ten. no feelings? (1/2)

*** — Я, конечно, многое могу понять и вообще ожидал увидеть кого угодно, но тебя, — парень поворачивается к подростку, свернувшемуся на длинном диване в клубок. — это прям сюрприз, я такого не ожидал. Кияма только сейчас полностью пришёл в себя, ощутил опору в виде спинки и ручки дивана и уловил сразу несколько деталей, показывающих, что он всё ещё живой. От недавнего стресса болит голова, а тело качается в разные стороны, словно парень за эти пару часов сошёл с ума. Глаза перестали смотреть сквозь мебель, перестали казаться разбитым режущим стеклом и вернули то человеческое тепло, тот огонь, которого обычно нет только у трупов. Словно до этого умерший и воскресший не пойми как, блондин, наконец, поднимает взгляд на хозяина особняка и взглядывается в синие глаза. — Я... просто... — Кияма заметно хрипит. Мотнув головой, он теряет мысль и оставляет предложение незаконченным, отворачиваясь в сторону. — Тебе повезло, что ты меня знаешь, иначе другой бы вышвырнул тебя обратно на улицу, — вздыхает старший и, подойдя ближе, присаживается перед Рантаро на корточки. Взгляд меняется на какой-то заботливый, а тон становится мягким, осторожным, словно резкостью он либо спугнёт младшего, либо заставит лопнуть. — Что случилось вчера? Вчера... Рантаро только сейчас осознает, что просидел в состоянии остолбенения до самого утра, что заметил хозяина особняка только сейчас и вообще пришёл в себя так поздно. Он словно всё это время и не дышал толком, словно боялся, что снова окажется на том месте, лежащим перед этим самым пакетом.

До этого было невыносимо холодно. Холодно настолько, что парень превращается в льдину и от переохлаждения и умирал внутри, а сейчас, перед этим парнем, он совсем не чувствует того холода. Рядом с ним тепло, а ещё безопасно и уютно, так, словно перед камином с кружкой тёплого чая в руках. Это только присутствие, а если посмотрит, то и плед появится, и отопление в доме. — Сиско... — парень сразу вспоминает старого друга и выдыхает. — Там... там была человеческая... чело... отрубленная го... — Тихо, я понял, — отрезает Калисл. — Не продолжай, если не хочешь. — Не хочу, — бурчит блондин и запрокидывает голову на спинку дивана. Меньше всего сейчас хочется смотреть на свет, на жизнь, ни на секунду не остановившуюся за это время, а главное — на противника и товарища одновременно, с которым парень встретился ещё при поездке на турниры. Парню было одиннадцать, а второму тринадцать, и обоих поселили в одну комнату на время остановки в отеле. Так вышло, что Рантаро был без Вальта и понятия не имел, как себя вести в новом коллективе, не знал местность и часто терялся. Проблемного мальчишку поручили Сиско, как ребёнка няне, за которым стоит лишний раз посмотреть и проконтролировать передвижение. Тогда Кияма был первым, кто заставил вечно грубого, самоуверенного и опасного парня всей их группы получить бессонные ночи и неспокойные дни, когда блондину вдруг приспичит куда-то сбегать. Калисл прозвал младшего своей головной болью, жаловался на него их провожающим и грозился откусить что-нибудь в случай непослушания. Рантаро плохо помнит те времена, только некоторые их сражения, зато Сиско помнил всё прекрасно: каждую ночь под храп маленького лохматого чудовища, каждый день, как марафон по городу, в поисках младшего с явной занозой в заднице, а главное — то, насколько зеленоволосый изменился тогда. Рантаро вселил в него дух какой-то вечной спешки, дух активности, интереса к чему-либо, и это лучший урок, который был в жизни старшего. Признаться, Калисл всё это время думал, что необычный друг его детства где-то далеко от него, может, остался в Италии или переехал в Канаду, как многие блейдеры, но появление парня его приятно удивило. Сейчас у него возможность вернуть эти дни, вернуть ту спешку, то неспокойствие и самого вечно лохматого мальчишку, который сейчас, почему-то, не радуется, а очень чем-то или кем-то напуган. Кто-то посмел притащить отрубленную голову и подсунуть её ни в чём не провинившемуся подростку, и Сиско чувствует, что скоро будет разносить особняк в щепки от ярости. — Как насчёт пледа, моё несчастное дитя? — спрашивает парень и улыбается, внимательно наблюдая за мимкой лица младшего. — На улице холодина, а ты без куртки и шапки. Будем объясняться, или мне самому всё узнать? — Оставь меня в покое, ради Бога, — ноет подросток. — Мне нужно хотя бы шесть минут, и я уйду отсюда, просто дай собраться. — Нет, — тон Калисла резко меняется на холодный, жёсткий, и он резко поднимается, отходя в сторону. Через несколько секунд в руки парня приносят тёплый плед с медведем посередине, и тот, кивнув, швыряет его в блондина. — Можешь собираться хоть двадцать минут, хоть час, хоть день, но ты отсюда не ступишь ни шагу, пока не скажешь, почему с синяком на скуле выперся на улицу без куртки. Вечером. Надеюсь, эта история очень драматичная и умопомрачающая, чтобы у меня заболела душа и я понял, что не зря напрягал мозги до этого, размышляя, что могло такого произойти.

