Side effects (1/2)
Мёртвые цветы гибискусов в траве напоминают кровавые перья. Чонин сминает их, разбежавшись, кружится, подставляя лицо солнцу, пробивающемуся через ветви деревьев. Нити накидки развеваются и не успевают за ним, закручиваясь и путаясь. Сынмин замирает, не решаясь сделать и шага, не смотреть на него хотя бы мгновение — он улыбается. Не так, как обычно при виде других, старших вампиров — услужливо и слегка робко. По-настоящему. Он же… счастлив, да? Но почему эта улыбка так похожа на ту, которую Йени… его маленький Йени показывает ему наедине?
— Чего остановился?
Сынмин тут же отводит взгляд и стискивает тонкие пластиковые ручки пакетов сильнее. Он не должен знать. Догадаться, как на самом деле всё… обстоит. Сынмин сглатывает. Понимает, что не имеет на это никакого права, но не отпустит. Больше никогда не отпустит Йени. Может быть, до этих секунд, до того, как он пробежался по траве и так… улыбнулся. Возможно, путь назад был. Но сейчас всё рассыпалось и горело. Хоть раз позволить себе… самого себя. За всю свою жизнь, один-единственный раз подумать только о себе.
Сынмин небрежно отбрасывает пакеты, пересекает лужайку за пару шагов и стискивает Чонина в объятьях, притягивает. Целует, стирая улыбку, позволяя себе не спрашивать согласия. Но тот и не против — тут же отвечает, обнимает, задевает языком клыки — слишком провокационно и однозначно. Отстранившись, Сынмин смотрит в блестящие алыми искрами тёмные глаза. Лисьи. Дьявольские. И… счастливые?
— Ты обманул меня? — зачем-то шепчет Чонин, хотя в этом уголке сада позади особняка их никто не услышит. — Нет никакого сюрприза?
— Почему же, — возражает Сынмин, улыбаясь. — Может быть, я преувеличил насчёт сюрприза, это скорее… предложение.
— Но не то, что с кольцом? — полушутливо и снова шёпотом выясняет Чонин.
— Увы, пока не то, — качает головой Сынмин.
— Пока? Значит, есть вероя…
— Бери хотя бы часть вещей, твоё же всё, — притворно-недовольно фыркает Сынмин. — И пойдём, мы ещё не пришли.
Вампирёныш тоже максимально убедительно пытается сделать вид, что недоволен или обиделся, но тут же подхватывает пакеты и торопится за Сынмином к узкой металлической двери в стене особняка. К ней не ведёт никакой дорожки и нет ступеней — как только Сынмин открывает кодовый замок, приходится переступать через высокий порог.
В маленькой полутёмной прихожей прохладно и пахнет сырой штукатуркой, но за дверным проёмом — огромная пустая комната, в пятнах солнечного света на полу. Окно — во всю стену, обрамлённое в широкую деревянную раму, из неокрашенного дерева выступили капельки смолы и терпко пахнут. От их шагов — эхо.
— Князь Феликс хотел сделать в этих помещениях оранжерею и подарить её Хёнджину, — поясняет Сынмин. — Но тот оставил клан, и стройка заглохла. Я планировал сделать тут что-то вроде специального тренировочного зала с оружейной, но теперь…
Сынмин поворачивается к Чонину, но тот, кажется, не слушает, подошёл к окну и наблюдает оттуда, как ветер перебирает кроны деревьев. Он снова в своём каком-то параллельном, фантастически-фантазийном мире, в который никому, кроме него, нет пути. Разве что через сны — но Сынмин не хочет знать, что там, в его будущем. Он откажется. Да. Откажется предсказывать будущее, даже если прикажет Князь. Это может угрожать всему клану, и ему самому… но не знать — это свобода. Прекрасная, зыбкая неопределённость, в которой можно просто верить в то, что его Йени будет рядом и так по-особенному улыбаться только ему. Эгоизм. Зло. Заманчивое и соблазнительное. Его решение. За них обоих и весь клан. Только для себя. Его — и ничьё больше.
