Глава 9. Русская рулетка (2/2)

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — выплюнул мужчина. — Ты свой выбор сделала. Как и твоя мамаша. Хотя, чему это я удивляюсь?! Рожденная от шлюхи падаль! Я пытался сделать из тебя человека, а теперь посмотри на себя! Вырядилась, как продажная дрянь! Что, небось, это он тебя так вырядил, да? Уже спала с ним, дрянь?!

Мне стоило огромного усилия, чтобы подавить в себе желание закрыть грудь руками, защитить себя, прикрыться и убежать. Больнее было, что и другие, совершенно незнакомые мне люди, были свидетелями этого позора. В скором времени, пресса разлетится цитатами из слов отца, адресованных в мой адрес. Хотя, я газет не читала, новостей не смотрела, но черт возьми, как же было обидно.

— Господин… — попыталась вмешаться Лола, но я ее остановила.

— Не лезь! — рыкнул Николай.

— Пожалуйста, отец, давай найдем более спокойное место, — не сдавалась я.

— У тебя больше нет отца, Ярослава. Возвращайся к своему Громскому, а лучше, если у тебя хоть капля мозгов осталось, вернись к Андрею и на коленях вымаливай прощение за содеянное, — Николай отвернулся, подошел к официанту и, схватив бокал шампанского, опрокинул в себя.

— Ты же знаешь, я этого не делала… — больше всего на свете я боялась услышать обвинения от него, а затем последующие вздохи осуждение от случайных зрителей.

Как бы я не храбрилась, обещала быть себе сильной, дрожь одолевала мое тело, а ком так и подкатывал к глотке. Как он мог? Вот так вот, просто поливать грязью меня при других, при этом роняя и свое собственное достоинство.

— Я нихрена не знаю! Я вообще не вижу своей дочери перед собой, а только очередную наложницу с сиськами напоказ! — рявкнул Николай, а затем осекся, глядя мне куда-то за плечо.

Я обернулась, и ноги у меня буквально подкосились. К счастью, Лола поддержала меня, не дав свалиться без чувств. Андрей Гарнеев в сопровождении двух охранников двигался в нашу сторону. Я тут же забегала глазами по толпе, надеясь отыскать Максима. Он же не бросил меня, правда же? Мозг тут же, как назло, начал подкидывать мысли о том, что для Громского ситуация была идеально спланирована. Он мог стравить таким образом моего отца с Андреем, а меня в итоге, как и требовал Гарнеев, вернуть ему, за что сам Максим, уверена, получил бы круглую сумму. Судя по выражению отца, он и сам не ожидал увидеть здесь наследника дома Гарнеевых. Я постаралась совладать со своим приступом паники, но при виде бледного лица и лихорадочно блестящих глаз Андрея, мне становилось дурно до тошноты.

— Вот мы и встретились, сука, — он в ту же секунду оказался рядом со мной и схватил за волосы на затылке. — И твой папаша здесь, какая удача! У меня сегодня день рождения!

Я кинула беспомощный взгляд в сторону отца, но тот, казалось, не собирался ничего предпринимать. Лола кинулась к Николаю, прося, чтобы он что-нибудь сделал, помог мне, но он лишь отмахнулся, вновь прикладываясь к выпивке.

— Пусти… — прошипела я, стараясь вырваться из хватки Андрея.

— Никуда ты больше не денешься, поверь мне, — Гарнеев младший прижался ко мне всем телом, утыкаясь носом куда-то в висок, вдыхая мой запах. — Пристрелите его.

Вдруг Андрей отдал приказ своим людям, и те сразу же вытащили оружие. В толпе послышались испуганные вздохи, кто-то позвал на помощь, на что пит-босс и его подчиненные тоже вытащили свои огнестрелы. Ситуация в секунды накалилась до неисправимого состояния, а я все продолжала надеяться на Максима.

— Мои люди здесь повсюду! — прикрикнул Андрей, угрожая персоналу казино. — Моя фамилия Гарнеев, поэтому, блять, уберите свои пукалки, иначе я всех здесь положу, ясно?! Мне нужен только этот старый ублюдок и его шлюха-дочка!

