Placebo (1/2)

Хёнджин усердно растирает плечи Феликса полотенцем и ворчит:

— Дался тебе этот Джисон! А если бы Чана с нами не было, если бы он тебя не спас? Как долго мы бы тебя в океане искали?!

— Не знаю, — отзывается Феликс. — Может быть, до утра. Потом забили бы.

— Вот ты опять в этом настроении! — вспыхивает Хёнджин. — Когда сходишься с Минхо — всегда такой! Думаешь, мы бы реально вас обоих бросили? Искали бы тремя спасательными командами, а если потребуется, то и этот… как его, — Хёнджин щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить нужное слово, — траулер бы наняли, вот. Всё дно бы сетями прочесали. Я бы только и успевал оплачивать штрафы из Княжеской казны.

— С документацией вообще как? Всё сложно сейчас?

— Если честно, то да, — признаётся Хёнджин. — У тебя там кошмар. Ты мог бы хоть иногда позволять Сынмину её вести.

— Ты же его знаешь. Его один раз попроси — он постоянно это будет делать. А я не мог нагружать его ещё больше. Прости, если у тебя из-за этого проблемы.

— Феликс, я уже не раз говорил, — почти раздражается Хёнджин, — что ты аномально добрый. Так нельзя в этом мире, это же опасно для тебя!

— Не преувеличивай, — Феликс пожимает плечами.

Хёнджин расценивает это как отказ от его заботы, прекращает растирать Феликса полотенцем и отходит, садясь в кресло. Феликс поднимает телекинезом бокал со столика и подносит к нему поближе. Хёнджин перехватывает тот в воздухе и улыбается:

— Уже успел забыть, как это удобно.

— А я вообще такой, — нервно улыбается Феликс, — для всех всегда удобный.

— Что-то определённо с тобой не так, — беспокоится Хёнджин. — Ты же меня обманываешь насчёт Минхо? И не хочешь к нему идти?

— Ты опять разводишь драму из ничего, — вздыхает Феликс. — Спит он. Я не знаю, сколько он не спал до этого. Я не хочу его беспокоить.

— Не хочешь, или всё-таки боишься? — продолжает суетиться Хёнджин.

— Я не боюсь его. Давно уже не боюсь. За себя я давно не беспокоюсь. Только за вас. За тебя, за Сынмина, твоего Чана, малыша Чонина… я страшно боюсь, что он будет ревновать меня ко всем подряд, особенно к Хану и Чанбину.

— Слушай, — Хёнджин подаётся вперёд и заговорщически шепчет, хотя они в номере одни. — Мне тут птичка напела, что эти двое…

— Знаю, — безмятежно отзывается Феликс, но тут же поправляется. — Не то чтобы знаю, но я догадывался. Надеюсь, они наконец-то нормально объяснятся друг с другом.

— И оба от тебя отстанут?

— Ты иногда… перегибаешь, — признаётся Феликс.

— Мы с тобой слишком давно знакомы. Я могу быть с тобой честным и не милым. Ты сам себе-то хоть в чём-то признаться можешь?

— Могу. Меня действительно теперь всё устраивает. Я скучал… просто безумно по нему скучал. И я скучаю по его котам. Даже по тому, что он просто рядом… не пытайся с этим бороться, тебе не победить.

— Я-то и не пытаюсь, — Хёнджин вертит бокал в пальцах, потом отставляет на столик. — У меня Крис… Чан не такой.

— Ты на самом деле не знаешь, какой он. Как его изменит то, что он вампир и то, что он Князь. Мне он кажется очень романтичным, но в то же время слишком внимательным. Он может начать контролировать абсолютно всех, каждый шаг. И твой, и мой. Нам на встречу с соседним кланом завтра, но суету он развёл уже сегодня.

— Ох, — нервно хихикает Хёнджин. — В нём это есть. Но он столкнулся с Сынмином. То есть, ты представляешь, прямо к нему в номер тут же вломился, а там они с Яном… ну в чём были.

— Ты так рассказываешь, как будто сам видел.

