Глава 3: Яширо (1/1)
Для Яширо это был самый любимый день в году. Поэтому был повод готовиться к нему. Перед завтраком он сходил в общие душевые, где ополоснулся, напевая какую-то незамысловатую мелодию, причесал волосы и затем стал тщательно выбривать лицо. В этот день он хотел выглядеть хорошо — более того, выглядеть молодо; выглядеть так же, как когда ему было двадцать восемь. Выглядеть как пятнадцать лет назад. Да, второе марта было для него особенным днем. Раньше это было предлогом посетить больницу; причиной принести с собой бритву, навещая своего спящего бесконечным сном ученика. Он обменивался приветствием с его матерью, друзьями и, в конце концов, оставался с ним наедине, каждый раз опуская жалюзи, пряча их обоих от посторонних глаз. Яширо жил только этими моментами — мазал скулы, подбородок и шею подростка пеной для бритья и водил по ним опасной бритвой, то и дело проходясь ею над сонной артерией.
Было что-то невероятное в том, что жизнь Сатору находилась полностью в его руках. Знание того, что мальчик попал в эту временну?ю ловушку именно из-за него, было настоящим блаженством.
И теперь, ровно как и год назад, они отмечали его день рождения вместе. Это стало традицией. Лишь стоило подумать, что он снова увидит Спайса, как по телу тут же пробежала дрожь возбуждения. Сатору был прав: только он был тем, кто действительно понимает его, Яширо. Сам же мужчина не знал, было ли это любовью, потому что, говоря откровенно, он никогда никого не любил по-настоящему. Однако понимал точно, что хочет его; хочет обладать им, заманить в свою ловушку, чтобы хранить его жизнь лишь в своих руках. У комы был свой эффект, но все же она не была совершенной, потому что не было никакого смысла, если Сатору проснется, отстав намного сильнее и огрызаясь в ответ. Это была борьба, победы в которой он неистово жаждал: проблеск ненависти и отчаяния в глазах мальчика, когда тот понял, что его предали, что он проиграл, стоил многого.
Яширо издал дрожащий стон, когда лезвие опустилось вниз по его шее. Он закрыл глаза и сосчитал до десяти, отвлекаясь от настигнувшего его возбуждения. И только потом он надел очки и взглянул на свое отражение. Он выглядел превосходно.
Когда он шел из камеры предварительного заключения к залу суда, его начало легко потряхивать. Место ответчика находилась слева от судейской кафедры, за адвокатом, и только тонкие стекла будут отделять его и Сатору друг от друга. Из-за массивных темных дверей зала заседания доносились негромкие разговоры и перешептывания. Ты уже там, Сатору? Подумав об этом, он облизнул губы. Казалось, он прождал целую вечность, прежде чем сопровождающие впустили его внутрь. Когда он вошел и сразу же взглянул на аудиторию, то увидел знакомую мерцающую паутину. Ни одну или две, а сотню; тонкие серебристые нити окутывали помещение, поблескивая от горящих под потолком ламп. И он точно знал, куда тянется каждая из них.
Он собрал всю свою волю в кулак, чтобы не обернуться, и поэтому ни чем не выдал своего дерганого состояния. Он вежливо кивнул охранникам и адвокату. И только тогда, наконец, позволил себе скользнуть взглядом по сверкающей нити; запутанные, они собирались воедино и окутывали знакомую, тонкую шею. Мой Спайс.