— Все ок. — Я тебя умоляю. — Я серьёзно, я вышел подышать воздухом, но встретил того сумасшедшего и упал, потому и синя... что ты делаешь, — подросток вжимается в спинку дивана вместе с пледом, прижатым к груди, когда Сиско подходит вплотную и наклоняется прямо к лицу младшего, с безэмоциональным видом рассматривая карие глаза. — А сам веришь в это? — приподнимает брови. — Веришь в то, чего не было?

Ещё немного, и они либо стукнутся лбом, либо соприкоснутся носами, потому что расстояние исчезает почти со скоростью света. Вжиматься больше некуда, уходить в сторону поздно, и Кияма, не задумываясь лишний раз, прижимает до сих пор сложенный в четверо плед сначала к подбородку старшего, потом, отодвинув, впечатывает тому в лицо и отталкивает подальше от себя. Калисл хмыкает и выпрямляется, после, окинув подростка взглядом, понимает, что правды не дождаться, и направляется к кухонной стойке. Кухня здесь соединена с крупной гостиной, между ними нет ни стен, ни дверей, только стиль немного разный. Гостиная более светлая и уютная, сделана в одеяло-подушечном стиле, где почти на каждом шагу что-то мягкое: то ковёр, то шкура белого медведя, то подушки на широких подоконниках и определённо пустующих полках. Кухня больше тёмная, в фиолетово-коричневых оттенках, видимо, чтобы больше внимания обращали на мягкий свет из подвешанных к потолку светильниках и ароматических свеч в углах. Подобной роскоши, такой домашней, более приятной атмосферы Кияма не видел ещё нигде, даже в особняке Вакии, хотя был там чуть больше ста раз, но удивление и восхищение даже хорошо действуют на состояние подростка. — Медведь же искусственный? — нарушает тишину Кияма, подтянув к себе плед с пола и звернувшись в него, как гусеница в кокон до перевоплощения в бабочку. — Искусственный. На самом деле, настоящий, и Сиско лично в него стрелял, когда был на охоте, но знать об этом Рантаро не стоит, ради его же и так нарушенной психики. Будет лучше привести подростка в порядок, а ещё лучше — подержать у себя, пока не выяснится, что случилось на самом деле и грозит ли Кияме опасность снова. Калисл не церемонится с такими вещами, особенно когда кто-то важный ему под угрозой, и приступит к поискам сегодня же, как только окажется наедине с собой, в своём кабинете. Пока, не собираясь спешить куда-то и за кем-то, Сиско может побыть во всё ещё приятной обстановке с товарищем своего дества и собственной легендой, учителем и первооткрывателем, которого он всё ещё не поблагодарил. А стоит, ещё как стоит, он уверен в этом.

— Ты был прав, мне было бы лучше остаться у тебя, если ты не против, — вновь подаёт голос Кияма. — Хотя бы денёк. Можно? — Нужно, Таро, не просто можно, — вздыхает парень, доставая из холодильника две банки газировки. — Даже спрашивать не стоило? — Кто бы тебя вообще слушать стал? Не заполняй голову ненужными мыслями, иначе она лопнет или будет болеть, если ты не поймаешь банку с первого раза, — предупреждает старший и направляется к гостю, смотря на одну единственную торчащую голову. — Советую напрячься, я замахиваюсь.