— У меня свидетельство свидетеля, — Хёнджин вертит телефон в руках. — Младший у нас в клане тот ещё сплетник, я тебе скажу. И быстрый какой! Вот знаешь, всегда найдётся тот, кто сделает что угодно лучше тебя.

— Сам ты сплетник, — беззлобно фыркает Феликс. — То есть получается, ты и к Сынмину всё-таки подкатывал, мне не показалось.

— Ну было дело, — пожимает плечами Хёнджин. — А что такого-то? Мы бы отлично смотрелись вместе. Но так блестяще игнорировать! И кого! Меня!

— Не разводи пафос, — Феликс откровенно веселится. — Можно подумать, что ты до сих пор убиваешься по нему, а не по Минхо.

— Вот ещё! Я просто не понимаю, как у этого… Яна получилось то, что не получилось у меня?

— Как бы тебе так объяснить, — тянет Феликс. — Ты в курсе, что мы тоже умеем влюбляться и любить? Конечно, не конкретно мы с тобой, с нами уже всё ясно, а кое-что даже понятно. Вообще.

— Я ожидал от тебя более прагматичной версии. Например, такой, что мы бы не сошлись… как сказать… сексуальными предпочтениями.

— Все вокруг так обсуждают эту пару, что пора открывать тотализатор, — хихикает Феликс. — Я поставлю на то, что малыш топ. И выиграю у Минхо одного из котов.

— Ну его-то тоже можно понять, ему небось кажется, что ненаглядное дитятко коварно растлили, — Хёнджин тоже веселится. — Он к нему реально как к настоящему сыну относится. Чтоб о тебе так заботился!

Феликс продолжает улыбаться, но лишь губами. Хёнджин знает и как утешить, и как ударить словами. Больно до стиснутых зубов. Но снова обрезаться о стеклянную стену лабиринта в голове мешает шум с улицы, Хёнджин тоже обращает на него внимание, повернув голову.

Голоса становятся всё громче, потом неожиданно смолкают, и со стороны пляжа в номер заходит Чан. Феликс его сначала не узнаёт — непривычно видеть его в простой летней одежде, а не в шмотках для клуба или совсем уж в плавках. Но замечает на рубашке треугольник логотипа, прикидывает её цену и легко улыбается — Хёнджин Князя уже вовсю одевает в дорогущее.

— О, вы тут ещё. С нами покупать одежду идёте?

— Покупать? — переспрашивает Хёнджин.

— С вами? — переспрашивает Феликс.

— Они хотят гулять по магазинам, — разводит руками Чан и оглядывается, но рядом никого нет.

— А ”они” это ты и твои воображаемые друзья? — пытаясь не засмеяться, осведомляется Хёнджин.

— Вот же мелкие… и всякие! — Чан явно хотел выругаться, но передумал. — Загорать остались, что ли?

Феликс прислушивается, но может разобрать только приглушённые переругивания где-то саду или совсем у моря. Похоже, Чан прав и с ним никто не собирался идти. Но, а в общем…

— И куда мы?

— Честно говоря не знаю, — пожимает плечами Чан. — В какой-то торговый центр.

— Мне сейчас станет плохо с сердцем, — заявляет Хёнджин.

Феликс вздыхает и перебивает его:

— Тебе пульс не особо нужен. Не умрёшь, пошли. Ты когда последний раз гулять ходил?

— Ходил! — тут же капризно обижается Хёнджин.

Феликс, игнорируя его взгляд, бесцеремонно копается в шкафу. Хёнджин клятвенно клялся, что будет носить меньше одежды, заботиться об экологии и всё такое… и это так, если нет никаких официальных дел, он рассекает по особняку в неведомо как добытых пижамных штанах Хана и подаренных кем-то когда-то футболках. Но вот покупать одежду он начал только больше, поддаваясь сиюминутным желаниям, и даже в гостевом домике в шкафу её накопились уже груды. В них-то Феликс и ищет что-нибудь хотя бы не оверсайз для самого Хёнджина. Подходящих полностью вещей не будет — у них слишком разные пропорции тел. Но и возвращаться к себе в номер и искать там отсыревшую рубашку Феликс не хочет. Снова… к Минхо. Ещё и видеть кровать, на которой они… и последствия ритуала, после которого малыша-Яна и Джисона удалось привести в чувства, тоже грязные.

