Глава 26: Кенья (2/2)
Савада, прищурившись, бросил на Кенью долгий взгляд. — Кобаяши едет со мной. На том конце провода раздался легкий смешок: — Разумеется, Кенья с тобой, — пробормотала она. — Вы... едете туда прямо сейчас? — Да, и прибудем только ночью. Казалось, женщина была в раздумьях и спустя минуту твердо произнесла: — Получается, никаких новостей до завтрашнего вечера. Репортер явно услышал угрозу в ее решительном тоне и нахмурился. — Верно, — согласился он. — Будь осторожней, Сатико. — Разве не я — та, кто должна была произнести эти слова? — горько усмехнулась женщина. — Не дайте ему убить вас. На губах Савады растянулся болезненная улыбка, которую Сатико увидеть, к счастью, не могла. — Постараемся. Прежде чем снова что-то тихо произнести, Сатико замолчала, от чего на линии воцарилась знакома тишина. — Верни его домой, Макото. Краем глаза Кенья заметил, как мужчина крепче сжал пальцами свой мобильник. — Я верну его, Сатико. Обещаю. Каждый из них знал, что это обещание — лишь пустые слова. Сколько бы раз они не сказали себе, что с Сатору все в порядке, что Яширо не убил его, знать этого наверняка они могли. Начиная с первой ночи, у них не было ни единого подтверждения, что Сатору еще жив или же насколько долго Яширо позволит ему жить. У них не было ни единой возможности — пообещать, что назад они вернутся все вместе, и все же Кенья почувствовал, как чистая, светлая надежда зацвела в его груди. Они вернут Сатору.Чего бы им это ни стоило.
Блондин упустил тот момент, когда мужчина с женщиной попрощались, и лишь заметил, как Савада убрал свой телефон в карман, с усталым вздохом откинувшись обратно на сидение и протерев глаза. — Я очень надеялся избежать этого. Кенья мог себе представить, как был эмоционально опустошен его наставник после нелегкого разговора. Но задумался он вовсе не об этом. Вместо этого, он обдумывал новую информацию: Савада отправил Сатико все, что им удалось узнать о местонахождении Яширо. Он собственными глазами видел, как еще в кабинете мужчина убрал все свои вещи в сумку, однако после этого не видел его три часа. Конечно, поддержка со стороны была очень важна и был явный смысл в том, чтобы посвятить кого-либо еще в это дело. И все-таки Кенью больше беспокоило то, кому Савада отправил всю эту информацию. — Я думал, что вы хотели держать госпожу Фуджинуму подальше от всего этого, — сказал он, про себя отмечая, что позади остался очередной знак с названием покинутой ими префектуры.
— Я и хотел, — сказал Савада, дернув плечами. — Поэтому и выбрал ее. Она бы в любом случае обо всем узнала. Действительно. Если Фуджинума Сатико в сложившейся ситуации лишь сторонний наблюдатель, поддержка, так остается куда больше шансов уберечь ее от самого центра конфликта. В конце концов, она обыкновенный человек — но ведь и они такие же. Да и не то чтобы они совсем не были готовы к любому развитию событий в физическом плане. Он поразмыслил над мнением репортера, по которому в их план следовало включать других людей по-минимуму. Но если его коллега считает, что Сатико все равно бы все выяснила, почему он так хотел скрыть это от нее? Кенья высказался об этом вслух, кинув на своего наставника подозрительный взгляд. Савада лишь отвернулся обратно к окну, подперев ладонью голову.
— Мне кажется, ты и я очень похожи, Кобаяши, — легко ответил он. — Мы сделаем все что угодно, лишь бы защитить тех, кого любим. О. А ведь... так оно и есть. Кенья изумленно приподнял брови, не отрывая взгляда от дороги. Теперь это объясняет многое: решение не посвящать Сатико в их план, оставить ее в безотказном положении — то, о чем Савада и говорил, когда они вернулись в офис после разговора с полицией. Ты справишься с этим получше кого-то другого. Лучше меня, окажись я на твоем месте. Теперь все встало на свои места. Кенья отчаянно пытается вернуть Сатору из рук Яширо, а Савада — держать Сатико подальше от назревающего конфликта. Он мог бы винить мужчину, если бы сам не поступал точно так же. Кенья прекрасно знал, что, забери Яширо Сатико в качестве приманки, он не позволил бы Сатору пойти к нему вслед за ней. Несмотря ни на что. Оглядываясь в прошлое, Кенья удивился, почему не заметил очевидного раньше.
