому не навредит. Но Сатору только безмолвно кивнул, внимательно следя, как Хироми достал из сумки градусник. Тот пикнул в его руках, и доктор поманил друга к себе. — Положишь его под язык? Уберешь, когда он пропищит. Снова покорный кивок. Он взял градусник за самый кончик, чтобы не касаться пальцев Хироми. Сунул его в рот, сжимая между потрескавшихся сухих губ, и ждал, по-прежнему крепко стискивая плед в руках. Кенья опустил ладонь рядом с ним, и если Сатору заметил, то вида не подал. Он наблюдал, как меняются цифры на крошечном экране и явно расслабился, когда градусник коротко просигналил.

Сатору молча передал его обратно Хироми. Тот посмотрел на цифры и, вздохнув, кинул термометр в сумку. — Однозначно лучше, чем было, — сказал он. — Но ты еще слишком болен. Какие ощущения в груди? Сатору едва слышно пробормотал:

— Больно. — А в горле? Он повел плечами. — Тоже. — Лекарства должны помочь. Его взгляд упал на поджатые ноги Сатору. Друг касался пола кончиками пальцев, чтобы не было так больно. Тогда Хироми сложил руки, теперь уж точно принимая образ доброго и осторожного врача. — Если хочешь, могу и тебе сделать перевязку.

Сатору посмотрел на перебинтованные ладони Кеньи, что теперь спокойно покоились на коленях. — Да... наверное. — Отлично, — вновь улыбнулся Хироми и огляделся. — Давай я, эм, — он наклонился и дотянулся до подставки для ног, что стояла возле дивана. Поставив ее перед креслом, он посмотрел на Сатору снизу вверх. Без того бледные губы художника теперь сжались в белую полосу. Доктор провел ладонью по бархатной обивке. — Можешь положить ноги сюда? Кивок. Он приподнял одну ногу, и лицо его в то же мгновение скривилось от вспышки боли. Кенья сглотнул вязкую слюну. Руки сжались в кулаки. Все, чего он желал, — чтобы эти страдания прекратились, сказать ему, что все будет хорошо. Но он никогда не лгал Сатору. И сейчас не собирался. Последним, что было нужно Сатору, являлась жалость. Поэтому Кенья лишь хладнокровно наблюдал за тем, как подрагивающие ступни его парня аккуратно опустились на мягкую подставку. Тот откинул голову назад. От его висков тянулись блестящие дорожки пота. — Черт бы меня побрал, — прошипел Сатору, еле-еле держа глаза открытыми. Разворачивая бинт, Хироми так же бесстрастно поглядывал на него. — Потом дам тебе обезболивающее. Сатору качнул головой, все еще приходя в себя после незамысловатых движений, которые тем не менее вызвали столько боли. — Я буду держать тебя за лодыжку, ладно?

Это был не вопрос, а утверждение. Сказав это, он промокнул марлю спиртом. — Дай мне знать, если захочешь немного передохнуть. Мы всегда можем подождать. Кенья различил кивок, заметил, как дрогнул кадык, когда Сатору сглотнул. Хироми намеренно медленно дотронулся до его щиколотки и осторожно сжал на ней пальцы. Все тело художника тут же натянулось как струна, дыхание стало быстрым и шумным. Глаза широко распахнулись, а кулаки натянули одеяло до груди. Блондин смотрел на это секунду-другую, после чего отвернулся и не глядя протянул руку к Сатору. В ту же секунду он ощутил, как загорелась кожа под его бинтами, — так сильно Сатору вцепился в него. Чужая ладонь была влажной от пота и держала крепко, а тонкие пальцы казались белыми на фоне припухших пальцев Кеньи. Ему чудилось, что даже сквозь повязку он чувствовал пульс, бешено колотившийся в этих руках. Он сжимал его руку так крепко, насколько позволяли воспаленные раны и растекающаяся от напряжения боль в кисти. Большим пальцем он успокаивающе гладил хрупкое запястье. Кенья не знал, помогало ли это или нет. Все тело Сатору выдавало его желание оказаться как можно дальше от Хироми, а глаза боязливо смотрели прямо перед собой. Свободную ладонь он прижал к щеке, а затем, будто о чем-то вспомнив, спрятал ее под своим защитным шерстяным коконом. Неожиданно Кенья коротко сжал его руку. — Эй, — прошептал он, и голубые глаза медленно скользнули к его лицу. Он улыбнулся. Хоть улыбка и вышла слабой, он понадеялся, что она получилась доброй. Голос все еще был хрипловатым, поэтому Кенья тихонько спросил: — Чего бы ты больше всего хотел съесть, когда мы вернемся домой? Сатору смотрел на него не мигая, а затем в его взгляде сверкнуло что-то понимающее, яркое. Его лицо немного расслабилось, и он пробормотал: — Горячий шоколад. — Горячий шоколад, — повторил за ним Кенья. — Обязательно сделаем. — У нас есть какао, — отозвался Хироми, перематывая ступню Сатору новым бинтом. — Сами знаете, как здесь холодает временами. Кенья посмотрел на Сатору, подняв брови. — Хочешь сейчас? Сатору облизнул пересохшие губы кончиком языка и устало кивнул. — На самом деле... очень хочу. Блондин улыбнулся и напоследок снова легонько сжал его руку. — Я сейчас вернусь, хорошо? — пообещал он, поднявшись с места. — Если что, я в соседней комнате.