— Йени, ты бы хотел здесь поселиться? — спрашивает Сынмин громче, чтобы вампирёныш точно услышал, и добавляет: — Со мной?
Чонин, кажется, не совсем понимает предложенное:
— Тут же нет ничего.
— Будет, — мягко усмехается Сынмин. — Что захочешь, в пределах разумного, конечно.
— А Князь…
— Я здесь решаю, — с нажимом произносит Сынмин. — И предлагаю тебе поселиться здесь. Убежище. Только наше.
Чонин бросает на него внимательный взгляд, щурится, задумавшись, и осторожно отвечает:
— Тебе очень хочется, да? Ну, тогда я согласен. Но если ты просто меня балуешь и тратишь деньги… мне приятно, — искренний смешок, — но мне и в твоей квартире понравилось.
— X-box здесь будет, — тут же обещает Сынмин.
— Мне сложно согласиться. Тут всё такое… нежилое. Такая… акустика, вот.
— Действительно, — соглашается Сынмин. — звук передаётся чудесно. А можешь посчитать до четырёх несколько раз?
— Зачем?
— Ну я тебя прошу, — загадочно улыбается Сынмин.
— Ладно, — пожимает плечами Чонин в ответ. — Мне не сложно. Один, два, три, четыре, один, два…
Сынмин слушает, отсчитывает момент, и тихо начинает петь:
— …Je suis celui qui dit: «Je t’aime»
A la lumière de chaque étoile…<span class="footnote" id="fn_31835488_0"></span>
Звуки отталкиваются от стен, как будто в самом деле вокруг — небольшой зал, но вот зритель — только один. И он словно окаменел, заворожённый, приоткрыв рот, и Сынмин от него взгляд не может отвести, пока очередная строчки из памяти не вырываются из груди, всё выше и чище, вбирая в себя боль, тревогу, страх и смешивая их с отчаянным желанием любви:
— Je suis toutes les chagrins vivants
Le seigneur des tourments,
Je suis l’astre du désastre du temps…<span class="footnote" id="fn_31835488_1"></span>
Сынмин очень давно не пел, но на удивление выходит чисто, сильно и высоко, верхняя нота звенит, как готовая порваться струна, пропитываясь солнечно-пыльным летним воздухом и взглядом, полным растерянного восхищения.
— …le Temple de Satan.<span class="footnote" id="fn_31835488_2"></span>
Закончив, Сынмин выдыхает, и тишина почти оглушает, пока Чонин не мотает головой и не шепчет:
— А… что это было? Так… нет, нет у меня слов. Это дар? Да?
— Это хобби, Йени. И французский мюзикл.
— Но… твой голос… так не бывает!
— Хорошая акустика, сам же сказал.
— Но ты мне не говорил, что… а можно ещё? Пожалуйста?
— Можно. Не сейчас только, — Сынмин сглатывает кашель, не разогретые связки неприятно покалывает. — Сможешь выбрать что-то поинтереснее мюзиклов.
— А ты поёшь… не знаю, в опере?
— Нет, что ты, — отмахивается Сынмин. — Никогда не выступал.
— Но… почему же? — огорчается Чонин.
— Не хотелось. Не для меня такое, наверное. Хобби это, никто особо и не знает, — небрежно отзывается Сынмин, стремясь соскочить с темы.
Вдруг понимает, что вряд ли об этом знает даже Феликс. Вообще хоть кто-то из тех, кто ещё жив. Упражняется в пении Сынмин обычно только в машине в пути на очередное задание и иногда — прогуливаясь у моря. Потому что это — призрак необозримого прошлого, далёкой человеческой жизни. Иногда подрабатываешь зазывалой, а на самом деле — всегда мечтать быть шпрехшталмейстером, появляться на залитом светом манеже цирка, усыпанном свежими опилками, и объявлять очередной номер… Конечно, работа намного сложнее, но тогда, в человеческой молодости, это была просто мечта. Блестящая и пустая. Потом — морское дело. Потом — спорт. Потом… всего и не упомнить.