— Она знает? — Я сказал ей тридцать лет назад, — произнес Савада. — Когда она обручилась с отцом Сатору. Тридцать лет. Если это случилось так давно, значит они... — Конечно же она отказала, — вздохнул мужчина. — Ее муж был человеком очень любезным, добрым. А Сатико ведь очень преданна. И все же она знала, что я жалею, что не сказал ей раньше, когда еще оставался такой шанс. Кенья глядел на дорогу, молча призывая репортера продолжать. Разумеется, Сатору никогда не рассказывал о своем отце — у него попросту не было ни одного воспоминания об этом человеке. Однажды, когда они были маленькими, Казу — глупый и совершенно бестактный — спросил мальчика, где его отец. Сатору на это лишь пожал плечами, ответив, что сам не знает. А детям его слов было вполне достаточно.
— Однако этот человек никогда не был готов нести ответственность за свою семью, — по-прежнему рассматривая серый пейзаж за окном, пробормотал журналист. — Когда он бросил их, я был достаточно глуп, чтобы предложить ей это напрямую.
Глаза блондина удивленно расширились, но он не проронил ни слова.
— Я сказал ей тогда, что одной растить сына будет трудно. Сам догадаешься, что она мне на это ответила? — спросил он с легкой смешинкой в голосе. — Сказала, что оставит Сатору без отца из принципа. Даже если это и означало, что ей будет намного тяжелее.
Как это было на нее похоже: постоянно заботиться о потребностях сына больше, чем о своих собственных. В детстве он редко заходил к Сатору домой — в основном они бродили по городу или же прятались в их тайном укрытии — но, каждый раз приходя к нему, восхищался его матерью. Она была той, кто всегда излучала нежное, спокойное тепло, и в то же время все, за что бы она не бралась, будто бы пронизывалось невероятной силой. Кенья вспомнил одно слово, которым Сатору называл мать у нее же за спиной, прикрывая рот маленькой ладошкой. Ёкай.? — Когда убийца проник в Ишикари, я думал, мне удастся уберечь Сатико и ее сына, — голос мужчины неожиданно поник. — Но даже этого я сделать не смог.
— В этом нет вашей вины, — возразил Кенья. Он понимал, что его слова неискренни, лицемерны, ведь он сам до сих пор чувствовал неподъемный груз вины за произошедшее ночью пятнадцать лет тому назад. Да, он был совсем еще мальчишкой и мало что мог сделать. И конечно же он знал, каково это — слышать из чужих уст, что ты не виноват в случившемся, в то время как твой разум внушил самому себе совсем обратное.
И все равно он не мог не думать о том, насколько бы все получилось иначе, будь Савада отчимом Сатору. С того самого момента, как Кенья узнал личность убийцы, он не мог ничего поделать с приходившими в голову мыслями. Если бы в жизни Сатору был отец, пример для подражания, тогда бы он доверился Яширо так же слепо? Помнится, Сатору как-то признался, что однажды, подняв глаза на Яширо, ему — наивному мальчику — захотелось, чтобы отец его был похож на их замечательного учителя. Окажись Савада рядом в тот миг, вся их жизнь сложилась бы по-другому. Кенья взглянул на своего наставника. Интересно, думал ли Савада о том же все эти годы? Ему показалось, что только сейчас он, наконец, понял, почему мужчина посвятил этому делу всего себя. Ответственность, чувство долга, невыносимая вина и любовь — это непередаваемый никакими словами вихрь эмоций, который Кенья знал слишком хорошо. Савада был прав: они действительно похожи. Даже больше, чем Кенья мог себе представить. — На этот раз... — произнес пожилой мужчина, провожая одними глазами крошечные дома вдалеке, темными точками остававшиеся позади, — на этот раз мы поймаем его, Кобаяши. Кенья неотрывно смотрел на дорогу, на шоссе, несущее их вперед, все ближе и ближе к Яширо. К Сатору.
— Знаю.
На несколько мгновений в салоне их неприметного седана воцарилось молчание, которое разорвал Савада, с раздраженным стоном проводя по волосам: — Когда-нибудь эти проклятые Фуджинумы точно нас с тобой погубят. Впервые за эти несколько дней Кенья по-настоящему рассмеялся.