Глава 7: Кенья (1/1)

Он готовился к этому дню в течение нескольких недель. После первого слушания Кенья сразу же повез Сатору домой; с помощью одного из телохранителей он перенес бессознательное тело друга в квартиру и уложил в постель. Снял с него галстук, ботинки, а затем медленно и осторожно стянул с его носа очки. Кенья пытался не обращать внимание на то, как приятно было касаться мягких, нежных щек Сатору; как его горячее дыхание опаляло костяшки блондина. Как чужое тепло обжигало его губы. Вместо этого он аккуратно положил очки на прикроватную тумбу рядом со стаканом воды и пачкой обезболивающего. Мужчина был уверен, что, когда друг проснется, те ему обязательно понадобятся. После этого ему нужно было работать. Достав из дипломата ноутбук и приготовив кружку горячего кофе, он устроился за кухонным столом. Яширо не собирались признавать виновным, в чем Кенья абсолютно не сомневался. Он уже слышал, что между политикой и системой правосудия существуют определенные связи, но даже и не предполагал, насколько далеко это может зайти. К счастью, прокурор дал Кенье драгоценное время, чтобы подготовиться — по крайней мере, теперь его не возьмут врасплох. Не так, как это случилось в этот раз.

Первое, что он сделал, это подготовил заявление на получение запретительного приказа. Кенья не был особенно уверен, что его одобрят; если Яширо оправдают, то этот документ будет зависеть лишь от преступления, которого, как, скорее всего, решит суд, мужчина не совершал. Пока Яширо не начнет явно подкрадываться к Сатору — от одной только этой мысли Кенье стало не по себе — шанс получить приказ был крайне мал. Блондин оперся подбородком на ладонь, наклоняясь ближе к экрану. Была одна вещь, которую Кенья понял только сейчас. Яширо не делал ничего в открытую. Он наблюдал, ждал, таился в тени и вел свою собственную игру, скрываясь за темным углом с обаятельной улыбкой на лице. Будто таракан, увернувшийся от ботинка, которым его хотели раздавить. Поэтому я не могу сидеть здесь и ничего не делать. Он заполнил все формы прошения и сохранил до дня следующего слушания. Это было не самым лучшим решением, но все-таки более плодотворным, чем просто сидеть и ждать, пока Яширо сделает свой ход, чтобы вновь приблизиться к ним. Стоило подумать, что его бывший учитель опять будет находиться в одном с Сатору помещении, в Кенье тут же закипела ярость, заставляющая адреналин с бешеной скоростью закипеть, растечься по всему телу. Никогда больше. Кулаки мужчины сжались, но он тут же сказал себе, что следует успокоиться и взять себя в руки; ради Сатору. Он посмотрел в сторону гостиной. Больше всего на свете его друг нуждался в стабильности и безопасности. Кенья мечтал о том, чтобы тот был счастлив. Он не собирался позволять Яширо коснуться Сатору хоть пальцем — ни сейчас, ни когда-либо еще — даже если ему придется самолично компенсировать недостатки системы правосудия. Затем он отправил сообщение в службу безопасности этого здания. Кенья уже осведомил их о состоянии Сатору на случай, если тот вдруг потеряет сознание прямо в холле, пока самого Кеньи не будет рядом. Он не особо стал вдаваться в подробности, потому что сомневался, что Сатору понравится, что кто-то посторонний будет знать о его прошлом. Важно было лишь одно: Манабу Нишизоно не должен быть допущен в здание ни при каких обстоятельствах. Для большей уверенности Кенья приложил фотографию мужчины.

