Demon soul (1/2)

Феликс тапает на значок отбоя вызова и бросает смартфон на кровать, подальше.

— Опять потеряешь, — Джисон садится, оправляет одеяло.

— Я его везде найду, — пожимает плечами Феликс. — Не нуди, Хан, хоть ты.

— Что-то случилось?

Нашарив телефон Феликса в постельном, Джисон перекладывает его на прикроватный столик, рядом со своим.

— Ничего незапланированного, — Феликс раздражается, но всего на мгновение.

Джисон не Минхо, не выйдет из себя и не раскричится. Всего лишь заботится о нём:

— Твой заместитель звонил? Даже ему надо запретить беспокоить тебя так поздно ночью.

Феликс созерцает сосредоточенно-озабоченное лицо Джисона и улыбается. Никогда он не думал, что о нём, вампирском Князе, может кто-то так трогательно и суетливо заботиться. Ведь Князь — самый сильный. Это он должен обо всех беспокоиться, о каждом в клане. Но так сложилось, что Феликс отчаянно нуждался в прикосновениях. Чтобы не думать, не тосковать. А Джисон — эмпат. И сейчас он обнимает Князя со спины, зарывается носом в белокурые волосы, вдыхает запах. Просто держит, никуда не отпустит. И шепчет ему на ухо:

— Я такого себе не позволяю. Князь Чанбин меня за это выебет и высушит.

— Прекрати ругаться, — Феликс фыркает.

Но на самом деле ругань его успокаивает. Напоминает о прошлых временах, когда он с битой и улюлюканьем громил тачки конкурента клана. Как раз Чанбина. Теперь между ними давно мир, и неприятности остались только в воспоминаниях. Сорок лет даже для вампиров — большой срок, чтобы таить обиды.

— Что поделаешь, я вырос в гетто, — Джисон пожимает плечами.

— Я тебя сейчас в окно выброшу, — шутливо угрожает Феликс и прикусывает ему запястье клыками.

— Ты научился телекинезом двигать живое? — Джисон притворно изумляется.

— У меня и физической силы хватит, не сомневайся. Хотя я на котах Минхо много тренировался, может, и получится.

Феликс любит свою силу, но никогда не упускает возможности её совершенствовать. Именно она возвела его на пьедестал, сделала Князем — бороться с тем, кто может в тебя швырнуть твою же тачку и весь дом по частям, мало кому хочется. Было бы намного проще, если бы удавалось сразу поднимать в воздух тех, кто посмеет хоть что-то вякнуть. Но даже кошку пока не удалось. Ещё и потом от Минхо влетело — своих пушистых деточек он любил… любил гораздо больше, чем Феликса.

Князь вздохнул и Джисон, сразу же уловив его настроение, откинул светлые пряди с шеи, поцеловал, чуть прикусил. Зашептал:

— Может, я сам из окна выпрыгну? Ты со мной?

— Не пытайся меня развеселить, — Феликс прикрывает глаза и расслабляется.

Окна его спальни в клановом особняке выходят во двор, большую часть которого занимает бассейн. Выпрыгнув из окна, просто невозможно мимо него промахнуться. И опять, и снова — Минхо его в окно выбрасывал, не желая контролировать силу. О чём бы Феликс ни пытался думать, мысли сворачивали в сторону бывшего. И он это не контролировал и ненавидел — связь истинных, соулмейтов, — это рабство.

— А то что? — выспрашивает Джисон.

— А то отправлю тебя назад к Чанбину. Думаешь, я не знаю, что он выслал тебя в качестве гуманитарной помощи?

Джисон только хмыкает. Феликс ухмыляется. Чистая правда. Которую особенно и не пытались скрыть. Именно в сотрудничестве с Князем Чанбином Феликс открыл свой маленький бизнес, почти бездоходный, но смысл был и не в этом. Агенты, надеющиеся на обращение или просто нанятые за деньги, ловко сновали по клубам и борделям, проверяли частные объявления в интернете, искали и находили. Наиболее восприимчивых людей, раскованных и искренних, или наоборот — ловких и скрытных приспособленцев. Главное, чтобы их ничто не пугало и не останавливало. И они были готовы ехать к кому угодно и за чем угодно, если хорошо платят. Некоторые их клиенты были настоящими, просто денежными мешками, а некоторые — подсадными. Вампирами из кланов и лояльными одиночками, или очень верными людьми. Феликсу с Чанбином поступала информация, которую они сортировали и даже пытались вывести какие-то формулы.