*** Ширасаги отпивает апельсинового сока со стакана, что ему благополучно поднёс прислуга, и вальяжно опускается в кресло, прикрывая глаза. Пока отец идёт где-то сзади, пока только заходит в особняк, у него есть время для полноценного наслаждения тишиной. Расслабиться и отдохнуть после стресса, проверить лёгкий слой бинта на шее и убедиться, что похищение было не сном. В тот день убили всех.

Хань не стал выяснять отношения на месте, приказав Гону забрать подростков и довезти с частью его охраны до больницы, а сам остался на месте с коротким "догоню". Луи только догадывается, что мог подумать Вальт на это, но точно не правду. Голубоволосый с самых первых секунд появления отца в здании понял, что ни одному, кто находился там кроме них, не выжить. Парень знает свою кровь, знает законы клана и даже не стал удивляться, потому что сделал бы точно так же. Ни ему, ни Ханю, ни одному из их людей не интересно, кто был причастен к похищению, кто накладывал руки на Луи, а кто просто стоял в стороне и наблюдал — были убиты все. Более того, главаря столь незначительной шайки Ширасаги-старший лично пристрелил, до этого прирезав артерию. Парень был даже рад, а ещё был рад, что в тот день он с отцом почти не разговаривал.

Сейчас так радоваться не стоит, сейчас он с отцом наедине, и тот может смело высказать всё, что подумал в тот момент.

Мужчина заходит в гостиную и предусмотрительно просит у Ноа виски. Луи с трудом догадывается, что именно сейчас чувствует отец и как будет реагировать, но быть готовым нужно было любом случае. Парень не привык, нет, не любил показывать на людях свои настоящие чувства и эмоции, когда они могли намекнуть или прямо показать на его слабость, поэтому и сейчас, сидя в кресле, изображает полный похуизм. Ему не очень-то и страшно слышать, что скажет отец на его театр тогда, в кладовке, потому что он уже настроен и готов идти к цели. — Для начала, — опустошив стакан сразу, начинает Хань, попросив налить ещё. — ни на какие задания ты больше не идёшь, в обществе без охраны не появляешься и с кланом при каких-либо обстоятельствах не светишься. — Ты серьёзно? — щурится Луи, сразу скидывая с лица расслабленную улыбку. — Я не собираюсь подвергать тебя опасности снова. Тебе чуть не перерезали глотку, а твоего дружка и вовсе хотели пристрелить. В случае с этими псами было очевидно, что они бешеные и логично думать не станут, и таких в городе задницой ешь, а ты расхаживаешь не пойми где без охраны! — рычит мужчина и сталкивается взглядом с сыном, подавляя резкое желание подняться с места. — Ты мне клялся, что ничего плохого не случится, и буквально на следующий день я понёсся по всему городу в твоих поисках. Скажи, где твоя голова, где то доверие, которое я должен был получить?

— Это вышло случайно, я не собирался никуда идти без охраны. Я делал первый шаг к нашему успеху, — отвечает Луи. — С Аоем был второй шаг. Мне честно плевать, что ты думаешь, "волнуешься" ли за меня, или просто не хочешь напрягать себя, но я отметил себе путь, по которому пойду, и ты... — И ты никуда не пойдёшь! Мужчина ударяет по столику кулаком, одаривая парня злобным взглядом, но тот только сильнее хмурится, уже скрипит зубами, ещё немного, и вгрызётся в глотку. Ещё слово, и парень превратится в зверя, в настоящее чудовище, и возраст не будет иметь никакого значения.

— Пойду, — фыркает Луи, поднимаясь с места. — Единственным человеком, который мог меня остановить, была мама. Сейчас у меня нет барьеров и стен, есть клан, и я, как его будущий лидер, должен учиться идти напролом и решать проблемы по-хорошему, может, по-плохому, а это лично мой выбор. Просто не расстраивай меня перед моим девятнадцатилетием и смирись с моими планами. Кстати, я типо в отношениях. У меня есть парень. До ужина. Парень успевает выскочить за дверь дома до того момента, как в неё летит стакан, до этого заполненный виски, и вовсе скрывается из виду. Хань злится, массирует виски двумя пальцами и прикрывает глаза, подзывая Ноа и выпрашивая всю бутылку сразу. Собирается спросить, как дела с другими кланами, как торговля и перемирия, но все мысли занимает упёртый сын, а злость словно и не знает, как и куда уходить, держится за плечи и давит.