Спокойный кивок, и горячие пальцы разжались. — Хорошо. Кенья застыл на миг, все еще держа его за руку. Он хотел что-то сказать, но подходящих слов не было. Вместо этого, он аккуратно наклонился и прижался губами ко лбу Сатору. Темные волосы его были пропитаны потом и запахом дыма. Но Кенье было все равно. Мягкий поцелуй растаял на горячей коже. Он плавно отстранился, развернулся и направился в кухню. Деревянный пол под ногами сменился холодной плиткой. До слуха донеслись обрывки тихого разговора, который прервался сразу, стоило Кенье войти. Каё и Савада оглянулись на него и выдохнули, словно за секунду до этого затаили дыхание. Кенья устало потер глаза. Боль от этого прикосновения тут же растеклась под синяками.

— Каё, — позвал он, подходя к столу. — Сатору с Хироми, но— — Я поняла, — отрезала девушка и кивнула, после чего прошла мимо и быстро направилась в гостиную. Кенья наблюдал за ней с облегчением. Он надеялся, что Сатору с ним комфортно, но уверен в этом не был. Поэтому важно, что здесь находился по крайней мере еще один человек, с которым Сатору точно не было страшно.

Он вслушивался в повисшую в доме тишину до тех пор, пока в соседней комнате не раздался голос Сатору, и только потом взглянул на своего товарища. Савада сидел за столом. В здоровой руке мужчина держал чашку с кофе. — Как он? — Относительно нормально, — подходя к шкафам, ответил Кенья. Отчего-то он не догадался спросить, где Хироми и Каё хранят какао, но теперь ему точно было не до рамок приличия. — А вы не хотите присоединиться? — Не самая лучшая твоя идея, — спокойно сказал Савада и отпил немного кофе. — Вы втроем — давние друзья Фуджинумы. Ему хорошо рядом с вами. Не думаю, что человек моего возраста придется ему по душе. Кенья даже не подумал об этом. Он взял с полки одну из множества банок, отвернул крышку, и в нос тут же ударил пряно-сладковатый запах. — Действительно. — Кобаяши. — Репортер опустил кружку на стол и нахмурился. Морщины на его лице стали выглядеть глубже и грубее. Ладонь опустилась на газету, что лежала у него на коленях, пальцы пробежались по заголовку. — Я только что разговаривал с Каё. Блондин сделал медленный и глубокий вдох. — Она сказала, — его колючим взглядом можно было резать стекло, — что Сатору абсолютно уверен в смерти Яширо. — И, возможно, окажется прав, — хрипловато отметил Кенья, подхватив двумя руками чайник. Внутри еще оставалась вода, и он включил его.

— А, возможно, и нет, — возразил ему Савада. — Что ты ему скажешь? Кенья достал из ящика чайную ложку и зачерпнул немного какао-порошка. Затем ложка стукнулась о фарфоровую кайму чашки, и он проследил, как порошок осел на самое ее дно.

Яширо напоминал ему клинок. Наточенный кинжал, что вонзился в Сатору. И единственный способ остановить кровотечение — сделать так, чтобы Яширо исчез. Вынуть нож из глубокой раны. Облегчить мучения. Разве не это сейчас испытывал Сатору? Но лгать ему... Говорить, что все отлично, в то время как все совсем наоборот, — значит подорвать доверие, что само по себе опасно. Ведь это первое, что произойдет, если начать питать иллюзии. Кенья вновь вздохнул и оставил ложку в раковине. — Я скажу ему правду, — спустя пару минут ответил он, обернувшись и прислонившись к стойке. — Если он попросит. — Если попросит, — повторил репортер.

