Placebo (2/2)

— Он сильнее тебя и не Княжеское это дело.

— Джин-ни.

Голос Чана как-то неуловимо меняется, но так, что Феликс чувствует дискомфорт почти бессознательно. Есть в тоне что-то от приказов Минхо, не тех, которые он отдавал как Князь. Тех, которые предназначались лично Феликсу за закрытыми дверями спальни. Глубоко вдохнув, Феликс пытается поверить в то, что такого больше не будет никогда. Ведь вчера… или уже сегодня? было так потрясающие, так… и его рука вновь обвилась по груди, без труда обняв — Феликс и сам знает, что представляет из себя кулёчек выпирающих костей, это не сложно. Да, когда кому-то пришло в голову его обратить, он валялся у стены притона, куда с астрономическими долгами не пускали, и пытался разгрызть собственную руку, так болело… всё внутри. Даже военный морфин больше не приносил облегчения, и доставался он… а кто не спал с Феликсом? Тогда его разбудило солнце. Яркое, но холодное — зимнее. И боли больше не было, но и того, кто ему помог — тоже. Когда был глупее и моложе, Феликс всем говорил, что его отец-вампир — Солнце. «Поцелованный солнцем Ёнбок…» Феликс вздрогнул от того, как причудливо сплелись воспоминания. Когда Минхо перецеловывал каждую его веснушку, это ощущалось как те самые солнечные лучи, и Феликс как будто… снова избавился от боли. И сейчас тоже можно… такое?

Феликс поднимает лицо, но всё, чего добивается — Минхо чмокает кончик его носа и комментирует это шёпотом:

— Ты как котёнок, который выпрашивает внимания.

— Мяу, — так же шёпотом отвечает Феликс и улыбается.

Часть разговора он упустил, и теперь слышит только:

— …если точнее, Лос-Анжелес, — Хенджин тыкает пальцем в телефон, сверяясь. — Сошли его побыстрее, а то на Матч всех звёзд MLB они не успеют.

— Так это ссылка или отпуск? И почему «они»?

— То есть ты действительно хочешь разлучить влюблённую пару? — фыркает Хёнджин. — Ты кто, опереточный злодей?

— Какой?

— Диснеевский, — снисходит до более понятного объяснения Хёнджин. — Серьёзно, Крис, вышли их от греха подальше от нас подальше, хах, да. Пока ещё что-нибудь не сломали и Сынмин ещё с кем-нибудь не сцепился за малявку. Минхо, ты не против?

— Он ко мне не привязан, — отвечает Минхо. — Я не слепой, Хёнджи-и.

От Феликса не укрывается то, как нервно дёрнул щекой Чан на такое обращение к соулмейту. Может, им всем и правда некоторое время стоит быть подальше друг от друга, а не собираться в торговый центр? И мосты целее будут, и кости, и нервы.

Но Хёнджин наконец-то собрался и разглядывает себя в зеркале, пока Минхо его не торопит:

— Сейчас и мы сами до этого MLB не успеем. Что это, кстати?

— Какая-то бейсбольная организация. Сынмин по этому с ума сходит, я не разбираюсь, просто подсказал Князю.

— Собакам нравятся игры с мячом. Даже если собака — сторожевая.

— Ты когда-нибудь прекратишь его так звать? — вздохнув, возмущается Феликс.

— А что, это не обидно. Очень почётно. Сторожить Князя это не груши околачивать ху… в общем, собака есть собака. Сторожевой пёс.

— Ты просто ревнуешь, — категорично заявляет Хёнджин. — Присмотрел дитя для себя, а оно вот как…

— Придержи болтливый язык, Хван, — голос Минхо леденеет, — Не суди по себе, или мне рассказать?

Кивок в сторону Чана. У Хёнджина хватает самообладания не отвести взгляд и даже слегка улыбнуться, но и только. Он внимает дельному совету и молча цапает Чана под ручку — мол, мы готовы, что стоите.