— А для меня… можешь петь?
Сынмин хочет удушить вампирёнка в объятьях. Тот без особой скромности просит петь для него. Да он горы свернёт, если потребуется.
— Конечно. Если тебе понравился сюрприз, и ты согласишься.
— Похоже на шантаж, — Чонин забавно морщит нос. — Не знаю, как всё будет, но если хочешь, переедем. Я не против быть с тобой, у меня много вещей, которые надо перевезти, наверное. Но… может быть, оставим как есть?
— Значит, не нравится, — пожимает плечами Сынмин. — Мы торопимся, я понял.
— Не так понял, — ворчит на него Чонин неожиданно низким голосом. — Тут вроде… подходящее место, чтобы петь. А ты уже пообещал, что будешь.
Сынмин задумывается. Почему бы и нет, вон тот же Хёнджин для себя любимого отдельный особняк строит, что он там собирается делать, танцевать или картины малевать, уже не так и важно. Почему бы и ему не обзавестись чем-то подобным? Особенно если его так просят?
— Пообещал. Тогда подберём что-нибудь другое.
— То есть ты согласен? — непонятно чему радуется Чонин.
— Да. Я распоряжусь, чтобы тут хотя бы тёплые полы были и место, где можно сидеть.
— На тёплом полу я и просто так посижу. Послушаю.
— Обязательно, обязательно, — уговаривает его Сынмин. — Но пока нам нужно готовиться. У тебя паспорт с собой?
— Нет, только ID, — теряется Чонин. — А нужен? А зачем?
— Ты же слышал, о чём мы говорили с князем Чаном?
— Да, он посылает тебя в Америку… — вздыхает Чонин.
— Нас, Йени. Если ты захочешь.
— А можно? Прям с тобой? Просто так?
— Всё можно, и наверное уже послезавтра.
— Но я…
— Собираться надо, Йени. Нам вечером ещё «в гости».
Сынмин перехватывает Чонина за руку, как ребёнка, но тот вроде бы не против, охотно идёт следом и даже помогает собрать и забрать пакеты. Выйти обратно в сад Сынмин ему не даёт — в особняке все комнаты так или иначе соединены между собой коридорами и лестницами. Но, пусть и по чертежам Хана, это крыло проектировал лично Сынмин и прекрасно знает, как и куда свернуть так, чтобы не попасться на глаза прислуге. Почему-то хочет оставить в тайне то, что приведёт Чонина к себе.
Его комнаты — спальня, ванная и небольшой рабочий кабинет, — находятся на этаж ниже комнат Феликса. Отличная слышимость — и первостепенная готовность помочь Князю. Если бы он только позвал — хоть бы раз… Но сейчас Феликса и тем более Минхо там не должно быть, значит, Йени можно попробовать уложить спать.
Сынмин сжимает зубы, следя за тем, чтобы он не споткнулся на лестнице и не выронил пакет. Он же не маленький ребёнок! Ему не нужно вытирать сопли и трястись над каждым его шагом!
Как только Сынмин отпирает дверь, Чонин переступает порог, осматривается и выдаёт:
— А в чём разница? Тут же тоже ничего нет.
Хихикает, прикрывая рот ладонью, лучисто щурясь и ища, куда бы деть пакеты. Сынмин тянет за дверцу встроенного в стену шкафа и задумывается о том, что вампирёнок не далёк от истины. Кровать, шкаф, зеркало, светильник на стене. На немногочисленных полках — ничего, кроме книг на всех языках, которые Сынмин знает, чтобы не забывать. И всё. Нет даже ковра на полу или какого-нибудь горшочка с базиликом на подоконнике.
— О, зато мы не одни!