— Маленький дьявол, — шипит мужчина на закрытую дверь и подзывает прислугу убрать осколки. — Поставь с ним сразу двух охранников, Ноа, желательно больших. Больше такого, как вчера, допустить нельзя. — Будет сделано, — кивает Ноа и протягивает боссу бутылку виски, усаживаясь напротив.*** Вакия два дня не находит себе место, словно пришёл вовсе не из этого мира. После сообщения Рантаро от парня ничего не слышно, ни единой весточки не послано, хотя блондин ни одного дня не оставался без хотя бы одного слова в телефоне. Он просыпался с оповещением на телефоне, он с ним засыпал. Ходил на учёбу, смеялся с шуток парня где-то в одиночестве, чтобы никто ничего не увидел и не понял. Сообщения от Рантаро стали для подростка новым пунктом в списке ежедневных дел и событий; он специально ждёт, пока друг в шутливой форме погонит его делать домашнее задание или, может, чистить зубы перед сном. И плевать, что Вакия всё прекрасно помнит и делает, ему просто важно знать, что о нём хоть кто-то в этом мире не забывает.

Первый день он не особо зацикливался на отсутствии друга, но начинал волноваться, поэтому каждое дело давалось ему с недоверием, словно, не получив сообщения Рантаро, ничего делать и не нужно. Он ходил на учёбу, встречался пару раз с Шу с Дайго, но, как бы он ни пытался скрыть своё негодование, заикался о блондине и всё желал узнать, где тот пропадает. На второй день он не выдержал: отправил людей отца искать Рантаро по местоположению его телефона, на поиски даже поехал сам, не принимая возможного факта того, что парень просто заболел или сильно занят. На месте, помимо телефона Киямы с разбитым экраном, тёмные капли крови, почти бордовые, и Мурасаки почти задыхается от страха. Он связывается с полицией через имя отца, ещё раз осматривает местность, просит по результатам экспертизы выяснить, чья именно кровь, и уже после лично разговаривает с офицером, у того в кабинете. Кофе не отрезвляет, он обжигается от этого тепла, потому что с одной только мыслью, что с его другом могло что-то случиться, и вокруг становится холодно. Он правда не понимает, как это работает, может, это и называется волнением и беспокойством за близких, но у подростка и близких-то не было. Семья давно не считается. Только на своей волне блондин чувствовал себя свободно, ни от кого не зависил, а сейчас, не находя под рукой Маэстро, готов лазать по стенам, рвать и метать. Всего два дня, а он практически слетает с катушек, не может просто сидеть спокойно и ждать. Нужно узнать, увидеть лично, что Рантаро в порядке, и только тогда расслабиться.

— На той улице нашли голову секретаря мэра, — поясняет мужчина в форме. — Судя по всему, кровь именно его, потому что убийство произошло совсем недавно. Вашего друга тогда мы не видели, улица была пустой. — Совсем пустой? — щурится парень. — А телефон? Почему не подняли телефон, может, он бы помог вам чем-то... Он видел что-то в тот день, может, именно поэтому и выронил мобильник. — У нас неотложенные работы и ещё несколько дел из-за кланов, после которых мы находим трупы. Нам принесли только голову, обследовать улицу мы ещё не ездили. Может, телефон и не заметили, — говорит офицер и трёт около височной доли. — Как только мы найдём Вашего друга, мы сообщим об этом сразу же, а пока у нас работа, поэтому я бы попросил Вас уйти. Спустя час после похода в участок, подросток останавливается дома, решив немного отдохнуть. Он думал, что Вальту не стоило говорить о пропаже друга, учитывая, что он недавно пережил, но блондин, видимо, слишком слепой или до жути медленный, раз сейчас ловит влетевшего в особняк Аоя, чуть не падающего на пол.

