Глава 32. Кирпичик за кирпичиком (1/2)

В полумраке комнаты источником света являлся открытый ноутбук на кофейном столике. На белом фоне отчетливо вырисовывались пиксели текста, отрывистого, короткого, но несущего достаточно необходимой информации. Рядом — пепельница с дотлевающей сигарой, витиеватый дым от которой мерно поднимался вверх, растворяясь где-то под потолком. Спертый воздух от смешивающихся паров табака и спиртного явственно давили на стенки черепной коробки, на легкие, полностью затуманивания голову. Но Николай Белов настолько привык к такой атмосфере, что от свежего воздуха становилось дурно и не по себе, нежели от родной обстановки кабинета.

Сокрушительные новости приходили одна за другой: взрыв на одной из точек, хищения поставок, предательство сыновей, смерть Игната. Казалось, что хуже уже и быть не могло, но вот пару минут назад пришло сообщение о заморозке практически всех счетов, многочисленные штрафы, всплывающая черная бухгалтерия… Громский не остановился просто на уничтожении одного противника, он как настоящий паразит, вирус влез в самое сердце черной инфраструктуры, которую годами выстраивали Ладожский и Белов, дабы постепенно разрушить все.

«Кирпичик за кирпичиком,» — когда-то сказал Макс Николаю. Точнее, в тот день, в день рождения единственной дочери, которая в результате стала чуть не главной ошибкой всей его жизни. Маленькая, хитрая, притворяющаяся беспомощной жертвой, девчонка оказалась еще хуже своей матери. Теперь же она могла завладеть всем тем, чего была лишена, разделив победную корону с Громским.

Первым кирпичиком, однако, не был ни Гарнеев младший, ни Гера или Игнат. Громский затеял свою игру давно, тщательно спланировав каждый шаг, в котором даже практически предусмотрел свою возможную гибель, но и там гаденыш как-то смог договориться со смертью. Первым кирпичиком стала злосчастная сделка, в которой Николай самовольно пожал руку Дьяволу, даже не подозревая об этом. Меньше года назад ему срочно понадобились услуги профессионального убийцы, киллера, наемника, — неважно, главное, что профессионала. На слуху — фамилия Громского, столь знакомая, что буквально не воспользоваться услугой сосунка, а потом кинуть было практически невозможно. А Максим словно только этого и ждал.

Сделка — убийство — предательство — расплата по счетам. Все, как в четко прописанном сценарии, только Николай со временем начал понимать, что сценарист вовсе не он, как казалось в начале, а некий гениальный безумец, скрывающийся в тени.

«Клин клином вышибают,» — проскрипел сквозь зубы Николай, поднимаясь с кресла. Простреленная рука все еще болталась в бандаже, сковывая движения. Рана не была столь серьезной, но заживала чертовски долго. Гость опаздывал, и Николай нервничал, употребляя все больше и больше алкоголя. С недавних пор он не просыхал, постепенно скатываясь в непроглядное пьянство. Игнат еще хоть как-то мог его останавливать, теперь же некому. И это давящее ощущение посмертной свободы: пей, пока не умрешь от отравления, — сводило с ума, заставляя снова и снова наполнять бокал янтарной жидкостью.

В дверь стукнули пару раз для приличия, после чего в кабинете появилась Нэлли. Некогда длинные, шикарные волосы были обкромсаны неровно, практически до ушей. Николай не мог смотреть на женщину, поскольку сам и сотворил с ней подобное в очередном гневном приступе пьянства. Он запрещал ей привести прическу в порядок, как бы оставляя себе самому напоминание о содеянном. Практически сошедшие синяки под глазами и на скуле умело прятались под слоем макияжа, но все равно проскальзывали некрасивой тенью на лице наложницы.

Нэлли была одной из тех, практически единственной, на кого Николай не поднимал руки. Даже Мария не могла избежать подобного, а вот Нэлли вызывала нечто такое, из-за чего удар приходился по мебели, по стене, обходя красивые черты. До поры до времени. Она сдерживала все достойно: Белов ни разу не видел, чтобы она заплакала или хотя бы скривилась. Это происходило после, в минуты одиночества, когда ее никто не мог видеть. Она принимала это в качестве наказания за то, что не смогла уберечь Ярославу, принимала каждый удар, вспоминая, как не вступилась за маленькую девочку. Однако девочка успела повзрослеть.