Люди пит-босса начали пятиться назад, услышав известную фамилию, но оружия не убирали. Я сглотнула ком в горле, стараясь не разрыдаться в голос, все еще изо всех сил старалась казаться сильной хоть немного. Лола вцепилась в руку Николая, надеясь, что он защитит ее в случае чего, но ему, казалось, вообще все равно было. И кроме выпивки Белова мало, что волновало.

— Забирай ее и уходи, не порть людям игру, — наконец, соизволил ответить отец. — Я тебе не по зубам, щенок. Ни тебе, ни Громскому.

Я тихо всхлипнула, на что Андрей сильнее дернул меня за волосы, шикнув, чтобы я заткнулась. Я уже готова была закричать, чтобы Максим пришел и спас меня, все что угодно, лишь бы этот кошмар закончился.

— Я хочу твою хренову жизнь, чтобы про меня наконец перестали говорить, что я не в силах отомстить за отца! Я размажу твою седую голову, а потом выебу твою дочь на глазах у всех! — Андрей уже плевался слюной, и мне пришлось зажмуриться.

Откуда он вообще здесь взялся? Если бы не Андрей, уверена, я смогла бы уговорить отца успокоиться, чтобы попытаться с ним поговорить. Но все перевернулось вверх тормашками, из-за его появления. На мне, что, проклятье какое-то? Я скосила взгляд, вспоминая, что Макс говорил о том, что здесь всего одно окно. Оно и правда здесь было, такое широкое, до потолка, но ужасно грязное, затертое, поэтому прикрытое декоративными портье.

Андрей вдруг протянул руку, и один из его охранников вложил ему в руку пистолет, который он тут же направил на моего отца. Я тут же дернулась, оживилась в его хватке и, сумев вывернуться, потому что парень ослабил хватку, встала прямо перед ним. Второй раз в жизни дуло смотрело прямо на меня, и первый раз в жизни я не испытывала ужаса от этого.

— Не смей! — крикнула я, закрывая Николая.

Господи, что я творю?!

— Думаешь, я в тебя не выстрелю, сука? Думаешь, мне духу не хватит, ты, мерзкая…

Он не успел договорить, поскольку послышался звон стекла, а затем мое лицо окропили капли горячей крови.

***</p>

Казино опустело практически мгновенно. Многим удалось спастись и выбраться целыми и невредимыми, некоторым же повезло куда меньше… Я так и продолжала сидеть на полу, толком не осознавая всего случившегося. Громский появился буквально из ниоткуда, повалил меня на пол, спасая от града пуль. Андрей, чья голова была прострелена, лежал лицом вниз, а лужа крови продолжала расти вокруг него. Моего отца, кажется, ранило в плечо, и Лола сейчас пыталась остановить кровотечение, пожертвовав своим платьем. Люди пит-босса куда-то делись, а охрана Андрея лежала неподвижно на полу. Присмотревшись, обнаружила валяющиеся тут и там гильзы, а где-то и отверстия от пуль в полу, в мебели и стенах.

Максим уже осматривал раму разбитого окна, стараясь определить позицию снайпера, при этом с кем-то разговаривая по телефону. Я боялась прикоснуться к собственному лицу, чтобы вытереть кровь, хотя те места, где находились капли, буквально горели огнем.

— Яра? Эй! Посмотри на меня! — Максим присел передо мной и поймал мой расфокусированный взгляд. — Ты в порядке? Чувствуешь где-нибудь боль?

Я отрицательно качнула головой, и от этого действия мне стало откровенно хуже. Тошнота подступила к глотке, и я не смогла сдержать позыва. Поняв, что меня сейчас будет тошнить, Максим сразу же собрал мои волосы, чтобы я извергла желтоватую жидкость.

— Вот так… — когда позывы прекратились, он прямо рукавом своей рубашки вытер мне рот и частично убрал кровь с моего лица. — Лучше?

Я слабо кивнула, не в силах и слова сказать. Оставив меня пока в покое, Громский поднялся и подошел к телу Андрея. Потрогав его носком ботинка так, словно перед ним лежал мешок с картошкой, а не человек, Макс убедился, что тот точно был мертв. Затем он подошел к Николаю и, вытащив свой пистолет, направил на лежавшего. Лола начала всхлипывать в голос, умоляя, чтобы он этого не делал, но Громский лишь припугнул ее, и она отползла в сторону. Я слышала хриплое дыхание Николая, и, не в силах смотреть на это, поднялась на ноги. Я была, словно бы сама не своя, было очень тяжело, голова шла кругом, но я не собиралась наблюдать подобную картину. Кто угодно, но не Максим и не на моих глазах!

