Sorry, I love you (2/2)

У Сынмина нет ответа, он впервые в голове прокручивает ситуацию с позиции «а что, если это правда?». Что, если он на самом деле понравился вампирёнышу? Что вообще может хоть кому-то… нравиться?

— Слишком невероятно, — не соглашается с собственными мыслями, качнув головой. — Слишком удачно всё совпадает. Особенно для тебя.

— Ты всегда такой, да? — Чонин отчаянно прикусывает губу. — Неужели ты не можешь просто перестать думать? Совсем? На минутку? Логично, нелогично, удачно, вероятно… хватит! Я, я… не встану и никуда не пойду!

Вцепляется в ладонь Сынмина ещё сильнее, упрямится. Как будто тот не сможет выдернуть его из пруда за шкирку, как волкодав лисёнка. Но не собирается этого делать — упрямцев просто так не возьмёшь.

— Ещё скажи, что ты действительно этого хочешь. Что тебе действительно нравится целовать взрослого мужика, который старше тебя в шесть раз, — ухмыляется Сынмин и чуть наклоняется.

Чонину этой уступки достаточно, он подаётся к нему навстречу и целует, жадно, быстро, словно боится не успеть доказать свою искренность и правоту. Впрочем, Сынмин не отстраняется, больше того, отвечает на поцелуй и первый обнимает Чонина.

— Мы прямо здесь, да? — выдыхает тот ему в губы.

— Рыбы нам этого не простят, Ай Эн, — улыбается Сынмин в ответ. — Давай пойдём в особняк.

Отстранившись, выбирается на берег, трясёт рукавами. Планы всего лишь слегка меняются — если вампирёныш хочет продолжать свою важную миссию и дурачества, пусть всё так и будет. С него всё-таки Князья потом спросят. А он, Сынмин, уже и так кругом и всюду виноват и будет наказан. Мало надежды и на то, что хотя бы не засмеют — уж Хан-то постарается разболтать всем, как его Феликс ниже малявки-вампирчика оценил и сторожить приставил. А там узнает Хёнджин — узнают все. Тот хотя бы не со зла разболтает — но это наверняка покажется ему забавным.

Чонин выбирается за ним следом, но уже на мостике снова сопротивляется:

— Дальше не пойдём, всё. Постоим.

Сынмин не может сдержать улыбку — узкие джинсы Чонина не очень-то скрывают причину остановки. Вот же озабоченный малец! Интересно, где только Минхо подобрал такого-то, не только готового пойти на отношения с кем-то, но ещё и способного на это?

Действительно останавливается, опирается спиной о перила. Ночь довольно душная, в мокрой одежде скорее комфортно, чем прохладно. Они вампиры и уж точно не простудятся, но Чонин, для чего-то оглядевшись по сторонам, дотрагивается до пуговиц на его рубашке:

— А давай… здесь?

Голос у него неожиданно хрипловатый, интонация выдаёт неподдельное желание. И взгляд только подтверждает — умоляюще-жадный. Сынмин вновь чувствует что-то, похожее на озорной азарт, и вместо ответа — целует. Не сопротивляется подрагивающим рукам, расстёгивающим одежду на них обоих, с мокрыми и оттого липкими джинсами даже помогает. Вампирёныш от переизбытка чувств тут же прикусывает клыками его шею, вжимает в перила мостика, трётся — но опыта и изобретательности в плане секса по-прежнему ноль. Впрочем, Сынмин давно уже включился в игру — ставит ногу на одну из перекладин ограждения, прогибается. Будет неудобно — это точно, но Чонину много времени и не потребуется, проверено.

— Я… это, смазку не взял, — смущённо шепчет он.

— Потерплю, — окончательно сдаётся Сынмин.

Это чувство… захватывает, что ли? На мгновение отпустить контроль над ситуацией, позволить кому-то другому делать всё, как тот считает нужным. Пусть неправильно и… что скрывать, довольно больно. Но эта боль мимолётна и в чём-то даже приятна, не сравнится с боевыми ранами.

Чонин прижимается сильнее, снова целует, пытается двигаться хотя бы медленно — получается плохо. Не скрывает желания совершенно. Неподдельно хочет… его, Сынмина. И он закрывает глаза, позволяет вампирёнышу вообще всё. Да плевать, что будет. Хоть раз просто… доверять кому-то.

— Ох, чёрт! — Чонин вцепляется в него.

Треск, грохот — и они оба в воде в окружении обломков. Если бы вампирёныш не вцепился, Сынмин бы упал удачнее, а так приложился плечами и затылком об каменистое дно, вынырнул, фыркнул, вытер лицо.

— Ничего не сломал? — первым пришёл в себя и поинтересовался у Чонина.

— Мост, — покаянно отозвался тот.

Сынмин, созерцая мокрого, испуганного и взъерошенного полуголого вампирёныша, несдержанно смеётся и едва может проговорить:

— А член, член-то хоть не сломал?

— Эй, хватит шутить! — Чонин тут же вцепляется ему в плечи. — Ах так, да? Я тебе сейчас покажу!

Наваливается сверху, прямо в воде, и Сынмин не особо против — больше того, перехватывает действительно невредимый член и направляет. Чонин толкается безжалостно — на всю его длину, уже не думая оправдываться и извиняться. Сынмин забрасывает ему ноги на спину и мысленно заключает, что жизнь всё ещё прекрасна. И отвечает на поцелуи. Укусам тоже не сопротивляется, хоть вампирёнок уже и не кровью лакомится, скорее просто кусается от избытка чувств.