Савада окинул Кенью хмурым взглядом и поднес кофе к губам. Какое-то время они молчали, и тишину кухни нарушал лишь звук кипятящейся в чайнике воды. Закипев, тот выключился с тихим щелчком. Но Кенья не двигался. Позволил валящему из носика пару рассеиться по его коже. Это напоминало раскаленный керосин. Савада откинулся на спинку стула, не отрывая глаз от своего темного напитка. — А если он никогда об этом не попросит, Кобаяши?

— Я сам расскажу ему. Рано или поздно. Когда он будет менее... — он запнулся, подбирая правильные слова. — Когда он станет сильнее. А до тех пор мы вряд ли что-то узнаем. — Верно. — Поджав губы, Савада стянул с переносицы очки и положил их перед собой. — Но мы можем узнать и раньше, если захотим. Если Яширо Гаку и впрямь жив, то нам нужно предугадать его дальнейшие действия.

Разумеется, Яширо придет за Сатору. Мысль отдалась неприятной резью в животе, и Кенья отвлекся от нее, наливая горячую воду в чашку. Конечно же Яширо не позволит ни одному из них уйти далеко. Сатору был главной и единственной целью убийцы, для которого добраться до нее приоритетнее, чем спасти собственную шкуру. Но с другой стороны...

— Его дом сгорел, — подал голос Кенья. — Раз он не в госпитале, значит, залег на самое дно где-то еще. — Сомневаюсь, что он вернулся в свою резиденцию в Чибе, — подхватывая его мысль, продолжил Савада. — Но нам до сих пор неизвестно, где он прятался после суда. — Зато мы в курсе о его подставной компании. — Кенья размешал воду. Та быстро приняла шоколадный оттенок. — Здесь тоже может быть замешана ?Кандата?.

Репортер согласно кивнул и провел ладонью по лицу. — Это был бы наш лучший шанс, — пробормотал наконец он. — Яширо ведь никогда не подозревал, что мы знаем о его офшорных сделках. Поэтому он может продолжить двигаться дальше прежним путем. — Хотелось бы надеяться, — себе под нос пробормотал Кенья и попробовал какао на вкус. У них дома была другая марка, а это получилось немного горьковатым. Сатору любил намного слаще. Где Каё с Хироми хранили сахар? — Хотелось бы надеяться, что мы развели панику на пустом месте, — закончив Савада с неловкой улыбкой на губах. — Однако если он и правда скрывается где-то неподалеку, то нам нужно уезжать. Есть куча мест, где мы могли бы быть. Не исключено, что первым он вспомнит именно об этом месте.

Нахмурившись, Кенья пододвинул к себе сахарницу. От идеи, что прямо сейчас Яширо искал их по всему Ишикари, по спине пробежали мурашки. Он мог представить это слишком ясно: убийца добрался до их детского тайного укрытия, или нашел тот старый заброшенный автобус, или следил за домом родителей Кеньи.

— Я поговорю об этом с Сатору. — Он добавил в горячий напиток пару ложек сахара и снова помешал. — Уверен, что он тоже хочет уехать отсюда. Савада покачал головой, задумчиво обводя большим пальцем края чашки. — Вообще, нам не стоит так его подгонять, но... — и он замолчал. Очевидный ответ повис в воздухе. У них попросту не оставалось иного выбора. — И еще, Кобаяши? Кенья взял в руку кружку, от которой исходил ароматный сладкий пар. — Да? Губы репортера снова тронула слабая улыбка. Он протянул к нему ладонь. — Мой телефон, пожалуйста.

Точно. Кенья залез рукой в карман и вложил мобильный в протянутую руку. С плеч его в ту же секунду свалился огромный груз ответственности, которого он до сего момента даже не осознавал. Он было открыл рот, чтобы что-нибудь сказать; в конце концов, сообщить, что мать Сатору спрашивала о репортере. Но его прервали. Из гостиной раздался громкий, злобный крик: — Я же сказал, что не буду их пить! Сатору. Блондин вздрогнул всем телом. И, прежде чем понять, в чем дело, собственные ноги уже несли его в соседнюю комнату. Какао расплескалось по полу, горячей жидкостью пропиталась повязка на руке. Он завернул за угол и застыл на пороге с широко открытыми глазами. Сердце забилось где-то в горле и мешало дышать.