После этого он связался со своей юридической фирмой. Кенья знал, что у них были частные автомобили для сотрудников, и, хотя раньше он никогда не злоупотреблял своим положением, сейчас настало самое время этим воспользоваться. Машины их фирмы часто требовались для перевозки клиентов высшего класса в здание суда и обратно. Таким образом можно было избежать нежелательного внимания СМИ или же защитить свидетелей от посторонних глаз. Стекла автомобилей были тонированными, а салоны оснащены новейшими функциями защиты. Возможно, вскоре такая понадобится и им. Что еще? Кенья не особо волновался за издательство Сатору. Со своими поклонниками оно, очевидно, могло справляться и прежде. А арт-студия его друга располагалась в маленьком офисном помещении, где тот работал с двумя своими помощниками, раскрашивая и иллюстрируя мангу. Кенья не мог запретить Сатору ходить на работу, не теперь, когда его серия комиксов распродается действительно хорошо. Он обсудит это с ним, когда найдется подходящее время.

Больше всего Кенья боялся своей острой реакции на что-либо. Перед первым судебным слушанием их жизнь только-только начала налаживаться. Они готовили вместе, завтракали вместе, читали и смеялись, и в тот момент Кенья осознал, что что-то изменилось. Оглядываясь назад, он мог сказать, что в течение пятнадцати лет гнался за призраком Сатору, нежели за настоящим человеком. Но, живя с ним вместе под одной крышей, Кенья вспомнил то, что со временем позабыл. Например, как заливисто Сатору смеялся над чужими шутками, или его лицо, когда он съедал что-то слишком острое. Как он замирал на месте, когда был очень удивлен чему-то. Как он рассказывал что-нибудь откровенное, запинаясь на каждом слове. Кенья забыл все, что подружило их тогда. День за днем Кенья словно заново узнавал Сатору, чувствуя, как в груди его теплится что-то новое, обжигающее. Он ловил себя на том, что смотрел на друга подолгу и не одергивал руку, когда они случайно соприкасались. Он ощущал, как поднималось его настроение, стоило Сатору войти в комнату. Кенья давно осознал, что его желание защитить друга стало намного сильнее обычной дружбы, хотя он и не заметил, когда произошел это переломный момент. А еще он не знал, чувствует ли Сатору то же самое по отношению к нему.

Даже если их взгляды пересекались, а кисти рук касались друг друга; если Сатору не чувствовал того же тепла в груди, что и Кенья, он должен был понять, как блондину было хорошо рядом с ним, что он действительно был счастлив. Однако жизнь редко бывает справедливой.

Именно поэтому Кенья с бешеной скоростью бежал вдоль фойе, а сердце его отбивало сумасшедший ритм. Он нажал на кнопку лифта, тяжело дыша и чувствуя, как капельки пота неприятно скользят вниз по шее.

— Ну давай же, — прошипел он сквозь зубы, снова несколько раз с силой нажимая на кнопку.

Слова, что он услышал в суде, все еще кружили в его голове, точно стервятники, бьющиеся об обглоданный череп. Из-за отсутствия вещественных доказательств и надежных свидетельских показаний, наш суд находит необоснованным считать, что на Манабу Нишизоно лежит какая-либо вина. Двери лифта открылись перед мужчиной, и он тут же с шумом залетел внутрь, до предела надавливая на кнопку закрытия дверей. Основные факты по данному делу упираются именно в показания пациента, который находился в коме в течение пятнадцати лет и чья память была частично повреждена, из-за чего посчиталась ненадежной. Более того, главным мотивом преступления является покушение на убийство зимой 1988-го года, однако личность виновного так и не была установлена.

Кенья почувствовал, как кабина лифта чуть пошатнулась. Сжимая в руках дипломат, он смотрел, как цифры на табло медленно ползли вверх. Это ассистенты Сатору доложили мужчине, что тот сегодня ушел с работы раньше положенного. Должно быть, он уже видел результаты судебных слушаний и теперь не отвечал на звонки. Кенья пытался избавиться от терзающего чувства страха, от которого его начало подташнивать.