— Нет! — с трудом выкрикнула я, чуть ли не падая вновь на пол.

У меня никого нет и никогда не будет. Я не хотела становится сиротой в прямом смысле этого слова. Пусть Николай живет, пусть будет таким же отвратительным человеком, пусть будет помнить о том, что я все равно боролась за него, несмотря на то, как он ненавидел меня. Пусть живет и помнит об этом, что я осталась человеком, даже несмотря на то, что он относился ко мне, как к собаке. Пусть живет с этой мыслью, чтобы она съедала его ежедневно.

— Ты действительно настолько глупая, Яра? Он готов был отдать тебя вновь Андрею и, кажется, его вовсе не волновала твоя судьба? Что с тобой не так? — Максим встал ко мне боком, чтобы не выпускать из виду лежавшего на полу Николая.

— Много чего, — согласилась я, медленно подходя к Громскому. — Ужасно тупая, просто до невозможности. Но никогда не прощу тебе, если ты убьешь его. Потому что тогда… — слезы уже градом катились по моим щекам, но я не обращала на них внимания, не давилась всхлипами. — Тогда он не сможет каждый день думать о том, какое он дерьмо. Вспоминать меня каждый день и жалеть о том, как он со мной поступил. Со мной. С моей матерью. С тобой. С семьей того человека, которого заказал. Я хочу, чтобы он жил с этим. Чтобы он страдал.

Я дошла до Максима и упала к нему в руки, а он убрал пистолет от Николая. Лола снова подползла к своему господину, принимаясь рыдать у него на груди. Громский обнял меня за талию, поглаживая по спине.

— Л-лучше пристрели меня… — прохрипел снизу Белов.

— Твоя дочь чертовски права, — отозвался Максим, отводя меня в сторону. — Ты действительно, будучи мертвым, не сможешь осознавать то, какое ты дерьмо, Коля.

***</p>

Уже в пентхаусе я пришла в себя более менее. Платье, залитое кровью Андрея, отправилось в мусорку, а сама я отмокала в ванной. Мне даже показалось, что я отключилась, потому что вдруг резко осознала свое местоположение. Максим, кажется, был все еще здесь, в квартире, потому что я слышала его возмущенный голос. Наверное, он разговаривал по телефону. Боже, что же теперь будет?..

Если Андрея убили, то, значит, для меня опасность миновала? Или же появился кто-то еще, кто жаждал как-то навредить мне или Максиму? На самом деле, я чертовски устала, чтобы пытаться сейчас хоть что-то понять. Самое главное, что мне удалось избавиться от этого назойливого запаха пороха и крови, который, казалось, въелся в мою кожу.

Максим пришел ко мне в ванную. Он был без рубашки, потому что та, кажется, тоже испачкалась в крови и моей рвоте. Меня сейчас слабо волновало то, что не было спасательной пены, а вода не скрывала моего бренного тела. Я подтянула колени к груди и уткнулась в них носом. Дрожь никак не отпускала, и, несмотря на то, что вода была довольно-таки горячей, мне было холодно.

— Ты вся дрожишь, — заметил мужчина, присаживаясь на бортик ванной. — Яра?

Я не могла ему ответить, поскольку у меня зуб на зуб не попадал. Только панической атаки ко всему еще не хватало! Я пыталась дышать через нос, буквально с силой выталкивать воздух из легких. Конечности, как будто бы застыли, и я никак не могла пошевелить даже пальцами на ногах. Желудок скрутился в трубочку, под ребрами стянулся болезненный жгут. Это было сродни тому, если бы я тонула. А я, кажется, действительно тонула.

Громский подхватил меня под мышки и вытащил из ванны, из-за чего вода громко выплеснулась за края. Он усадил меня на стиральную машинку, тут же укутав в махровое полотенце. Меня продолжала бить крупная дрожь, а перед глазами так и застыло лицо Андрея перед смертью, в ушах стояли хлопки от выстрелов, звоном разносившееся по голове. Максим пытался что-то сказать мне, брал мое лицо в ладони, чтобы я сосредоточилась на нем, но никак не получилось. Я была не здесь и сейчас, а где-то там, в казино.

