Глава 32. Кирпичик за кирпичиком (2/2)

— Решила повторить челлендж за Ярой? Мания самоубийства нынче заразна? — весьма колко и холодно произнес Максим, отчего я даже обернулась на него.

Он не удостоил меня вниманием, полностью проигнорировав. Мужчина стоял ближе к окну, скрестив руки на груди, снова включая в себе того неизвестного Громского, от которого буквально бежал холодок по коже.

— Убирайтесь, — прошипела Грачева, подобно змее.

— Ничего сказать не хочешь? К тебе пришла Ярослава, а ты опять зубы скалишь.

— Максим, хватит, — мне уже самой было не по себе от его тона. Я знала, что он переживал, искренне переживал за Грачеву, но выражал это в очень грубой форме. Несомненно, ему было тяжело простить ее, но Эл достаточно досталось, чтобы мучить ее до сих пор. — Пожалуйста, она не заслуживает такого.

— Думаешь? Точно не тебе судить, чего она заслуживает, а чего — нет. Не хочет жить — пожалуйста. Никто заставлять не собирается. Но пускай хотя бы перед тобой извинится перед тем, как сдохнуть.

— Ты так не думаешь, — я поднялась с кресла и повернулась лицом к мужчине. — Перестань прятать свои чувства за этой маской безразличия. Почему ты ведешь себя так по-скотски?

Он не ответил, поскольку заговорила Эл:

— Ярослава, прости меня. Мне действительно жаль, оправдания мне нет, — я встала полубоком, чтобы не отворачиваться от Максима, но и видеть девушку. — Я не изменю своего мнения по поводу Макса, и он может пойти в жопу прямо сейчас. Но ты свой выбор сделала, как я вижу. И Крис тоже. Поэтому, блять, оставьте меня в покое. Уходите.

Громский молча прошел к выходу из палаты и, воспользовавшись картой, отпер дверь, ожидая, пока я сдвинусь с места. Я же и правда приросла к полу, никак не в силах совладать с собой. Почему-то порезы под рукавами начали дико болеть, чуть ли не гореть огнем, из-за чего хотелось разодрать кожу в кровь, снять ее с костей, избавиться от этих ощущений.

— Яра, — нетерпеливо позвал Макс.

— Ты тоже сделала свой выбор, иначе бы не говорила сейчас с нами. И, прошу, не отталкивай Крис, но и не мучай. Как раньше уже не будет, но ты способна сохранить хотя бы капельку того, что осталось. Выздоравливай, — мне очень тяжело дались шаги до выхода из палаты, поэтому, схватившись за косяк, я выдохнула, не оборачиваясь: — Я простила тебя.

***</p>

Я сидела в машине, пока Макс провожал Крис прямо до квартиры. Я знала, что им нужно поговорить наедине, да и моральных сил у меня более не было, чтобы еще что-то сказать девушке. Мы и так долго обнимались, поэтому, как мне казалось, я отдала из себя сегодня очень много. Настолько, что ничего не оставила для себя.

Из головы никак не выходили слова Эл. Все еще искренне надеялась, что ее разум просто затуманен препаратами, и через какое-то время она все же придет в себя, и тогда все будет… Нет, как раньше точно не будет, это прекрасно все понимают, и мне тоже следует принять, как должное, и перестать строить детские иллюзии. По крайней мере, я была спокойна хотя бы за то, что Эл действительно помогут в клинике. Макс свое слово сдержит.

Максим Громский — загадка. Каждый раз, стоило мне подумать, что я начинала приближаться и понимать мужчину, как он сразу же выставлял шипы. В палате у Эл, его слова просто напугали меня, от них стало тошно и не по себе, даже представить сложно, что испытывала сама Грачева. Я понимала, что это защитная реакция недолюбленного, обиженного ребенка, но, боже, как же тяжело было оправдывать этого человека. Неудивительно, почему Эл так остро теперь была настроена против Максима, ведь он буквально сам подпитывал ее ненависть. Почему бы просто не проявить немного человечности?.. Хотя, может, я многого не понимала в механизмах Максима, и его человечность, — это то, что Эл лечилась чуть ли ни в лучшей клинике за его счет? А я просто, получается, цеплялась за мелочи… Нет, не мелочи точно, но Громский действительно был тем, кто доказывал поступками, а выражение собственных чувств давалось ему тяжко.

Я слабо улыбнулась, когда на водительское место уселся Максим. Он все не хотел снимать эту мрачную маску с лица, и я, повинуясь тому, что могла себе позволять немножечко больше, чем раньше, потянулась к нему.