— Я справляюсь?

— Вообще нет, — врёт Феликс. — Дай мне телефон, я позвоню твоему Князю и скажу, чтобы забирал.

— Сам возьми, — хмыкает Джисон.

— Я не могу, лень открывать глаза.

— Тебе и на мне попрыгать лень. Вот поэтому у моего Князя заместитель по ночам в кровати лежит, а твой чёрт знает где жопу морозит.

— В августе?

— Ты понял, о чём я, — Джисон убирает несколько прядок с лица Феликса, рассматривает его родинки. Считает. Сбивается.

— Зато всё получилось, Хан. Мы подобрали соулмейта для вампира.

— Шутишь, — присвистывает Джисон. — Так быстро?

— Без малого десять лет и бессчётное число попыток, — Феликс прагматичен. — И всего лишь мизерный результат, больше похожий на случайность.

— На самом деле внутри тебя олени польку танцуют.

— И одна корова, — соглашается Феликс. — Я ненавижу твой дар, Джисон, ты знал?

— Все так говорят. Знаешь, ты не думай, что я продаюсь. Или что Князь меня заставляет.

— Лучше б это было так, — Феликс открывает глаза и встречается взглядом с взглядом Джисона. — Ты просто не мог пройти мимо. Тебя не хватит на всех, Хан. И что потом остаётся в твоей душе? Пепелище?

— Я не фиксируюсь на этом. Не ты ли наставляешь молодых вампиров жить сегодняшним днём и завтрашним, никак не вчерашним? Я могу помочь, я помогаю.

— Но что ты сам при этом чувствуешь?

— Удовольствие, — Джисон наклоняется и целует Феликса в лоб. — Мне приятно помогать вампирам. Особенно, таким сексуальным.

— Комплимент засчитан, — Феликс улыбается. — Я не могу на тебя злиться.

— Польсти Князю и будь на вершине мира, — хмыкает Джисон.

— Проговоришься Сынмину, он тебя с потрохами сожрёт. Из ревности.

— Прости, могу ошибаться, но вы же не трахаетесь. И разве он не ненавидит Минхо всей душой? По-моему, его должно порадовать, что я здесь, с тобой. Его драгоценный Князь обласкан и доволен. Ты доволен?

— Оу, да, — похотливо тянет Феликс. — Но это ненадолго.

— Я весь твой, — улыбается Джисон. — Не загоняйся, мне это действительно нравится.

— Но Сынмин тебя всё равно приревнует. Он готов был уступить только Минхо — против воли Луны не пойдёшь. А вот прошлых моих любовников можно на дне моря отыскать. Один неловкий чих — и ты будешь там же.

— Я буду чихать исключительно ловко, — убеждает его Джисон. — А они там надолго?

— Иногда вылавливаем. Голодные и злющие, но обиды не держат — ты знаешь Сынмина, он умеет долго, нудно и с расстановкой объяснять, за что он ломает кости и скручивает цепями. Сам понимаешь, вампирчикам это только на пользу.

— У тебя нездравая склонность к малолеткам.

— Ты это Минхо не скажи, главное, как встретишь. Я готов тебя отправить к Чанбину обратно, но не по частям.

— О, какая забота, — Джисон наклоняется и трогает губы Феликса губами, отстраняется, добавляет: — А что, представится случай с ним повидаться? Я не горю желанием.

— Как? — Феликс хлопает ресницами. — Не хочешь исцелить его страдающую душу?

— Нет у него никакой, души, блядь. Не в обиду тебе будет сказано. Нет у демонов души, Феликс.

