eleven (1/2)
Лучи утреннего солнца осторожно падают на мебель, на закиданный вещами пол номера, и Луи уверен, что всё это время ненавидел свет не просто так. Голова гудит и раскалывается ореховой скорлупой от количества выпитого алкоголя. Парня даже немного шатает, когда он приподнимается и устремояет взгляд в одну точку напротив. К удивлению, его почти не тошнит, и кроме головной боли никаких шалостей организма не чувствуется.Пока сознание ещё спит, вчерашнее не влетает в голову с бешеной скоростью, а воспоминания не заполняют все мысли, Луи сонно потягивается и кое-как сползает с кровати. Уже в душе, под тёплым и освежающим потоком воды, что-то не так. Слишком поздно до парня доходит, что он смывает не только усталость и запахи с вечеринки, но и свою сперму. А ещё, кажется, не только свою. Ширасаги прижимается лбом к бетонной стене, рыскает в памяти не слишком долго и медленно понимает, что готов об эту стенку ёбнуться с разбега. Он переспал с Вальтом.
Он поимел Вальта, того, кого представил бы в роли своего партнёра в последнюю очередь.
Пиздец.
Голубоволосый отключает воду и ещё пару минут стоит так, чувствуя бегущие вниз по телу капли, вникает в суть, а потом ненароком довольно улыбается. Но что здесь смешного, идиот? Так спросили бы многие, особенно его отец (который точно не должен об этом узнать), но Луи не должен отвечать. Вряд ли он сам себе ответит, сведёт концы с концами, не станет сваливать всё на афродизиак.
Просто Луи понравилось, действительно зашла сумасшедшая ночь со своим врагом, и он не станет это отрицать, потому что свои чувства не обманывает.
Луи быстро прямо из ванной созванивается с охранниками, что так и остались ждать в машинах и у дверей, чтобы кто-то из них принёс ему новую одежду, и расслабленно выходит обратно к спальне. То, что им двигал вчера именно злосчастный препарат, он понял сразу. Даже под воздействием хоть моря алкоголя он бы на такое не пошёл, умер бы прямо с бокалом в руках, но не искал партнёра для снятия стресса и возбуждения. Кто-то его подставил, подлил бензина в костёр, и Луи чересчур злопамятный и до бурлящей крови верен своей гордости, чтобы оставлять это просто так. Он уверен, что найдёт урода и заставит вперемешку с этим афродизиаком свои мозги жрать, а пока, замирая у дверей, с некой несвойственной нежностью и умиротворённостью наблюдает за спящим Аоем.
Светлая, сияющая под лучами из окна кожа, красивые линии тела и чрезмерно тонкие руки, чтобы существовать на этой планете просто так, без стены перед собой, бронежилета и нескольких телохранителей впритык. Вальт никогда до этого не казался Луи таким мягким и привлекательным, красивым, он был просто парнем, а сейчас словно переродился. Ширасаги вспоминает его касания и поцелуи, вспоминает укус в челюсть, его тягу и отдачу, и не может успокоиться. Для него тихое создание на кровати — царь, самая сладкая конфета в общем мешке. Примерно с таким же успехом, как с восхвалением младшего, Луи осознаёт, что Вальту всё ещё семнадцать и он официально объявляется педофилом, затащившим ребёнка в постель. — Бля-я-ять, — протяжно стонет Ширасаги и откидывает голову назад, словно обращаясь не к спящему Аою, а к небесам. — Какой же ты сука, Вальт Ао-ой... Почему с тобой я нахожу проблем на год вперёд, попадаю в эти ебучие ситуации, которые раньше даже мне, убийце, не снились? Ответ благополучно не озвучивается, видимо, по причине всё ещё спящего состояния младшего, и голубоволосый зовёт парнишку чудовищем. Луи ещё несколько раз изысканно материт его девятнадцатиление, мысленно