— Эти морщины тебе не идут, перестань хмуриться, — провела пальцам между бровей, убирая складку кожи. — Вот, уже лучше.

Громский слегка расслабился, откинулся на спинку сидения, взглянул на меня. Но лишь слегка и на секунду, потому что синий оттенок глаз вновь блеснул сталью, из-за чего я отстранилась назад.

— Я так думаю, — начал Макс, и я понимала, что он имел в виду то, о чем говорил в палате Эл. — Да, наши отношения сложные, мы прошли через многое, и она мне дорога. Очень. Именно поэтому я так думаю.

— Это звучало очень… страшно, — призналась я. — Мне казалось, что она не это хотела услышать от тебя.

— Поверь, она услышала то, что хотела. Я не привык лгать. По крайней мере, не в глаза.

— И все же, — не унималась я, — ты испугался. Я увидела этот страх еще дома, когда ты сказал мне, что Эл хотела покончить с собой. Тебе это не понравилось, вот ты и выпустил шипы.

— Перестань, — вдруг холодно бросил мужчина, заводя мотор. — Терпеть не могу, когда меня анализируют. Лучше давай поедим где-нибудь, как и хотели.

Я молча согласилась больше не развивать эту тему. Впервые я нащупала что-то болезненное, попала в самую точку, на что и получила столь резкую реакцию. Меня это не обидело, наоборот, я с трудом сдерживала улыбку. Я, наконец, начала понимать Максима Громского. Да, загадка действительно было сложной, но не невыполнимой.

Я успела отвыкнуть от дорогих ресторанов, да и мой внешний вид не особо подходил для подобного места. К счастью, Макс выбрал незаурядное, но вполне симпатичное место на крыше здания. Вид открывался на водохранилище, и, помогая превозмочь летний зной, как раз дул приятный ветер с воды. Мы вполне удобно расположились за самым дальним столиком, а, поскольку вечерело, то кругом включалась подсветка, делая это место еще более уютным. Летом темнело поздно, поэтому рандомные огоньки в городе тускло начинали загораться. Внизу сновали туда-сюда и люди и машины, город продолжал жить. Это я выпадала из реальности, сидя взаперти то в комнате, то в палате, даже как-то забывая о том, что совсем рядом бурлит бесконечная суета.

Это все так странно было осознавать. Наверное, я просто привыкла к некой изоляции от окружающего мира, поэтому так реагировала даже на то, что вокруг нас тоже сидели люди за столиками. Ощущала себя немного странно, как на ладони.

— Ты долго будешь меню гипнотизировать? — наверное, по мне было видно, что что-то не так, поэтому Макс уже начал беспокоиться. — Яра?

— Я… что-то перехотела есть. Может, поедем домой? — отложив меню в сторону, забегала глазами по крыше, то и дело натыкаясь на новые, совершенно незнакомые лица.

— В чем дело? Ярослава, посмотри на меня, — мы сидели друг напротив друга, Громский протянул руку через стол и накрыл своей ладонью мою, заставляя сконцентрировать внимание на нем. — Скажи мне, что не так?

— Я не знаю… Просто так много людей, мне не по себе. Как будто они… смотрят на меня. Кажется, я отвыкла от… от такого.

— Во-первых, никто на тебя не смотрит. Приглядись, все заняты либо едой, либо разговорами. Видишь? — он кивнул на самый ближний к нам столик, за которым сидела компания из пяти человек. Ребята действительно увлеченно что-то обсуждали, даже забыв про еду. Я кивнула, подтверждая, что вижу. — Вот, все хорошо. На тебя буду смотреть только я, слышишь? Ты в безопасности.

Сделав пару вдохов-выдохов, я, все же, взяла себя в руки. Максим прав, никому нет дела до меня, это обычные люди, отдыхающие после рабочего дня, никак иначе. А мне нельзя быть настолько дикой, раньше же я чуть ли не ежедневно находилась среди людей на разных мероприятиях. Ну да, раньше. Не сейчас. Тем не менее, я отвлеклась на меню, заказывая себе крем-суп и салат цезарь. Громский ограничился чашкой кофе и пепельницей.

— А ты почему ничего не заказал? — удивилась я.

— Я заказал кофе, — просто ответил он.

— Это не похоже на ужин.

— Прости, детка, аппетит пропал. Но я надеюсь, что дома ты сможешь утолить весь мой голод.

Я смутилась, переводя взгляд в сторону, на город.

— Я отойду, — переварив услышанное, оповестила мужчину.

— Куда это ты?

— Смыть с себя твою пошлость, — фыркнула в ответ.

— Для этого тебе понадобятся сухие трусики, — усмехнулся Максим, заставляя меня покраснеть до самых ушей.