— Я имел в виду места… как это сказать, — Феликс задумывается, подбирая подходящее слово на неродном языке, но быстро сдаётся. — Не лакшери. Не тусовки, не выставки творцов с претензиями на элитарность.

— Чем тебя не устраивает мой досуг?

— Вы поругаться хотите? — душит перепалку в зародыше Чан.

— Не хотите, — соглашается Феликс, примеряя то, что задумывалось как шорты для Хёнджина, но может стать неплохими бриджами.

— Не хотим, — уже серьёзнее подтверждает он. — Так мы что, все идём?

Феликс приостанавливается, на мгновение не контролирует эмоции — не страх, а что-то вроде паники. Он очень надеялся, что Минхо, после того, как передал им бокалы, отправился спать. И ещё лучше, если Чан его переправил в особняк к котам. Но тут же успокаивается — всё же теперь хорошо? Ведь так же?

— Да ты там скоро? Они идут, нет?

Минхо просовывается по пояс в дверной проём, нетерпеливо осматривается. Феликс неожиданно для себя широко улыбается и прячет улыбку в складках футболки, пытаясь её надеть. Вспомнил смешное поверье, по которому вампиры якобы не могли переступить порог дома, если их не приглашали. Минхо, видимо, не хочет натащить песка уличной обувью — одна из милейших его привычек, связанных с котами. Дуни всегда падает на его обувь, собирая с неё всю грязь, чтобы довольно там покататься, подвывая. Зачем? Потому что просто так.

Минхо всё-таки заметил улыбку Феликса и оправданно решил, что та предназначалась ему. Улыбнулся в ответ — лишь глазами, в них заплясали алые искорки. Феликс поспешно отвёл взгляд, поправляя одежду.

Бывший Князь на этот раз растаможил на рубашку видимо Сынмина — та теперь застёгивается и отлично сидит. А ещё на ней вышита мордочка собаки, аккурат там, где должен быть крокодильчик, всадник с клюшкой или ещё что-нибудь узнаваемое. Просто собачья мордочка. И Феликс продолжает на неё смотреть, когда идёт Минхо навстречу.

Но столкновение — сначала ладоней, потом — взглядов, неизбежно. Минхо сжимает руку Феликса, но тот оборачивается, хочет подождать Чана и Хёнджина, который смирился с неизбежным и теперь суетливо собирается, мечась из угла в угол. Минхо в целом не возражает, но перетягивает Феликса к себе через порог и прижимает. Утро ещё совсем ранее, не жарко, и тот не против. Тем более, что от этого… нет, всё-таки больше странно.

— А, вот что, — вспоминает Чан и понижает голос почти до шёпота: — До меня этот… престарелый мазохист домахивается.

— Сынмин? — невозмутимо переспрашивает Хёнджин, даже не улыбнувшись, куда там, подбирает из вороха любимых безнадёжно ношенных тряпок хотя бы чистое, — А что хочет?

— Чтобы я его наказал, — озадаченно тянет Чан. — У него как вообще, всё хорошо?

— А ты уже собираешься его запереть в Красной Комнате? — хмыкает Минхо.

— Какой комнате? — Чан либо не смотрел великий «шедевр», либо не может сообразить.

— Если он требует, значит, провинился, — вздохнув, Феликс решает ускорить сборы хоть как-то. — Он же тебя ударил?

— Так это… ну и что? Он же не со зла, не разобравшись, — пожимает плечами Чан.

— Так легко ему не спускай, — ворчит Хёнджин. — Ты вообще-то Князь, и такое недопустимо…

— Бла-бла, — перебивает его Чан. — И что мне теперь, найти его и в обратку втащить?