Джисон опять несдержанно ругается, и Феликс видит хмурые морщинки на его лбу. Он ненавидит Минхо, и одновременно его тянет к нему, и Феликс не осуждает. Сейчас, когда его соулмейт далеко, уже получается рассуждать о ситуации здраво. Видеть как будто со стороны все поступки Минхо, его отношение. Но тогда, больше года назад, когда он был совсем рядом и в очередной раз творил всё, что вздумается, разум был почти бессилен перед чувствами. На одно-единственное «уходи», произнесённое тихо и хрипло, Феликс потратил столько энергии, как будто прожил десятилетие за секунду. Надтреснутый мир сломался и разлетелся на осколки. Минхо зарычал, требуя его, Феликса, назад, в своё безраздельное владение. Не как возлюбленного — как добычу или кусок аппетитного мяса. И тогда ему в плечо ударил первый взвившийся в воздух предмет — кажется, это была книга. Когда уже через несколько минут клановый особняк превратился в руины — такого не запоминаешь. Но Феликс помнит, как сгибался пополам, кричал, как вокруг взвивались в воздух стёкла, куски мебели и стен, как это всё летело в Минхо. А он сопротивлялся. Пытался пробиться сквозь шквал ударов, собственным даром кроша бетон в песок и дерево в щепки. Если бы он тогда добрался, если бы…

Феликс снова напрягается, заново переживая это чувство — как будто внутри что-то бьётся, отрывается с мясом, дробит кости, кровоточит и разлагается одновременно, скрежещет свалкой металла и хрустит яичной скорлупой. Умирает, корчится, царапается, цепляется за жизнь.

— Он бы меня убил, — произносит Феликс тихо.

— Нет, — качает головой Джисон. — Убить соулмейта — как самого себя. Минхо на это не способен.

— Хреновый ты эмпат, — вымученно хмыкает Феликс. — Не физически. Он бы душу мою убил. Моё «я». Я бы не смог уже ничего возразить. Остался бы марионеткой, игрушкой. Я был так чудовищно слеп…

— Но ты справился, — тепло улыбается Джисон. — А я всё-таки эмпат, а не телепат. Мысли не читаю. Хотел бы. Но не могу.

— Не хватало ещё, чтобы ты в моей голове рылся и вызнавал клановые тайны.

— Например, почему Сынмин не знает, чем именно ты занимаешься?

— Сейчас? А что такого, подумаешь, лежу голый и сексуальный, совращаю тебя.

— Не совращаешь, — хмыкает Джисон. — Старайся лучше. Я о всей этой дичи с искусственными соулмейтами. Если и был какой-то толк от твоих отношений с Минхо, так то, что ты это дело бросал. Сам подумай, если на тебя свалилось такое сраное счастье, как Минхо, зачем ты берёшь грех на душу и подыскиваешь соулмейтов другим?

— Ты думаешь, — Феликс резко серьёзнеет, — что я забочусь о всех, как наседка? Что пытаюсь построить империю, как Чанбин, или сколотить самую отмороженную банду, как Минхо? Нет, Хан. Если честно, мне давно на всех плевать. Я ставлю эксперимент. Мои отношения с Минхо — плохой пример. Исключение из правил. Такое тоже нужно для статистики. Но все не просто так. Если соулмейты существуют, это не может быть бесполезно. Я пытаюсь понять — благословение это или проклятие. Чего больше в таком союзе, добра или зла. И если добра — я постараюсь сделать всё для своих. Если зла — я буду отстреливать этих эмпатов, как бешеных собак, и пускать на кровавые консервы.

— Ты бы себя слышал, Ли, — Джисон озадачен. — Тебе наплевать или ты всё сделаешь для своих ребят и вообще ради мира во всём мире?

— Тебя, как универсального соулмейта, пристрелю первым и лично, — Феликс хмурится, но уже в шутку, потом вздыхает: — Если честно, я сам себя не понимаю. Я запутался.

— Нет, — возражает Джисон. — Ты просто врёшь. Недоговариваешь. Хочешь, я угадаю, чего ты хочешь на самом деле?

— Рискни всеми зубами, — оскаливается Феликс.

Джисон невозмутим:

— Ты хочешь найти способ разорвать свою связь с Минхо. Узнать, бывает ли так, что у вампира может быть не один соулмейт. И как так выходит, что идеальные партнёры для нас чаще всего — жалкие смертные люди. По идее, еда.