— Господин, — тихий голос женщины звучал невероятно громко. — Гость поднимается.

— Наконец-то, — прохрипел Николай, взмахивая здоровой рукой. — Пусть идет сюда! Поторопи его!

Так и не удостоив Нэлли взглядом, отмахнулся Белов, отворачиваясь к окну. Он услышал, как закрылась за ней дверь, и с облегчением вздохнул, тут же прикладываясь к бокалу. К счастью, он не успел допить, поскольку в этот раз снова кто-то вошел внутрь, но уже без должного стука. Чуть не поперхнувшись, Николай спешно обернулся, пролив часть коньяка на свою явно не свежую рубашку.

Гость не впечатлился ни обстановкой, ни внешним видом и состояниям хозяина. Его, на самом деле, вообще сложно было удивить, он и сам не помнил, когда в последний раз использовал эту эмоцию, — удивление. Лицо у гостя было такое… никакое. Просто камень, иначе говоря. Николай не стал зацикливаться на внешности вошедшего, поспешно вытер с себя остатки пойла и опять махнул рукой без лишних слов, как бы приглашая того присесть. Гость остался стоять.

— Выпьешь? — нехотя предложил Белов.

— Не пью, — бросил приглашенный. — Сразу к делу: кто цель?

— Сразу к делу… — проворчал Николай. — А поговорить по-человечески не суждено?

— К чему пустое? Вы мне не за разговоры платите. К слову, об этом. Я слышал, Ваше финансовое состояние сейчас не стабильно. Уверены, что я Вам по карману?

Николай резко обернулся к мужчине:

— А ты ко мне в карман не заглядывай, сосунок! Какой из тебя профессионал, если ты всяким слухам веришь, а?! Все у меня прекрасно с моими финансами!

— Слухи бывают полезны, а проверенные слухи — бесценны, — за весь разговор на лице незнакомца появилось что-то вроде ухмылки. — Вернемся к делу: кто?

— Громский, — Белов плюхнулся в кресло и по нему было видно, что он уже с него не поднимется.

— Понимаю, — кивнул киллер. — Вполне предсказуемо. Если верить слухам, конечно.

— Сам сказал, что я тебе не за разговоры плачу, — Николай попытался отлипнуть от спинки, но у него даже это не вышло, и, запыхтев, он сдался. — Сколько? С-сколько за жизнь этого крысеныша?

Клан Громского далеко не единственный, кто построил свое поприще на костях. Естественно, были и другие. Конкуренты находились даже в таком гадком бизнесе.

Гость как-то ловко, даже незаметно достал блокнот, быстро начеркал что-то и, оторвав листок, положил его на стол перед Беловым. К счастью, ему не нужно было тянуться за ним, сумма была столь велика, что Николай разглядел ее и так.

— Это что, номер телефона?! Ты собрался позвонить напрямую сатане, чтобы тот забрал мальчишку в преисподнюю?! За такие деньги я бы и сам справился!

— Что ж, — кивнул гость. — Тогда могу пожелать только удачи.

Он развернулся и уже практически вышел из кабинета, но Николай все же остановил, окликнул его, соглашаясь платить.

— Ладно, чтоб тебя, стой! Стой, я сказал! Но за такие деньги я хочу, чтобы его голова висела у меня над камином, ясно?!

— Рядом с головкой вашей прекрасной дочурки?

Николай чуть было не поперхнулся от услышанного.

— Ярославу не трогай… — прошипел Белов. — Она стерва, но все еще моя дочь. Что с ней делать, я сам решу. Твоя задача — Громский. Только он!

— Понял.

Как призрак появился, как призрак и исчез. Без лишних слов и уточнений, как будто сквозняк. Можно было подумать, что у Николая началась белая горячка, и никакого киллера и в помине не было, но вот лежащий на столе листок с баснословной суммой говорил об обратном.

— Клин клином, — повторил довольный Белов.

***</p>

Я слишком часто бывала в больницах, а в связи с последними событиями, те начали пугать меня до чертиков, заставляя вспоминать клинику. Белый коридор давил, от него у меня по коже буквально бежали мурашки, а живот скручивался в узел. Мои руки были покрыты длинным рукавом, но я все равно ощущала то, что все смотрели на них, словно знали то, что я пыталась скрыть. Думаю, это острое чувство страха теперь долго будет преследовать меня, несмотря ни на что. Ранее это был призрак отца, теперь же — мои собственные ошибки.