Таким образом, у нас нет иного выбора, кроме как оправдать г-на Нишизоно по обоим пунктам по обвинению в убийстве. Ответчик должен быть немедленно освобожден из-под стражи и получить компенсацию за время, проведенное в тюрьме, и за ущерб, нанесенный его средствам существования и репутации. Кенья вылетел из лифта; ключи до боли впивались в его ладонь. Через несколько мгновений он открыл дверь и почувствовал, как охватившее тело напряжение чуть улеглось, когда заметил в коридоре обувь Сатору. Ощущение спокойствия длилось недолго. Войдя внутрь, он не увидел никого. Свет повсюду был выключен, а квартира казалась слишком пустой. Сумка Сатору, из которой наполовину высыпались листы с различными эскизами, валялась на кухне. Самого хозяина не было. Кенья уже открыл рот, чтобы позвать его, как вдруг наткнулся взглядом на знакомый силуэт, который стоял на балконе, чуть ссутулив спину. Нет, не ссутулившись, осознал он. Свесившись. Через перила. Паника захватила его. Прежде чем понять это, Кенья уже ринулся к туманному силуэту, который увидел за занавесками. Тело Сатору было слишком далеко, а его ступни едва касались пола. Кенья протянул руку к спине, которую видел сквозь пальцы. Я могу снова его потерять, пронеслось у него в голове. Нет, только не на сей раз. А потом почувствовал под ладонью ткань чужой рубашки и потянул с такой силой, на которую только был способен.

Сатору чуть дернулся, и блондин тут же обнял его, приподнимая отощавшее тело и падая вместе с ним назад. Они ввалились внутрь; запутанные беспорядочные крики, пот, руки и ноги, грохот, боль от падения на деревянный пол — все перемешалось. Кенья услышал, как разбились чужие очки; услышал, как Сатору заскользил по полу, пытаясь подняться, но мужчине было плевать — он схватил его и навалился сверху, прижав тонкие руки к деревянной поверхности. Пару секунд он просто сидел и смотрел, как с шумом втягивал в легкие воздух человек, которого он только что спас. Сатору глядел на него снизу вверх — смесь удивления и страха читалась в его глазах, которые были чуть сощурены, не привыкшие видеть без очков. Спустя какое-то время он раскрыл рот, и его тихий голос разрезал звенящую вокруг тишину: — Кенья? — Что ты… — Кенья буквально задыхался, останавливаясь, чтобы проглотить комок в горле. Когда он заговорил снова, то понял, что голос его звучит слишком громко; он почти сорвался. — О чем, черт тебя побери, ты думал?! Сатору едва не подпрыгнул под ним, глядя на друга с открытым ртом. — Я... я хотел спровоцировать Возрож… — он остановился, поняв, что говорит лишнее. — У меня... просто закружилась голова, Кенья. Вот и все.

— Врешь, — терпение Кеньи лопнуло, и он еще сильнее сжал чужие запястья. Я видел тебя, ты почти перелез, почти…