Минхо как будто с неохотой расцепляет объятья, но Феликс и не собирается отходить далеко, увязывается вслед за ним. Видеть его спину, пытаться догнать — обычное дело, въевшаяся привычка, но сейчас… Минхо оборачивается, ищет его взгляд. Феликс быстро понимает, в чём причина: их уже ждут.

Вампирёнок-Ян выглядит скорее экстравагантно, напялив поверх футболки что-то похожее на рыбацкую сеть в стиле макраме, как-то совершенно своеобразно сочетающуюся с шортами, конверсами и ярко-жёлтыми очками. Он выдувает ярко-розовый пузырь из жвачки, лопает и снова жуёт. Сынмин на это даже глазом не ведёт, а вот на него самого сложно не засмотреться. Рубашка-поло и светлые брюки прямого покроя идут ему безмерно — Сынмин не только любит классические вещи, он умеет их носить в совершенстве. Феликс точно не уверен, возможно, так называемую классическую моду, и все эти костюмы-тройки, кушаки, галстуки, рубашки придумали именно для него. О его прошлом известно… очень немного. А ещё на нём чёрно-зеркальные «авиаторы». И волосы назад зачёсаны, и это, когда он слегка приспускает очки на переносицу, как бы пересчитывая всех, просто…

Судя по Хёнджину — ошеломительно. Феликс знал, что его теперь уже бывший заместитель как минимум симпатичный, но… теперь что-то было в его взгляде, в выражении лица… хищное, что ли.

— Пёс одичал, — тихо, одними губами шепчет ему на ухо Минхо.

Феликс уверен — Сынмин услышал. А если и нет, он прекрасно умеет читать по губам — ещё один навык, который со временем оттачивается до бритвенной остроты. Но Минхо прав. Ещё не волк, но уже и не домашняя собака. В нём как будто что-то проснулось… хотя нечего было гадать, что — к его плечу почти прижимался Ян. Они не соприкасались, но зверски вторгались в зону комфорта друг друга, а значит, находились в общей, расстояние между ними не оставляло сомнений. Но Феликс и не собирался сомневаться в очевидном. И к нему самому Минхо был… так близко.

— Хан и Чанбин? — спрашивает он сразу всех.

— Им надо… многое обсудить. Не до нас. Скинули свои размеры, — Сынмин вертит телефон в пальцах.

— Чанбину возьмём на размер больше, чем он указал. Ему всё время кажется, что он сбросил вес. Но он только мышцами обрастает, — спокойно поясняет Феликс.

— На чём поедем? — спрашивает Хёнджин, повертев головой.

— Пешком, — безмятежно заявляет Сынмин. — Мы с… — едва уловимая заминка. — Йени бродили по окрестностям. Тут недалеко.

— Нет, тут далеко, — тут же ноет Хёнджин. — Тут нет людей рядом, уже бы здесь были.

— Ты сам жаловался, что не удаётся танцевать, хоть вот так потренируешься, — подначивает его Чан.

— Ты танцуешь? — непосредственно спрашивает Ян. — А выступаешь?

— Нет… не совсем, — Хёнджин неожиданно смущается и озирается, как будто его застали за чем-то постыдным.

— Но… на это можно посмотреть? — не сдаётся вампирёнок.

Чан за спиной Хёнджина показывает ему палец вверх — так что даже Сынмин передумывает встревать-ревновать, слегка покачивает головой.