Чонин обращает внимание на зеркало, и Сынмин нервно дёргается — зеркала теперь небезопасны. Но вампирёнок всего лишь стягивает за лапу мягкую игрушку, пристроенную на раме. Обычная собака из «IKEA», таких тысячи тысяч в разных домах. Просто украшение…
— А как его зовут?
— Дэнмо, — сдаётся Сынмин.
Да, это просто игрушечная собака, нелепый подарок Князю от одного из его ухажёров на день. Но Феликс когда-то протянул ему эту пушистую безделицу за лапу и просто сказал: «Заберёшь себе? Он на тебя похож». Отказаться Сынмин не смог, зло сжал мягкое тельце, планируя закинуть в самый тёмный угол шкафа, и осмотрел его чисто профессионально — не зашито ли что-то внутрь, не опасно ли. Свисающие ушки, горбатая спинка, как у хлебной буханки. Вышитые глаза. Нелепый хвост и лапки, которые не держат. Феликс оказался прав — очень похож. Так же виляет хвостом и не в состоянии стоять на собственных ногах. Только сидеть по команде и пялиться. Так щенок и повис на зеркале — смешное напоминание.
А теперь его тискает Чонин и в полном восторге, похоже. Даже не от самой игрушки, а от…
— Нет, ты всё-таки нормальный. Живой. И ни капельки не страшный и не суровый!
— Да-да, только потому, что дал имя плюшевой собачке? И вообще, кто тебе рассказал-то такое?
— Князья, — небрежно всех сдаёт Чонин. — Минхо и Феликс, оба одно и то же говорили. Я немного боялся. И не хотел ни за кем следить! Я представлял тебя…
— Монстром? — хмыкает Сынмин.
Он отложил сложный разговор с Феликсом насчёт Чонина, и правильно сделал. Вампирёнок заранее всё расскажет.
— Примерно, — Чонин плюхается на кровать и неопределённо поводит рукой. — Ну вот что бы ты сам на моём месте представил, если бы тебе сказали, что придётся знакомиться с вампиром, которому сто пятьдесят лет?
— Мне сто тридцать семь. Но я могу предположить. Ты ждал Носферату?
— Да, — непосредственно кивает вампирёнок. — А тебя увидел… в рубашке, брюках… думаю, что за дэнди-бой?
— Модный Носферату, как удивительно, — хмыкает Сынмин.
— И… я же мало знаю пока, я не думал, что на вид ты будешь… чуть старше меня, может быть. Я на твой профиль смотрел и смотрел, и… — Чонин отводит взгляд. — Он красивый.
— У меня шрам на щеке, который не пройдёт, — шутливо возражает Сынмин, тоже глядя в сторону.
— Я с другой стороны сидел.
— Ещё один под глазом и родинка на ухе. И анфас уже не так симпатично?
— Хорош, — машет на него Чонин игрушкой. — Ты не умеешь принимать комплименты. Но я всё равно тебе буду надоедать. Несмотря на то, что мой дар не очень полезный.
Сынмин перестаёт улыбаться и задумывается. С одной стороны, вампирёнку нужно рассказать о всей важности визита в клан Хонджуна. С другой — возложить на него огромную ответственность так рано… в любом случае, осталось кое-что, что нужно проверить.
— Йени, — мягко зовёт его Сынмин.
И когда тот перестаёт мучить собачку, подняв взгляд, Сынмин подносит руку ко рту и распарывает клыком кожу от локтя до запястья. Рана тут же сочится тёмной кровью и Чонин хватает его за пальцы:
— Ты что делаешь, зачем! Что это!
— Попробуй залечить, — поясняет Сынмин, стискивая его ладонь.
Чонин смотрит на порез отчаянно, чуть не плача — но чуда не происходит. Впрочем, Сынмин лишь исключал возможные варианты, а не всерьёз надеялся, что дар вампирёнка работает и на живых существах.
— Не получается, — отчаянно сокрушается Чонин.
— И не должно было получиться, — Сынмин пытается высвободить руку.