Пощечина отрезвила меня, привела в себя, позволив, наконец, сделать глубокий вдох. Я сразу же вспомнила Николая и то, как он посмел ударить меня на глазах у посторонних людей, унизив тем самым себя в первую очередь, а затем и меня.

— Полегчало? — Максим все еще был здесь, мокрый из-за меня и, кажется, злой.

— Да, — я приложила ладонь к саднящей щеке от второго удара.

Я вдруг почувствовала себя неуместно, неправильно, поэтому начала натягивать полотенце выше на грудь. Поняла, что оказалась в ловушке из рук Громского, которыми он не брезговал касаться меня, где полотенце не прикрывало бедра. Это была не та ситуация, где бы я хотела быть облапанной. Максим наклонился ко мне, чтобы поцеловать, но я отвернулась, ощутив самое настоящие отвращение.

— Нет, не трогай меня, — взмолилась я, упираясь руками ему в грудь.

— Яра, у тебя шок, тебе нужно расслабиться, — Макс подхватил меня под коленом, чтобы подвинуть ближе, дабы оказаться между моих ног.

— Нет! Не смей! — продолжала сопротивляться.

Его вовсе не заботило мое состояние, и он продолжал оголять мое тело, освобождая от полотенца. Вот полы ткани уже соскользнули вниз, мне на бедра, оголяя плечи, ключицы, грудь и живот. Я брыкалась, но Громский перехватил мои руки, сцепляя их вместе, чтобы я более не могла его поцарапать.

— Я сказал, уймись, — холодно-спокойно приказал Максим.

— Ты же говорил, что не насильник. Так что же ты делаешь?! — отчаянно выкрикнула я, отворачивая от него голову, уже давясь от душащих рыданий.

— Пытаюсь привести тебя в чувство.

— Ты пытаешься изнасиловать меня! Ты такой же! Такой же, как и Андрей! Ему тоже нужно было только мое тело! Т-ты такой же!..

Я билась в истерике, наверное, больше уже причиняя вред себе, нежели мужчине. Максим полностью сорвал с меня полотенце, и оно улетело куда-то в сторону. Я подавилась воздухом, попыталась свести ноги, но не могла из-за корпуса Макса. Я вдруг поняла, как ничтожно беспомощна перед ним, перед всеми ними. И желанное находилось у меня между ног, более ему ничего и не нужно было. Так пускай, пускай сделает это и оставит меня, наконец, в покое.

— По-моему, я тебе об этом уже говорил, прямым текстом или ты успела позабыть об этом, Ярослава? — Громский вытер слезы с моих щек, убрал мокрые локоны за уши. Он больше не касался моего тела, даже не рассматривал, смотрел строго мне в глаза. — Такой же ублюдок, да. Ты хотела видеть меня другим? Не стоит строить напрасных иллюзий, солнце мое. Иначе выйдет так же больно, как и с твоим отцом. Поскольку Гарнеевский сосунок мертв, а твой папаша теперь будет долго зализывать раны и упавшее достоинство, ты теперь полностью принадлежишь мне. И я больше не намерен носиться с тобой, как с кисейной барышней, ясно? Я хочу видеть женщину подле себя, а не плаксивую девчонку. Поэтому, утри сопли, Ярослава, иначе никакого желания насиловать тебя у меня не возникает.

Его слова были буквально пропитаны ядом, именно таким приторно-сладким с долей стекла в каждом слоге и интонации. Только Громский умел так больно жалить, открывая рот. Я расслабилась, и он отпустил мои руки, позволяя мне прикрыться хоть как-то. Максим хотел дотронуться до моего лица, но я дернулась в сторону, и он не стал.

— Умойся, как следует. И поспи.

С этими словами он оставил меня в покое, все еще немного дрожащую, но уже трезво соображающую. Сгорбившись, я продолжила сидеть на стиральной машинке, уперев тяжелый взгляд в пол. Но мне хватило сил остановить мужчину на выходе, задав ему вопрос, чтобы окончательно не сойти с ума.

— Ты был близок со своим отцом?

— Да, — сухо бросил Максим, и оставил меня одну в своем горе.