А Феликс видел, и не раз, но… танец никогда не был завершён до конца. Хёнджину постоянно что-то не нравилось, он сотни и тысячи раз повторял и повторял одно и то же движение, закусив острыми клыками губу до крови, ничего не замечая вокруг, кажется, даже не слыша зацикленную музыку. Феликс мог стоять в дверном проёме минуты и даже часы, прежде, чем Хёнджин замечал хотя бы краем глаза. Вампирская выносливость была несравнима с человеческой, но вот тело не хотело меняться, тянуться, приобретать необходимую пластичность. Но Хёнджин старался, с невиданным, вдохновляющем упорством шёл к далёкой и неведомой, возможно, и ему самому цели… Феликс был ему благодарен. Когда в очередной раз смывал с себя кровь, осматривал затягивающиеся раны и решал, что сил терпеть больше не осталось, вспоминал одержимый, горящий взгляд Хёнджина куда-то в пространство и в то же время внутрь себя. Давай, ты справишься, ты сможешь…

— Я пока не готов… не готовился. Но я попробую. Как только стану лучше.

В речи Хёнджина подобное означает согласие, чему Феликс очень удивлён. Вампирёныш довольно улыбается, а Феликс вдруг понимает. Вот она, точка отсчёта. Тот момент, когда Сынмин принёс ему бумаги на запланированную Охоту, под подпись, а Феликс оттолкнул их и выплюнул что-то типа того, что новый Князь сам себе указ и охотится пусть на кого хочет. Вот он и нашёл этого парнишку. И как только он появился — всё изменилось. Вообще всё. И этот создаваемый вокруг мир нравился Феликсу всё больше.

Особенно пока его ладонь лежала в ладони Минхо, и они прогуливались по саду в направлении города, отстав от остальных на несколько шагов. Молчали и не прислушивались к беседе — Чан тут же разболтал «приговор» провинившемуся, вампирёнок что-то переспросил и теперь все слушали про бейсбол. Если малыш Ян — заинтересованно, Чан как минимум любопытствовал, похоже, его спорт тоже интересовал, то Хёнджин кивал из вежливости и помалкивал.

Феликс же рассматривал всё вокруг — цветы, листья, светлеющее небо, камни дорожки… и конечно же Минхо. Не открывал заново, а вдруг всё стало что-то значить, быть важным. Словно ожили картонные декорации. А ведь история не должна так поворачиваться, Кристина должна была сбежать с Раулем, а не остаться с одержимым маньяком, Призраком Оперы…

— Я же говорил, близко, — Сынмин невозмутимо переступает невысокую оградку.

Вампирёныш тут же следует вредному примеру, и остальные вампиры решают, что они ничуть не хуже хулиганы — и в самом деле за деревьями через улицу возвышается громада торгового центра, повода для гордости его дизайнера и кошмара рекламщиков — свободного места на причудливо изогнутом и украшенном фасаде не так уж и много, хватает лишь на пару узких экранов, на которых видеоряд даже с такого расстояния невозможно разобрать. Но это и не интересно — интереснее то, как бережно перехватил за руку и удержал рванувшего через дорогу вампирёнка Сынмин. Машин не было, но зелёный свет ещё не горит. Феликс находит даже подобные мелочи занудством — ничего, конечно, приятного, если собьёт машиной, но и не смертельно, отряхнулся и пошёл. А Ян смиряется, даже не возмутившись, и ждёт. Но всё равно потом убегает вперёд, через раздвижные стеклянные двери, и Сынмин, поведя плечами в обычной манере, словно разминаясь перед рукопашным боем, идёт его ловить.

Впрочем, у магазина на втором этаже они встречаются, и Хёнджин наконец перестаёт кривить лицо, глядя на название. Кто выбирал, куда конкретно пойти, Феликс не знает, но не прогадал — вопреки своей первоначальной реакции, внутри Хёнджин тут же вцепляется в какую-то невообразимую цветную хламиду, и вряд ли кто-то из них сможет теперь её отобрать.

Феликс, напротив, ходит по рядам долго и вдумчиво, не забывая, в каком именно стиле лучше подбирать одежду для встречи с другим кланом. Что-то в стиле киношных вампиров-пиратов-геев? От сравнения Феликс хмыкает и всё-таки присматривает себе рубашку, но как только собирается примерить, отвлекается на шум.