хвалит задницу Аоя за явно незабываемую ночь, чувствует, что, может, повторил бы, перемотав плёнку в памяти, и слышит стук в дверь. Быстро забирает новую одежду: белую рубашку с галстуком и брюки, одевается и натягивает обувь. Он не знает, стоит ли оставлять эту ночь в прошлом и забывать, но чувствует колоссальные изменения по отношению к Вальту. Появившаяся не пойми откуда нежность с осторожностью дерёт горло до кровохарканья, парень хочет выплюнть неизвестные до этого чувства в лицо кому-нибудь и свалить, поэтому выходит как можно быстрее. На ресепшене кидает деньги на стойку и просит девушку продлить аренду номера до того момента, пока его ночной житель не решит уйти. Кивая на испуганное согласие, он смотрит на время на круглых часах над выходом и чуть в приподнятом настроении идёт к заранее приехавшей машине.*** День встречает растрёпанного, с болью в пояснице и спине, с лёгкой тошнотой и головокружением Вальта, что почти тонет в мягкости постельного белья. Раскидывая руки в стороны и сладко потягиваясь, парень сразу замечает отсутствие кого-то обнимающего его всю эту ночь. Он ёжится от холода, но не планирует вставать, лишь удобнее располагается на сразу двух подушках и нежится. Он не хочет открывать глаза, не хочет включать мозг и вспоминать, почему здесь и почему до этого был не один, с кем именно он был и что делал. Такая внезапная слабость словно специально придавливает беднягу к матрасу, и он физически не может ничего сделать. Он вновь тянется, пытается вспомнить хоть один сон за всю ночь, какие-то моменты с вечеринки, и только после ощущает, что на коже словно вырисовываются следы от рук Ширасаги.
А потом приходит осознание. Такое кислое, липкое, словно заползающее в горло и позволяющее задыхаться, и красные глаза ужасающе быстро распахиваются, принимая форму шара. С панической нехваткой кислорода и мурашками, пробегающими по всему телу, Вальт вылезает из-под одеяла и начинает нервно бегать взглядом по номеру. Он натыкается на их вещи, что, вроде бы, в миллионный раз доказывают реалистичность произошедшего, вдыхает оставшийся парфюм Ширасаги и сам по себе ощутимый запах их ночи. Руки горят, на местах, где трогал Луи, наверняка отображаются ожоги. С каждой приходящей деталью из воспоминаний становится всё страшнее, нутро наполняет стыд и ужас в невероятных количествах. Ещё немного, и от одного только осознания случившегося он рассыпется и улетит по встречному ветру, так и не сумев поднять эту ношу на плечи. С нерасчленённым яростным мычанием парень отшвыривает подушки, представляя их целью Луи, и потеряно прикрывает глаза ладонями. Словно до этого пролетевший над вулканом птенец, что и летать особо не умел, был на грани смерти в жуткой жаре, а сейчас цел и невредим.Но с последним, кажется, он ошибся, как только ползком добрался к зеркалу. Метки на шее, на плечах и ключицах, как посмертные знаки и подписи того, кому он принадлежал в эту ночь. Парень не может узнать свою собственнуюю кожу с ними, всё пятится назад и в панике ищет, чем бы прикрыться полностью. Закрыть от всех глаз, даже от собственных, опечатать и закрасить красным, чтобы ничего не осталось. Вальт знает, чьими губами и зубами это было поставлено, знает, с кем был тогда, кому отдался и даже не подумал, и это отвратительно. Луи трахнул и свалил, а Вальт остался один на один с этим пожирающим фактом, с этой глупой правдой, которую он лучше бы раз двадцать облепил чистейшей ложью. Аой отдал всего себя своему врагу, положил в подарочную упаковку и вручил с поздравлениями.