Время практически остановилось. Сатору выглядел почти так же, как и тогда на крыше — бледный, высокий, хрупкий — так, как любил Яширо. Очки на нем были новые, и мужчина понял, что они уже ему нравятся. Но еще больше ему нравились эти глаза, скрытые за прозрачными стеклами: их острый взгляд едва не заставил снова вернуться только-только унявшееся возбуждение. Такой же взгляд он видел в ту самую ночь в машине: смесь гнева с отчаянием, безысходности с ненавистью. Ты осознаешь, как сильно я хотел увидеть его еще раз? — подумал Яширо. Похоже, никто не знает меня так, как ты. Он мог бы смотреть в эти глаза бесконечно долго — и однажды я буду — но прямо сейчас ему пришлось разорвать их зрительный контакт и занять свое место. После того, как дверь застекленной камеры за ним закрылась, он снова метнул быстрый взгляд в сторону Спайса; тот выглядел сломленным, уставшим, будто из него медленно уходила жизнь. Он наблюдал, как покачивались из стороны в сторону тоненькие нити при каждом его вздохе. Мужчина провел глазами линию по его худенькой шее, узким плечам и, далее, вниз по рукам — и только тогда он заметил, что ладонь Спайса сжимает в своей руке кто-то другой. Яширо заскрипел зубами. Он узнал бы это самодовольное выражение лица в любое время, даже не обращая внимания на обрамляющие его светлые волосы. Ему стоило убить Кенью еще тогда, чтобы сейчас снова не встречаться с его раздражающей заносчивостью. Я должен был сделать это, думал он, наблюдая, как рука Кеньи сжала плечо Сатору. Нужно было придушить его, когда у меня был такой шанс.
Он терпеливо ждал, когда кончатся все формальности; ему безумно хотелось услышать голос Сатору, снова уловить на себе его колючий взгляд. И когда судья, наконец, призвал того к кафедре, Яширо подался вперед на своем стуле. Ему идет строгий костюм, подметил он, сохраняя эту информацию на будущее. Подойдя к стойке, Спайс даже не посмотрел на него. Ты что, играешь со мной, Сатору?
— Могли бы вы объяснить свое отношение к подсудимому? Яширо заметил, как грудь Спайса плавно поднялась, а затем так же медленно опустилась. — Он был моим учителем в начальной школе в Хоккайдо, — ответил он.— А потом он попытался меня убить. — Объясните данные обстоятельства суду, пожалуйста. — В тот день я был на школьном хоккейном матче, в котором участвовал одноклассник, — начал Спайс, — но в какой-то момент я забеспокоился о своей подруге. Она ушла в дамскую комнату и долго не возвращалась. Я подумал, что ее похитили. И тогда Яширо-сэн... Нишизоно предложил подвезти меня на своей машине. Под предлогом найти ее. По-прежнему зовешь меня ?Яширо-сэнсей?, хотя сам боишься спать по ночам? Он представил себе, как Сатору, запыхавшись, снова называет его сэнсеем. Он хотел, чтобы Спайс выкрикивал его имя в подушку, лежа под ним лицом вниз, пока мужчина осквернял его, предавал еще больше с каждым новым движением. Яширо сглотнул, не давая разыграться своему воображению. Ему нужно слушать. Он цеплялся за каждое произнесенное им слово; слышать его голос было невероятным наслаждением, о котором мужчина не мог даже и мечтать. Сатору говорил о плане Яширо, но никто не расскажет о нем точнее, чем сам составитель. Еще никогда прежде ему не удавалось услышать, как его продуманные планы оглашаются устами его жертвы. — То есть Вы не помните, кто именно достал Вас тогда из воды? Вопрос, казалось, сильно удивил Спайса, заставив того нахмурить брови. Он снова наклонился к микрофону. — Полицейские сказали, что это был некий неравнодушный гражданин, — ответил он. — Но в тот момент я уже находился в коматозном состоянии. — Тогда Вы не можете подтвердить, был ли или нет Нишизоно тем, кто вытащил Вас из воды? А ты знаешь, что это правда, Сатору? Он не мог выкинуть из памяти слова мальчика, его взгляд, когда машина с ним внутри уходила под воду. Всего несколько секунд понадобилось, чтобы мужчина сорвал с себя плащ и прыгнул в реку, чтобы достать из автомобиля ребенка. Даже спустя столько лет Яширо до сих пор помнил ту ночь с потрясающей ясностью. Он помнил, как ледяные капли с его волос капали на лицо Спайса; как снежинки опускались на его посиневшие губы. Как он ласково гладил того по щеке. Это он позвонил в скорую тогда.