Вампир, которому сто тридцать семь лет, пытается перетянуть на себя футболку, отняв её таким образом у новообращённого малявки. Тот не сдаётся — хотя проиграл бы, конечно, но они оба боятся повредить ткань, а консультант смотрит на них озадаченно и снисходительно. Футболка явно последняя, и на ней нарисован ушастый покемон, которому приходится несладко в этой битве. Оба вампира из детства по человеческим меркам уже вышли, чтобы за мультяшку ссориться… никто не уступает.

— Я тут кое-что выбрал, — Минхо подкрался, но не напугал. — Пойдём, посмотришь, как будет выглядеть.

Это тоже вполне нормально, Феликс постоянно следил за внешним видом своего соулмейта, если он позволял — поправлял одежду, завязывал галстуки, стряхивал пылинки и расправлял складки. Иногда помогал и с выбором.

Но в этот раз мог бы и понять заранее, что это уловка, ведущая в ловушку — как только они оказываются близко к кабинке, Минхо вталкивает Феликса внутрь и задёргивает за ними штору. Миг — прижимает к стене рядом с большим зеркалом, прерывает все возражения и сопротивления поцелуем — как он привык, горячим, требовательным, властным. Феликс прикрывает глаза от холодного резкого света — ужасного. Интересно, как много одежды возвращают потому, что она при естественном освещении оказывается другого цвета?

Ладони Минхо уже скользят по животу, пальцы подцепляют широкую футболку, задирают… поцелуй-укус около соска, нежное надавливание кончиком языка на него, снова поцелуй… или укус? Феликс глубоко вдыхает. Он постарается не стонать, но в сущности ему глубоко плевать, застукают ли их здесь или нет. Не тогда, когда острое желание близости с Минхо… его Минхо, захлёстывает с головой. Не тогда, когда пальцы подрагивают, касаясь его шрама на животе, не тогда, когда он резко хватает за плечи и разворачивает лицом к стене.

Феликс шумно всасывает воздух, но и только, когда Минхо прижимается сзади, притирается, с усилием толкается бёдрами… хорошо, что хотя бы немного смазал слюной, но всё равно больно. Больно, но… так желанно! Феликс прогибается, впиваясь пальцами в бедро Минхо, откидывает голову ему на плечо… отдаётся в его власть. Как и всегда, но сейчас — доверяя. Секундная боль проходит, уступив место сладостному приближению агонии: каждым толчком, в сплетении танца пальцев, в обжигающем дыхании и лёгких уколах клыками, даже не до крови; навязанным жёстким и энергичным поцелуем, в стискивающей поперёк груди руке… Феликс чуть поворачивает голову и видит их обоих в зеркале — беспорядочно раздетых и словно спаянных друг с другом, так близко и плотно прижатых, что почти не вдохнуть. И Минхо тоже смотрит на них обоих и в чёрных безднах огромных глаз трепещет алое пламя. Феликс никак не может поверить, что он и сам может быть настолько красивым пока его ласкает соулмейт, и что в его собственных глазах тоже — пламя. Кровавое, нечеловеческое. Отголосок того самого первобытного огня, когда первый из вампиров вышел на охоту.

Минхо дёргает его на себя, принуждает опереться уже о зеркало, ставит ногу на небольшой пуф — и ускоряется. Феликс всё-таки тихо всхлипывает, когда Минхо стискивает его член чуть сильнее, притирая головкой к холодной гладкости стекла. Не больно, неожиданно и немного дискомфортно — найдут же! Сколько они уже здесь? Вдруг кто-то видел?

Забеспокоившись, Феликс пытается посопротивляться, сжимается — но это Минхо лишь распаляет. Всё же он не перестал вести себя в сексе так, словно охотится — сопротивление жертвы необходимый ритуал. Как ритуальны и укусы — больше и чаще, уже до алых капелек. Но Феликсу не больно, он сбивчиво дышит, отчего зеркало запотевает, и безмолвно умоляет закончить, но не прекратить… и падает, падает, падает…

— Хорошо, что я успел зажать тебе рот, — довольно мурчит Минхо на ухо, убирая ладонь.