— Что известно? Когда он пропал? Почему ты не услелил за ним, Вакия, в городе сейчас безумно опасно! — нервно кричит парень, оказываясь в успокаивающих объятьях. — А если его тоже похитили? Если что-то сделали? Ты не знаешь, какие здесь твари обитают, не знаешь, что им вообще ничего не стоит выстрелить в человека, ты даже не представляешь, как это страшно! — Успокойся, — встряхивает его парень, а после вновь обнимает, чтобы синеволосый перестал дёргаться и лупить друга по груди. — Я пока сделал всё, что мог. Его найдут, а потом в первую же очередь позвонят нам, главное — терпение. — Засунь себе в жопу своё терпение! Если с Маэстро что-то случится, я лично закопаю вас на том месте, где нашли его телефон! — сильнее злится парень, наглядно показывая Вакии настоящий страх. Волнение, расползающееся по комнате, как дым, от которого задыхаешься и громко кашляешь, как вирус, парализующий тело и в тоже время двигающий к каким-либо действиям. У Вальта трясутся руки, он не раз прокручивает в голове собственное похищение, холодные глаза нависшего над ним человека и дуло пистолета, не раз направленное на него. Он сам из него стрелял, сам мог в кого-то попасть, и, если не думать о боли и чувствах, если отключить разум и сердце, спускать курок легко. Просто нажмёшь, и почти не заметишь, куда точно попала пуля. Для парня до сих пор это — самый ужасный кошмар, тот монстр, что будет приходить к нему по ночам ещё долго, прячась под кроватью.

Он всеми фибрами души надеется, что с Рантаро такого не было и никогда не будет, что он сейчас в порядке, совсем не напуган и не ранен, потому что так легче дышать. Блондин сажает друга на кухне и наливает стакан воды, садится напротив и успокаивает как и его, так и себя словами о том, какая же у них быстрая и хорошая полиция, которая вмиг поможет. Рассказывает истории от отца, как не раз полицейские этого города помогали в таких ситуациях, потихоньку успокаивает младшего и уже сам верит в свои же убеждения, почти забывается, как отвлекается на зазвонивший мобильник. Никто не медлит, Вальт пулей подбегает и подсаживается ближе, а Вакия, включая на полную громкость, принимает незнакомый номер и отвечает. — Вакия, это Рантаро, — слышится по ту сторону, и парни застывают в неведении и радости одновременно. — Всё хорошо, я живой, просто... — Дубина ты, чёрт подземный, не смей больше так пугать нас! — кричит в трубку Вальт, опираясь об стол. — Почему ты ушёл? Куда ты ушёл? В чём дело, что произошло тогда, где ты? Давай мы сейчас приедем, говори а... — Вальт, — перебивает Кияма, и парень сразу замолкает. — Я в порядке, не нужно приезжать. — Почему? — хмурится Мурасаки. — Я у моего знакомого... Сейчас я не думаю, что он отпустит меня куда-то, но я обещаю, как только мы встретимся, я всё расскажу. Вам необязательно пока знать, где я именно, потому что вы всё равно сюда не попадёте, просто ждите, когда я вам позвоню или смогу приехать. Не переживайте больше, хорошо? Я в порядке, перезвоню вам. Берегите нервы. Вакия только открывает рот, но звонок прерывается, и телефон отскакивает куда-то в сторону под злое "какого хуя" от Мурасаки. Вальт вздыхает и расслабляется, откидывается на стул рядом и прикрывает лицо ладонями.

— Какой ещё знакомый? Он ахуел его там держать, как заключённого? — злится блондин, вскакивая с места. — Мне плевать, я еду его искать, никто не смеет держать моего друга взаперти. — Вакия, оставь это, — говорит Аой и укладывает голову на стол. — Мы должны радоваться, что с ним всё в порядке и он в надёжных руках. Он сказал, что позвонит и приедет, значит, так и будет. Верь людям. Рантаро в этом случае. Мурасаки бы разорвал на себе одежду вместе со слоем кожи, потому что только сейчас понимает, что его бы ничего не остановило поехать за другом. Он сейчас словно сорвался с цепи, как голодный зверь, у которого просто на какое-то время забрали его кость. Подросток пугается себя, кивает словам друга и приседает за стол рядом, словно так прилипнет к месту и не сдвинется с него. Недолго сидит с Аоем, вздрагивает на звонок его матери и, проводив до двери, с ногами забирается на диван в гостиной, ещё долго, словно желая спалить весь дом сразу (и себя заодно), простреливает мобильник взглядом и убеждает себя в одном единственном. Он ничего к Рантаро не чувствует.