— Самые счастливые десять секунд моей жизни, — поддразнивает тяжело дышащего и замершего Чонина Сынмин.

— Да почему? — жалуется тот и пытается спрятать лицо, уткнувшись Сынмину в грудь.

— Либо ты наврал, что у тебя были сексуальные подвиги с девушками, либо я тебе настолько нравлюсь.

— Нравишься, — Чонин поднимает голову и смотрит Сынмину прямо в глаза. — Я хочу… сдержаться, но не могу. Трогаю тебя, целую и… вообще никак. Я не уверен, но… кажется, я тебя люблю.

Сынмин замирает. Сто тридцать семь лет прошло с того момента, как он стал вампиром, но ни разу этого не слышал. Его хотели — да. С ним встречались, расставались, обзывали развратно-грязными словами в постели. Он успел побывать на множестве вечеринок с продолжением, не раз чуть ли не силой выгонял Князя Феликса из самых злачных заведений, и не всегда это удавалось — приходилось и участвовать в оргиях. Чего не делал сам — то делали с ним, остальное — неоднократно видел. Не видел только смысла в подобном.

А эти слова… прерванный вдох, ленточки огня по позвоночнику, словно клубок бритвенно-острой проволоки в животе, и…

— …и я тебе как минимум нравлюсь, — Чонин не требует ответа.

Он утверждает это, погладив член Сынмина, который выступает из мелкой воды. Снизу-вверх, кончики проворных пальцев выныривают и чуть постукивают по головке.

— Не отдам рыбам, — вампирёныш смеётся. — Пошли на берег.

Туда вампиры скорее выползают, оттолкнув щепки и вновь распугав приплывших карпов, тут же валятся на траву и сжимают друг друга в объятьях. Целуются, насквозь мокрые и счастливые, Чонин опять поглаживает член Сынмина, стискивает — но слишком сильно.

— Осторожнее. Вот так, расслабь пальцы. Как себе, но с другой стороны, — Сынмин обхватывает ладонь вампирёныша своей, направляет. — Перехвати чуть повыше, да, так. Левша?

Тот охотно учится и старается, пытается заглянуть Сынмину в глаза — но тот свои уж закрыл, и расслабился. Да, всё точно так, как нужно — неидеально. И очень, очень приятно.

— Ты мне нравишься, Мини, — шепчет Чонин ему на ухо.

— Мини?

— Я хочу тебя так называть, можно? — тут же смущается вампирёнок сбивчивым шёпотом. — Ты миниатюрный и страшно сильный. Так… странно. Я не хочу звать тебя Ким.

— Миниатюрный где? — хмыкает Сынмин.

Но не обижается — слишком уж нежно и осторожно пальцы вампирёныша поглаживают член. И ещё эта болтовня…

— Ох, я не подумал… не поэтому! Ты весь такой… красивый. Я не умею подбирать слова!

Сынмин перехватывает ладонь Чонина, сжимает. Затыкает его глубоким поцелуем, притягивает ближе. Стонет в губы — тихо, хрипло, коротко. Отстраняется, глубоко дышит. Смотрит вверх — небо совершенно светлое, ни одной звезды уже не видно.

— Ерунды наговорил.

— Ничего не ерунды! — Чонин тут же садится и звонко возмущается. — Я правда всё это чувствую, но не знаю, как сказать! Я не… мы не в какой-нибудь дораме!

— По ним у вас Хёнджин главный специалист, — хмыкнув, Сынмин продолжает просто расслабленно лежать.

— У нас, у вас, — ворчит Чонин в ответ. — Если бы Князья помирились, мы бы были с тобой в одном клане!

— Видеть тебя каждый день? Нет, спасибо.

— Ким! — тут же огорчается вампирёныш.

— Шучу, — Сынмин протягивает руку и взъерошивает ему мокрые прядки. — И ты, кажется, начал звать меня Мини.

— А можно? Не обидно? Я не… по-дурацки как-то, да?

— Можно. Только наедине, я тебя прошу. И так…

— Что «и так»? Нам попадёт за то, что мы мост сломали? И рыбам навредили?

Сынмин садится, осматривается. В воде куча обломков и щепки плавают, карпы, получившие изрядную долю стресса, толпятся у них, пробуют на вкус. И смех, и грех — полностью отломаны перила с одной стороны моста. Всё-таки он старинный и декоративный, для того, чтобы рыбками восторгаться, а не со всей молодой дури трахаться — виноват точно Чонин. Только ему об этом не обязательно сообщать.

— Не, ничего нам не будет. Даже ценные рыбы в порядке. Главное, не рассказывать, как так вышло.

Сынмин уверен, что их всё равно видели — садовники или другие слуги, и скоро будут знать вообще все. Козырный слух, не чета каким-то там приказам Князя — его телохранителя так трахнули на мосту, что сломали!

— А пусть завидуют! — Чонин как будто мысли его прочитал. — Я честно Князю скажу, что сломал мост, пока с тобой… любовью занимался, пусть из зарплаты вычтет.

Сынмин с трудом подавляет смешок:

— А какая статья расходов? Оргии с врагом?

— Шпионские операции! — хихикает Чонин в ответ.

— Значит, это всё-таки был твой коварный план. И ты всё-таки врёшь.

— Нет же! — от смеха вампирёныш переходит чуть не к отчаянию.

— Да знаю я, — Сынмин шутливо щёлкает его по носу. — Просто издеваюсь.

— Значит, мы можем… ну… встречаться? — оживляется Чонин.

Сынмин щурится, и в его зрачках вспыхивают красные огни. Улыбается.

— Я думаю, мне нужен отпуск.