Феликс судорожно глотает ртом воздух. Ноги подгибаются, если бы Минхо не держал, точно бы осел на пушистый коврик для обуви. Связные мысли возвращаются в голову не сразу, то, что Минхо было не чуть не хуже, чем ему, он понимает по его улыбающимся окровавленным губам и тому, что по внутренней стороне бедра скатывается капля.

— Вытрем товаром, — хулигански предлагает Минхо и раньше, чем Феликс возражает, протирает его задницу подолом одной из рубашек. — На ней даже не заметно будет, между осенними листиками немного снега намело, художник так видел.

— Ты отвратителен, — хрипло выдыхает Феликс. — Мы купим эту рубашку и выбросим, она же воняет!

— Ну и не нужна она тебе, вонючая. А это и не магазин даже, а какая-то винтажная барахолка, тут каждой вещью хорошо если блевотину не вытирали.

— Твоя идея, — констатирует очевидное Феликс, ещё подрагивающими пальцами подтягивая шорты.

— А то, — Минхо довольно улыбается. — Придём на встречу в том, в чём ещё дед Кима мамзелей кадрил.

Феликс возвращает ему улыбку и одёргивает футболку. Она достаточно длинная, но… идти лучше осторожно и не расслабляться. И да, Сынмин-то как раз ему сейчас и нужен.

Минхо выходит первым, скатав злополучную рубашку в комок и прихватив все остальные — примерка уж точно отменяется. Феликс приоткрывает занавеску, осматривается — но никого поблизости нет, только одна из кабинок задёрнута. Минхо наверняка что-то шепнул консультантам и охраннику, потому что их и не видно. Зато Феликс быстро замечает довольного победителя — Яна, напялившего трофейную футболку, которая ему самоочевидно велика, прямо поверх своей сетки. Лисичка-покемон на груди имеет весьма помятый вид.

Сынмин тут же, рядом с ним, тоже напялил что-то из секонд-винтажа, только не с покемоном, а с каким-то другим мультяшным героем. Как только Феликс направляется к ним, его едва не сбивает Хёнджин, летящий в кабинку с очередной то ли шалью, то ли пончо, изукрашенной Мэрилин Монро Уорхола. Минхо же как ни в чём не бывало пакует покупки. Феликс задаётся вопросом — осталась ли рубашка с «заснеженными листьями» в особо винтажной куче в углу, вещам в которой даже места на полках не нашлось, или всё-таки куплена? Как Минхо вообще мог выбрать что-то подобное для примерки?

Сынмин оказывается рядом, как только замечает Феликса. Тот по взгляду понимает, что его «сторожевой пёс» даже не догадывается — всё знает, и беспокоится. Но Феликс тепло улыбается, успокаивая его так же — взглядом. Кажется, убедительно, но Сынмин не только волнуется.

— Отсюда направо и ещё раз направо, — тихо сообщает, незаметно похлопывает Феликса по карману шорт, и отходит обратно, копошиться в вещах вместе с Яном.

Сунув руку в карман, Феликс нащупывает там пачку влажных салфеток и облатку таблеток. Сильнодействующие обезболивающие. Забота Сынмина — вот в таком автоматизме. Он не может изменить некоторые вещи, он не способен поддержать словесно… но продолжает делать для Феликса больше, чем может себе представить.

Феликс стискивает в пальцах нужные теперь только как плацебо таблетки до хруста, чувствуя, что истерика вот-вот прорвётся, но сейчас — радостная. Направо и ещё раз направо? Да, там туалет.

Но дойти до него Феликс не успевает, звонит мобильный. Вздрогнув, Феликс с раздражением понимает, что шорты от пятен уже не спасти. Но на звонящего невозможно злиться — это же Хан. И Феликсу до смерти интересно, что же всё-таки он решил с пока ещё Князем Со.