Не став на это ничего отвечать, я просто быстро прошла через весь зал. К счастью, уточнять не пришлось, табличка, указывающая на уборную, сама попалась на глаза. Внутри оказалось совсем пусто, что не могло обрадовать меня. День выдался каким-то тяжелым, вернее, его завершающая часть. Думаю, я еще долго буду прокручивать все это в голове, пока не сойду с ума. Чтобы остудиться немного, умылась, заодно охладив горящие щеки после пошлости Максима. Господи, а если кто-нибудь услышал?! Одно дело, когда он говорит подобное дома, где мы одни, а здесь… Уф, я и правда одичала.

Выходя из уборной, наткнулась на кого-то. Причем, как мне показалось, наткнулись именно на меня, из-за чего я сделала шаг назад, снова оказываясь в комнате для девочек.

— Не ушиблась? — уточнил кто-то.

— Нет, все в порядке, — схватившись за дверь, дабы сохранить равновесие, ответила. — А вы?

— Мы? Я здесь один, — усмехнулись мне в ответ.

Подняв глаза, увидела перед собой мужчину. Довольно высокий, наверное, выше Громкого. Невольно засмотрелась на руки, ведь те у него были в перчатках.

— Это форма вежливости. Могу я пройти?

— Можно, если осторожно, — уступать дорогу незнакомец не собирался. — Как зовут тебя?

— Послушайте, я здесь не одна. Мой молодой человек будет переживать, если я не вернусь.

— Твой молодой человек действительно будет переживать. Переживать встречу со мной. Ладно, иди. Ну, давай, что так смотришь? Проходи.

Я так и застыла от услышанного. Незнакомец отошел с прохода, но я почему-то была уверена, что, если сдвинусь с места, то обязательно что-то случится. Не знаю, сколько это могло продолжаться, но какая-то девушка протиснулась между этим мужчиной и мной в уборную, сделав нам замечания. Я на секунду отвлеклась на нее, а, когда вернула внимание к проходу, то пугающего незнакомца не было уже.

Выходя, увидела Максима, что шел навстречу.

— Почему так долго? — сходу спросил мужчина, беспардонно заглядывая в женский туалет.

— Давай уйдем, прошу, — я потянула его к лестнице вниз из заведения, опасливо озираясь по сторонам.

— Мне нужно рассчитаться, Яра. Не тяни так, — Макс явно был удивлен моим поведением, но даже одного отпускать просто к барной стойке, чтобы тот расплатился, мне остро не хотелось.

— Пойдем, а потом сразу же уйдем.

Уже на выходе из заведения, Громский, оглядевшись, притормозил меня, заставив остановиться. Мне так не хотелось разговаривать здесь, осознавая, что тот странный тип мог быть где-то совсем рядом. Давно я не ощущала такую явную, буквально осязаемую опасность. Что-то похожее было в нашу первую встречу на мой день рождения.

— А теперь остановись и объяснись, — потребовал мужчина.

— Потом, Максим, пожалуйста, давай уедем, — никак не могла успокоиться.

Я кинула взгляд на мустанг, что был припаркован на противоположной стороне улицы. Он был в метрах ста от нас, и я уже очень хотела сесть в машину и просто уехать отсюда.

— Ты ведешь себя, как ребенок. Что тебя так на…

Громский не успел договорить, а я вскрикнула. Секунда, — Максим прижал меня своим телом, закрывая от оглушительного хлопка, но даже так я ощутила горячую ударную волну взрыва. Земля буквально задрожала под ногами так, словно началось семибальное землетрясение. Кругом послышались крики, заработали сигнализации других автомобилей, где-то, кажется, повылетали окна. Не знаю, как долго, но Громский не выпускал меня, пока я не начала просто задыхаться, настолько плотно сжимал меня мужчина. Наконец, он аккуратно встал, а я осознала, что мы лежали прямо на асфальте.

— Блять… — сквозь белый шум лопнувшей струны, я кое-как услышала ругань Громского. — Не вставай!

Я так и замерла, когда он рявкнул на меня. Смогла только перевернуться на живот, убрав волосы с лица. Когда взгляд сфокусировался, увидела, что через дорогу люди тоже лежали, а потом уже заметила и кровь… Ярким пятном было нечто горящее в ста метрах от нас, полыхающее черно-желтым столбом пламени и дыма. Только по валяющейся посреди дороге покрышки, я поняла, что взорвался мусанг Громского.

— Я убью того, кто сделал это, — прорычал Максим, смотря, как горит его любимый автомобиль.

А у меня в голове отчетливо всплыли слова того незнакомца: «Переживать встречу со мной.»