Луи на сегодня — самый страшный человек в мире, его мрачный, облитый бензином и грязью кошмар, который не отпустит. Он увидит его во снах, он будет с ним жить, будет идти вперёд с мыслями, что добровольно побывал в руках монстра, и никогда от правды не отмоется. Лучшим средством гигиены не очистится. Добравшись до душевой, подросток запирается и наугад тыкает на кнопку, включая холодную воду. Ширасаги даже здесь, он ходит поблизости и следит за парнем, наблюдает и присматривает, не сбежала ли его жертва куда подальше, к защите. Животный страх уже душит, дерёт кожу изнутри и проникает в вены с артериями, течёт по телу вместе с кипящей кровью. Вальт, словно заметивший охотника или страшного хищника, чувствует, что ещё несколько секунд, и от него ничего не останется. Он быстро хватает мочалку и без мыла прикладывает к коже, словно к горячем металлу, начинает тереть так, будто следы, как засохшая краска, смоются.
От сильного трения кожа краснеет, и только с чувством жжения парень сдаётся, роняет мочалку под ноги и прислоняется лбом к стене, туда, куда до этого прислонялся Ширасаги (вряд ли он узнает об этом).
А потом приходит последняя стадия, словно самый желанный, но вечно опаздывающий гость.
Ненависть. Лучшая подруга, вечный проводник к собственной пропасти и мраку.
Вальт бьёт ладонью по стеклу душевой и, игнорируя самое сильное в жизни желание расплакаться, собирается с мыслями. Сегодня он достанет Ширасаги из-под земли и заставит объясниться, выпотрошит всю душу, но не оставит это просто так. Ему бы лучше просто сбежать от него, закрыться и никогда не встречать, но где-то под ногами старшего его разбитая честь, его ценность, недосягаемость, растоптанные до неузнаваемости, и он не закроет на это глаза. Он почти мужчина, у него тысяча и одна каплей уверенности внутри, смешавшихся с кровью, а ещё эта глупая игра, затеянная Ширасаги, и он не собирается ему проигрывать. Выбравшись из душа, он кое-как напяливает вчерашнюю одежду и, натянув капюшон чуть ли не до подбородка, покидает номер и отдаёт ключи встречной горничной.
Больше он в этот отель после случившегося и ногой не ступит.
*** Девушка прощается с друзьями и останавливается посередине парка. Пока улыбка не трескается, пока по губам не побежит кровь, а с ресниц не спадут слёзы, которых накопилось уже много, она кажется действительно счастливой, и ей этого достаточно. Другим тоже. Мало кому будет интересно видеть богатого подростка с открытыми ранами, с ноющими, кровоточушими ушибами, в лучшем случае на это просто не обратят внимание. Наверное, это даже к лучшему, потому что в душе Ян терпеть не может лишние взгляды на себе. Запуская пятёрню в волосы и путаясь в них ногтями, она сплёвывает и стаскивает с лица улыбку. Словно до этого уголки губ в разные стороны растягивали вбитые гвозди, и к этому никто, кроме самой Ян, не причастен. В этом отчаянии только тонуть и захлёбываться, карапкаться вверх по стене и ожидать, пока кто-то протянет руку. Если честно, то она уже давно перестала ждать этой руки, перестала показывать, что без неё никак не выбраться. Актриса, отлично играющая свою роль. Кукла, не способная и пальцем двинуть без сценария. От этого уже тошнит. Сегодня особенно тянет на раскрытие чувств, ещё несколько секунд, и брызнут слёзы, а все баррикады полетят к чертям.
Ян думает, что хотела бы быть такой, как Вероника. Никогда до этого девушка никому не завидовала, даже в сторону чужую не смотрела, а здесь их разница её убивает. Аой, как язва, как самый опасный из всех вирус тянется к горлу и душит, не даёт продыху. Её эти слишком искренние чувства и эмоции, её природная красота без макияжа и операций, её вкус в одежде и эти осторожные движения, и всего этого просто не может существовать. Мин не может поверить, не может самой себе признаться, что Шу выбрал именно её. Ходит за ней, как хвост, держится за любой шанс поговорить или встретиться. Но младшая этого заслуживает.