— К-какое отношение это имеет к делу? Мужчина уловил сбоку какое-то движение, поэтому заставил себя посмотреть на аудиторию. Чуть прищурившись, он заметил Кенью, который, подавшись вперед, вцепился пальцами в деревянную перегородку, отделявшую зрителей от судебных приставов. Ах, ты все понял, Кенья? задался вопросом Яширо, едва сдерживая смех. Ты понял, на чьей стороне суд на самом деле? Он отвернулся и снова вперил свой взгляд в Спайса. Тот, казалось, на секунду пошатнулся, отчего нити вокруг него легко дернулись, и сжал пальцами края кафедры, чтобы тут же не упасть.
Ты все еще… настолько слаб? Действительно, теперь он ясно видел это — его нездоровую бледность, тонкие кисти, слабую выносливость. Яширо ощутил в груди некий трепет. Как он не заметил этого раньше? Спайс был без своего инвалидного кресла, да, но он был далек от того, чтобы сражаться на равных.
Да, внезапно осознал мужчина. У Сатору нет сил сопротивляться. Эти образы откровенной беспомощности подогревали в нем неотвратимое желание. Как легко было бы схватить его, притягивая ближе, чтобы почувствовать запах его волос, в то время как сам Сатору извивался, пытаясь вырваться. Как просто — зажать ладонью его рот и затолкнуть в машину. Как без особых усилий Яширо мог бы пристегнуть его ремнем к сидению. Эти слабые, тонкие руки точно попытались бы его оттолкнуть, но его сопротивление — ничто по сравнению с желанием Яширо; он мог позволить себе сделать все что угодно, а Сатору был бессилен. И только его глаза горели бы ярким пламенем в этой тьме. Яширо закинул ногу на ногу. — Прошу прощения. Могу ли я попросить полчаса на перерыв? Нет! Ладони мужчины сжались в кулаки; ногти до алых отметин впились в кожу. — На каком основании? — Этот человек восстанавливается после пятнадцати лет, проведенных в коме, — сказала адвокат, глядя на Сатору. — Тело моего свидетеля еще слабо, силы он исчерпал. Поэтому я прошу дать немного времени на короткий отдых. — Нет, — Сатору, едва не задыхаясь, покачал головой. — Со мной все в порядке. Он все еще борется. Интонация, с которой Сатору произнес негромкое ?нет?, все еще звоном отдавалась в его голове. Так решительно. Ему хотелось услышать его еще раз, снова и снова. Хотелось украсть это слово с губ Спайса своими пальцами, языком. Но судьи уступили, и Яширо увидел, как Кенья тут же бросился к своему бывшему однокласснику. Руки блондина схватили Сатору за плечи, и он наклонился ближе, слишком, слишком близко, чтобы что-то прошептать тому. Спайс выглядел раздраженно, был почти на пределе, и Кенья слегка приобнял его. Что-то с оглушающим грохотом взорвалось внутри Яширо. Это что-то кричало ?отвратительно?, ?вульгарно?, ?он мой? так громко, что, казалось, весь судебный зал должен был это услышать. Он смотрел, как рука Кеньи легла на бедро Сатору, а тот в ответ обнял мужчину. Яширо необузданно хотелось оторвать Кенье руки, разорвать его в клочья и, если понадобится, сжечь и стереть его кости в порошок. Мужчина яростно выдохнул, еле удерживая себя на месте, чтобы не броситься к стеклу.
Вместо этого он сосредоточился на лице Сатору и был рад, что сделал это. На какой-то миг ему удалось уловить его взгляд, и вся его ярость в мгновение сошла на нет. Улыбка тронула его губы. Эта крохотная возможность дала ему произнести всего пару слов.?С днем рождения?. Глаза Сатору мгновенно расширились, и Яширо хотелось посмотреть на его выражение лица чуть дольше, но тот почти сразу скрылся в толпе. Одна за другой — тонкие нити гасли, отдаляясь. Один из охранников подошел к Яширо, чтобы спросить: — Вы хотите вернуться в камеру на время ожидания? Тот, откинувшись на спинку стула, смотрел на то место, где минутой ранее скрылся Сатору. — Нет, — пробормотал он, облизнув пересохшие губы. — Я подожду здесь.