Макс шел чуть впереди меня, и я настолько зациклилась на себе, что пропустила того момента, как мы миновали регистратуру. Наркологическое отделение имело повышенную охрану, а мед персонал неустанно сновал туда-сюда. Здесь было куда более оживленнее, нежели в клинике Игната, но я все равно проводила параллель у себя в голове, сравнивая эти два места.

Я схватилась за руку Громского, заставив его резко остановиться и обернуться на меня. Я знала, что он спешил. Мы спешили. Но я не думала, что мне станет так плохо от того, что я просто напросто переступлю порог медицинского учреждения. Я не могла предстать перед Крис и, тем более, Эл в таком состоянии, в котором сама нуждалась в помощи и поддержке. Мне срочно нужно было взять себя в руки.

Казалось, все замерло кругом. Абсолютно. Мир схлопнулся до этого чертовски длинного больничного коридора, в котором становилось трудно дышать. Рядом хлопнула дверь, и я чуть ли не оглохла от этого звука, буквально шарахнулась в сторону. Макс схватил меня за плечи, слегка встряхнул, заставив сфокусировать потерянный взгляд на нем.

— Солнышко, посмотри на меня, — его голос, как свет фонаря для потерявшегося в густом лесу. Я услышала. Я посмотрела. Я, наконец, сделала вдох.

— Прости, — очнулась я. — Просто…

— Понимаю, не объясняй. Не нужно было тебе ехать. Еще слишком мало времени прошло, — он провел большим пальцем по щеке, и я ощутило приятное тепло во всем теле.

— Все хорошо, — у меня получилось быть убедительной. — Пошли.

Мужчина не стал спорить и, не отпуская моей руки, повел в нужном направлении. Не знаю, как это можно было правильно описать, но я училась быть сильной, перенимая эту самую силу от Максима. Когда-то давно он посеял во мне семя, которое изначально я приняла за семя страха и отчаяние, но теперь же оно раскрывалось во внутренний стержень скорости и смелости, который я ощущала с каждым днем все отчетливее и отчетливее.

Поднявшись на нужный этаж, я уже издалека увидела Крис. На этом уровне уже было практически безлюдно, лишь пару медсестер мелькнули в дверях, используя при этом специальные карточки для дверей. Отпустив руку Громского, я ускорила шаг, отчетливо видя сгорбленную фигуру девушки, что расположилась на скамейке у палаты. Крис не сразу заметила меня, но мне не помешало кинутся ей на шею, крепко-крепко обняв. К счастью, мне ответили тем же.

— Что с ней сейчас? — сходу спросил Макс, как только приблизился.

— Ей вкололи успокоительного. Спит, — девушка выглядела помятой, явно не спавший ночь или две.

— Она разве не поймает кайф?

— Это специальный антидепрессант, как объяснил врач. Замедляет дыхание и погружает в сон. Безопасно. Вроде, — она потерла лицо ладонью и, переведя взгляд на меня, вымученно улыбнулась. — Слава, хорошо выглядишь. Справляешься?

— Да, все хорошо, — присела рядом с Крис на скамье. — К ней можно?

— Ты уверена, что хочешь с ней видеться? — настороженно уточнила она.

— Она тебе рассказывала что-нибудь? — аккуратно уточнила я.

Крис на секунду прикрыла веки, я увидела, как она сжала челюсти. Уверена, она знала о том, что связывало Эл и Максима в прошлом, что это было нечто большее, чем просто взаимопомощь двух людей. Знала, но хотела ли принимать? На удивление, Громский в этой ситуации выглядел изрядно плохо, ведь даже при мне он заявлял свои права на Кристину, наплевав на чувств Грачевой. Но кто я такая, чтобы вмешиваться и судить? Они взрослые люди и уже давно с этим разобрались. По крайней мере, я надеялась на это.

— Она не говорила со мной практически, — голос Крис слегка надломился. — Думаю, это конец. Она сама все сломала, и не дает мне возможности починить. Хочет быть козлом отпущения.

— Она сейчас не в себе, нужно время, — попыталась успокоить я девушку. — Она уже тогда была не в себе. Она сейчас… Я ее понимаю. Она переживает потерю, и теперь боится потерять тебя, поэтому неосознанно отталкивает. Это тяжело. И тебе и ей.