— Не всё перечислил, — бурчит Феликс в ответ, пытаясь выбраться из объятий. — Хотел бы знать, почему все пары соулмейтов, которые я знаю — однополые.

— Вот это как раз просто, — Джисон не спешит разжимать объятия и выпускать Князя. –Мы обычным путём не размножаемся.

— А вот ты, — Феликс всё-таки выворачивается из объятий, садится напротив. — Разве не хочешь, чтобы твоим соулмейтом оказалась пышногрудая красоточка?

— Я любил члены ещё до обращения, Ли. И если уж на то пошло, пусть у неё будет шикарная жопа.

— Любовь зла, полюбишь и пи… женские половые признаки.

— Не вздумай подложить под меня какую-нибудь мерзкую старуху. Я сбегу от неё на остров в Тихом океане, окажись она хоть трижды моей предназначенной, так и знай. Останетесь без эмпата.

— Ой, невидаль. Я себе другого выпишу, у Князя Хонджуна, с другого конца страны.

— Уён к тебе не приедет, у него есть соулмейт. И насколько я знаю, они даже не ссорятся.

— И вот скажи мне, Хан, — тянет Феликс, — Зачем в клане такой эмпат?

— Знаешь, мы не постельные грелки. Мы помогаем справиться с эмоциями и не более того.

— И поэтому ты, — Феликс почти мурлычет, — здесь, со мной? Без одежды?

— Не хочу разводить пафосные сопли, Феликс, но со мной тебе слова не нужны. Я на расстоянии чувствую, когда ты просто играешься.

— Ах так, — возмущается Князь. — Тоже мне, мистер обходительность. Ты за жизнь и бабочки не обидел, наверное. А если обидел, то извинился. Ты вообще хоть когда-нибудь делаешь то, что хочешь?

— Я отсидел в тюрьме за изнасилование, Ли,<span class="footnote" id="fn_28771409_0"></span> — тихо отзывается Джисон. – Чанбин вытащил меня оттуда. Ты должен помнить ту заварушку с побегом. Он спас меня, как человека. Просто так, потому что мог. А ведь, как ты говоришь, люди — еда. Я поклялся за ним и в огонь, и в воду. Твоя постель не горит и не тонет.

— А говоришь, тебе это нравится, — качает головой Феликс. — Всё-таки приказ.

— Я тогда был под наркотиками, — неожиданно исповедуется Джисон. – Я даже лица того парнишки не помню. Я поклялся себе, что никто, ни одна живая душа не будет из-за меня страдать. Луна меня услышала, Феликс. Можешь посчитать это бредом.

— И именно из-за острого человеколюбия ты стал вампиром?

— Это решил за меня Чанбин. Укус вампира не приносит боли, ты же знаешь. И кровь можно получать другими путями. Какому-нибудь гипертонику наши укусы, может, даже полезны, но я не врач. Я чувствовал, что не смогу это искупить никогда, что жизни слишком мало. Но когда мне предложили вечность — я согласился. Если тебе от этого легче, я здесь не только ради тебя. Ради себя.

— Эмпат, а такой эгоист. А ты не пробовал снять груз с души каким-то более тривиальным способом? Разыскать того парня, попробовать пообщаться. Объяснить ситуацию, что ты ничего не соображал. Люди прощают, Хан. Даже такое. Ты мог бы попытаться.

— Он повесился, пока я был в тюрьме, Ли, — отзывается Джисон тихо. — Это не искупить. Но если я могу помочь кому-то другому, я это делаю.

— Знаешь, — Феликс склоняет голову, локон свешивается на сторону, — я тебя понимаю. Но пообещай мне, что ты остановишься. Как только почувствуешь, что сам растворяешься, найди в себе силы сказать «хватит».

— Я клялся в верности Чанбину, не тебе. Но обещаю.

— Значит, в качестве доказательства… — начинает Феликс, но замолкает.

Его речь перебивает вибрация телефона. Он поднимает смартфон в воздух телекинезом и перехватывает.