— Нет, — прошептал Сатору. — Кенья, я не собирался как-то навредить себе. Правда. Жесткий взгляд Кеньи впился в лицо мужчины. Он действительно не думал, что Сатору лгал, хотя, возможно, он просто хотел в это верить: хотел верить настолько сильно, что шел против самого себя. Он не мог поверить собственным глазам, не сейчас, когда было так темно, когда их обжигало чем-то горячим и влажным, из-за чего он видел лицо Сатору под собой слишком смазано. — Идиот! — прокричал он. Кенья впервые повысил на кого-то голос и не мог остановиться; он чувствовал, что под кожей будто сработал детонатор. — Ты глупый, эгоистичный идиот! — Кенья?.. — Ты всегда… всегда волнуешься обо всем вокруг, кроме самого себя! — огрызнулся мужчина в ответ. — Ты вечно ввязываешься во всякие сумасшедшие дела и в итоге причиняешь себе боль! А ведь ты даже не представляешь, как больно тем, кто окружает тебя, потому что ты никогда не думаешь, прежде чем что-то сделать! Он говорил не только о случившемся минутами ранее. Пятнадцать лет он держал все в себе, поэтому сейчас просто-напросто не мог остановиться. — А как же твоя мама?! Как думаешь, что с ней станет, если она снова потеряет тебя?! Что, если я еще раз потеряю тебя? Кенья знал, что плакал; видел, как его горячие слезы капали на лицо Сатору и стекали вниз по его щекам. Но ему было все равно. — Мы ведь партнеры, да?! — снова закричал он. — Мы должны присматривать друг за другом, защищать друг друга! Мы же вместе, разве нет?! Ты не должен был идти один. Они должны были пойти вместе, как он и обещал. Кенья должен был пойти на тот хоккейный матч вместе с другом, чтобы помочь, чтобы спасти его. Но он так и не пошел с ним. Поэтому… — Поэтому позволь мне защитить тебя, — тихонько пробормотал Кенья, голос которого внезапно сорвался и стал похож на шепот. Он чувствовал, как его руки, до сих пор держащие Сатору, дрожали, и сам он вздрагивал с каждым вдохом. — Пожалуйста. Сатору неотрывно смотрел на него; губы его подрагивали. Его лицо медленно собиралось обратно, словно добавили недостающие кусочки паззл. Зрение Кеньи снова стало четким. До его ушей донесся слабый, тихий голос Сатору, точно тот боялся того, что хотел сказать вслух. — Кенья… ты любишь меня? Кенья моргнул. Ответ легко слетел с его губ. — Да. Люблю. Он наблюдал, как на лице мужчины зародилось выражение тревоги смешанное с сомнением. Голубые глаза задрожали от стоящих в них слез, а надломленный голос спросил: — Как? — …как? — Как ты можешь любить меня? — печально прошептал Сатору, горько усмехнувшись. — В смысле, я не знаю, кем я стал теперь… Одиннадцать мне, двадцать шесть, ?Сатору? ли я или тот... — он остановился, прикрыв глаза. Кенья почувствовал, как тело под ним задрожало. — Тот, кого он оставил от прежнего меня.

Кенья смотрел, как его руки все еще сжимали чужие, тонкие кисти. Как долго это продолжалось — как долго, чтобы, наконец, понять это? Сегодня? На судебном процессе? Как только Сатору вышел из комы несколько месяцев назад? Глядя на плачущего друга, Кенья почувствовал укол вины, который вошел глубоко, протыкая острием сердце. Я ведь… Я ведь совсем не защитил тебя, да?

— Эй, — прошептал он, наклоняясь ближе, касаясь своим лбом чужого, чувствуя неровное, теплое дыхание на своих губах. — Хочешь расскажу тебе, кто ты? Сатору так и не раскрыл глаз, поэтому Кенья продолжил: — Ты до безумия оптимистичен. Не умеешь заваривать кофе, который, порой, может спасти жизнь, и добавляешь в него столько сахара, что он вообще перестает быть похожим на кофе. Твое лицо так краснеет, когда ты ешь что-то острое, и отворачиваешься, когда стесняешься, касаясь указательным пальцем губ. Ты плачешь каждый раз, когда какой-нибудь персонаж аниме говорит, что справился с трудностями лишь благодаря своим дру… — Не плачу... — Плачешь и, кстати говоря, очень плохо это скрываешь, — прошептал Кенья, легко смеясь. — Ты — Фуджинума Сатору. Я — Кобаяши Кенья. И я люблю тебя. И ничто, никто не сможет этого изменить, слышишь меня? Он услышал, как Сатору под ним тихонько икнул и едва слышно спросил: — Мне… мне нравится рыба или жаренная курица? — И то, и другое, — ответил Кенья, прижавшись губами ко лбу мужчины. — По утрам тебе нравится рыба, потому что это легкая пища, но вот вечером любишь перекусить чем-нибудь не самым полезным, чтобы снять стресс. Кенья чувствовал, как напряженные мышцы в теле под ним постепенно расслаблялись. Он чуть отстранился, и Сатору распахнул глаза, смотря на блондина с недоверием. Слова его были медленными, однако беспрекословными. — И правда любишь меня. — Да, — прошептал мужчина, — и правда люблю. Через мгновение лицо Сатору просияло, а на губах расцвела усталая, но хитрая улыбка. — Тогда... поцелуй меня. И Кенья поцеловал.