— Я знаю, но я… Я больше не могу, Слав. Я как о стенку бьюсь каждый раз. Хочется все бросить и уйти… — Крис держалась, как могла, но вот слезы уже покатились по щекам, и она уронила голову в ладони, ее спина начала содрогаться.

Я приобняла девушку, стараясь не расплакаться вместе с ней, позволяя ей выплеснуть эмоции, прийти в себя. Макс присел на корточки перед нами, отнял ладони Кристины от лица, заглядывая в ее заплаканное лицо.

— Ты молодец, — серьезно произнес он. — Большая умница. Тяжело, никто не спорит. Ей тоже тогда не легко было с тобой, помнишь? Ты кидалась на людей, глаза мне чуть не выцарапала. А Эл тебя усмирила, вон, соплю плаксивую даже из тебя сделала. Ну что ты глаза закатываешь? Я, что ли, сижу и реву здесь? Так, Крис, если серьезно: ты не обязана здесь торчать с ней. За ней присмотрят, я обещаю. А тебе отдохнуть нужно. Поспать. Все обдумать. А когда у грачихи мозги на место встанут, то и поговорите уже, да?

Я слабо улыбнулась, замечая, как слова Громского подействовали на девушку. Она начала успокаиваться и, поднявшись на ноги, пошла в уборную, отказавшись от моего предложения сходить с ней. Наверное, так даже лучше. Я бы мало, чем помогла, но Кристина действительно достаточно сильная, ей нужно пару минут наедине с собой, чтобы снова быть, как ни в чем не бывало. Проводив девушку взглядом, я вздохнула. Знала, что будет не просто, но к такому никак нельзя подготовиться. Этому даже не учат, просто справляешься, как умеешь.

— Может, тут посидишь? — уточнил Громский, доставая карту, чтобы попасть в палату Эл.

— Нет, — твердо ответила я, поднимаясь на ноги.

Он поджал губы и, открыв дверь, пропустил меня первой. Не сомневаясь ни секунды, прошмыгнула внутрь. Однако, перешагнув порог, я как будто бы снова оказалась там, в клинике, хотя твердила себе, что я именно здесь и сейчас. Мимолетное помешательство, но сколько эмоций и ощущение завертелось в грудной клетке, сворачиваясь пружиной, готовясь в любой момент вырваться из меня наружу, нарушив всю иллюзию спокойствия и той уверенности, которую я вкладывала в свое: «все в порядке».

Палата была достаточно просторной и светлой, благодаря окну. На удивление, на нем даже решеток не было, поэтому смотрелось вполне добродушно и обнадеживающее. Эл и правда спала, подключенная к аппарату, что следил за пульсом девушки. Громский прошел внутрь, подходя к столику, на котором лежало несколько упаковок с препаратами. Он внимательно изучал их, словно действительно разбирался в этом.

Я приблизилась к девушке и присела на рядом стоящее кресло. Кожа Эл побледнела, казалась даже прозрачной из-за множества вен, что паутинкой пронизывали ее лицо. Болезненные мешки под глазами. Волосы все больше отрастали, показывая натуральный оттенок темного каштана, но такой, практически черный. Не как у Крис.

Сложно было злиться на Эл, видя ее в таком состоянии. Да и не злилась я, давно уже осознала это и приняла. Все мы люди, и, порой, сбиваемся с верного пути. Никто не идеален, и не бывает правильного решения. Мир — это сплошные оттенки серого, в которых невозможно разобраться, не напоровшись пару раз на шипы. Я ошибалась. Мой отец постоянно ошибался. Макс тоже. Что говорить про девушку, которая просто хотела увидеть свою маму?

Я аккуратно протянула руку и взяла холодную ладошку Эл в свою. Не думала я, что она уже не спит, поэтому ее резко открывшееся глаза слегка напугали меня, и я дернулась, на что тут же отреагировал Громский.

— П-привет, — тут же выдавила я.

Мы не виделись с ней с того самого момента, как Эл схлестнулась с Ромой в лесу у клиники. Я не хотела тогда, боялась, оттягивала этот момент, чтобы сейчас буквально взглянуть в глаза.

Она молча убрала свою руку из моей, пряча ту под одеяло, а затем ее взгляд уперся мне за спину, на Громского.