Завернувшись в одеяло с руками и ногами, Сатору вжался в спинку кресла. Одну ладонь он с силой прижал к губам, другой закрыл ухо. Он весь сжался, и его крупно потряхивало. Кенья не глядя поставил полупустую кружку на столик и, протиснувшись между Каё и Хироми, опустился перед любимым на колени. — Сатору... Но Сатору его будто бы не слышал. Его взгляд был диким, свирепым, в нем бушевал яростный огонь. Синие глаза уткнулись в острые колени, а в самых уголках выступили слезы. Дыхание его было резким и рваным и часто вырывалось сквозь прижатые к лицу пальцы. Кенья сглотнул, но двигаться не стал, чтобы не испугать. Ведь знал, где и с кем находились в этот миг мысли Сатору.

— Мы... мы пытались дать ему лекарство, — заикаясь, начал оправдываться Хироми, подняв обе руки перед собой. В одной из них была маленькая бутылочка, в которой плавали две голубые капсулы.— Я-я правда не знаю, что случилось. Кенья ничего не ответил, только мотнул головой. Он пытался вслушаться в неразборчивые слова, что бормотал Сатору, но не мог. Каё мягко опустилась на подлокотник рядом с напуганным другом, и, несмотря на виноватый взгляд, слова ее были легкими и спокойными: — Сатору, ты слышишь меня? Это Каё. Дыхание его снова дрогнуло, а тонкие пальцы вцепились в волосы. Никакого ответа не последовало, только лишь ногти рассеяно заскребли по коже, в то время как сердитые глаза уставились на своего невидимого врага. Сатору пододвинул колени ближе к груди, а с губ его сорвалось рычание, потонувшее в ладони. Кенья поджал губы и осторожно потянул к нему руки. Он двигался спокойно, медленно, мучительно медленно и приблизил ладони к озлобленному лицу.

Голос Каё, ледяной и предупреждающе низкий, донесся до него через непроницаемый вакуум: — Кенья... Но Кенья не остановился, пока не прижал ладони к ушам Сатору. Его парень содрогнулся и глубоко задышал, словно утопающий, который наконец выбрался на сушу и сделал долгожданный глоток воздуха. Его пальцы инстинктивно схватили Кенью за запястья, а ногти впились под самую кожу. Блондин чуть скривил рот, но не отстранился. Плавно повернул голову Сатору к себе и дождался, когда мечущийся взгляд остановится на нем. — Сатору, — прошептал он, не отрывая от него глаз. — Посмотри на меня. Хватка на его руках усилилась, а губы побелели, когда Сатору взглянул на него. Кенья ласково провел пальцем по вспыхнувшей коже на впалой щеке.

— Это я, — тихо добавил он. — Это всего лишь я. Казалось, пелена ярости в этих глазах погасла. Безумная, необузданная ненависть превращалась в что-то другое, нечто более осознанное. Мимо пролетели бесконечно долгие секунды, в которые они оба просто дышали, а сознание Сатору медленно возвращалось в реальность. Затем Сатору сглотнул, и губы его почти беззвучно зашевелились. — К-кенья? Блондин слабо улыбнулся. — Эй, — зашептал он. Сатору смотрел на него во все глаза, так и не отпустив его. — Я думал, что— — Я знаю, — оборвал Кенья, кончиками пальцев поглаживая его по спутанным волосам. Он не хотел, чтобы Сатору произносил это вслух. Ему было достаточно воспоминаний, что и без того ярко всплывали в голове. Образ Сатору, впившегося взглядом себе под ноги и крепко закрывшего рот, когда таблетки в пальцах Яширо коснулись его губ. Неудивительно, что теперь он так яростно отказывался от них. Но Сатору вдруг замотал головой и виновато посмотрел в сторону Хироми.

— Эти таблетки, — начал он, крепче стиснув пальцы на нежных руках у его висков и вновь посмотрев на Кенью. — Такие же были у Яширо. Отдаленно, Кенья почувствовал, как его собственные пальцы сжали темные пряди, а легким перестало хватать воздуха. В уме всплыла фраза, которую недавно сказал ему Хироми. Эти лекарства были новыми, и тот сам только-только получил образец. Их не было в продаже, они не доступны никому, кроме специалистов и докторов. И если они были у Яширо, значит... Карие глаза быстро метнулись к Хироми, на лице которого медленно расцветало осознание. Кенья опустил голову и еле подавил нарастающую с каждым новым вдохом тревогу.

— Сатору, — сказал он, не выпуская его из рук. — Мы едем домой.