***Отель ?Свет от звезды?. Парень крутится у длинного зеркала в пол, прислонённого к стене, скользит чёрно-красными мокасинами по полу и задирает подбородок, изучая свой вид. На нём идеально сидящий чёрный костюм, немного большеватый для его вытянутой фигуры, красный галстук, лежащий на белой рубашке, и собранные назад кудри, пахнущие шампунем и лаком. Парню сегодня девятнадцать, он почти мужчина, и парфюм, дополняющий его общий образ, быстрыми кивками и хлопаньем в ладоши это подтверждает. Он специально проколол ухо, вставив круглую серьгу, поддался моде, отметив всё до милипиздрических крайностей, и сейчас только ждёт начало торжества. С утра он ездил с отцом на встречу, сразу несколько часов не снимал с лица вытянутую в железную проволоку улыбку, а сейчас потирает усталую челюсть. Тело приятно ломит после насыщенного дня, руки тянутся к выпивке на столах и любой мягкой поверхности, чтобы лечь и расслабиться. Он надеется закончить вечеринку как можно быстрее, конечно, до этого оторваться по полной, выжать из себя все соки, а потом отсыпаться чуть ли не до вечера, довольствуясь тем, что почти дожил до двадцатки. Отель огромный, здесь первый этаж размером с две его гостиные в особняке, поэтому людей он позвал много. При всём своём желании размазать кого-то по стене или полу, придавить ногой к земле и послушать пение птичек, что провожают очередную беднягу в последний путь, в этот день он готов стерпеть любого, лишь бы показать как Гону, так и всем остальным в этом городе, что особой угрозы не представляет. В его планах сегодня изобразить обычного подростка, не расстающегося с выпивкой, а то чудовище, что при каждом задании отца готово вместо него наказывать виновников, а то и похлеще, вырывать сердца и заставлять их проглатывать обратно, спрячет в уголок на некоторое время. Всего день без его страшного нутра, день без желания раз украсить кому-то жизнь и выбить всю дурь, Луи искренне верит в то, что справится. Пока он рассматривает приготовление двух огромных столов, пока отстранённо интересуется, всю ли выбранную им музыку приготовили, мысли не покидает одно единственное сомнение. Очевидно, нужно быть дураком, чтобы не прийти на вечеринку к одному из известнейших подростков Канады, и Ширасаги не сомневается в том, что люди вокруг него не тупые, но кем тогда будет Вальт, если не придёт? Что вообще будет, если он не придёт, если заплюнет на их договорённость и пошлёт голубоволосого куда подальше? Вальт не самый умный и здраво мыслящий подросток, ему толком восемнадцати нет, но гордости в нём целый вагон, и никто ещё его не разгрузил. Как бы Луи ни хотел сделать это самостоятельно и быстро, как бы ни верил в то, что с Аоем медлить не стоит, он раз за разом проигрывает мальчишке, что выскальзывает из рук, словно мокрое мыло. Если Вальт не придёт, это будет провал и испорченный праздник, а Луи не хочет портить себе настроение.

Обычно с плохим настроением парня кто-то лишается жизни или жизненно важной конечности, но пугать персонал не очень хочется, поэтому парень молчит и продолжает разгуливать по первому этажу.

Через полчаса в здание вваливаются первые гости, в две руки вооружённые подарками. Здесь и знакомые из других карателей, и дети других знатных людей, и просто старые товарищи, что, кажется, всё ещё считают парня доступным для общения. Они толпятся у входа, проходят проверку у охранников, как бы кто не принёс ничего запретного, и уже после добираются до Ширасаги с поздравлениями. Парень мирно всем улыбается, здоровается и даже поддерживает любую поднятую тему, показывая всем не будущего убийцу, не будущего главу одного из самых страшных и опасных кланов, а обычного подростка, что любит веселиться. Он смеётся, намекает на выпивку и всячески изображает из себя одного из них. Подростки перестают бояться; Луи этому рад, но не советовал бы. Ширасаги говорит тем, кто ещё остался вокруг него, а не пошёл к закускам, что на день рождения отец подарил ему машину, и вовсе не врёт, потому что припаркованный джип сегодня уже не без хозяина, но не договаривает. Машина — формальность, Луи может получить её и без дня рождения и прочего празднования, и вошедший Фри — единственный, кто это знает помимо самого Ширасаги. Второй половиной подарка было личное оружие парня — пистолет, собранный сразу несколькими мастерами, известнейшими в Японии, и об этом никому другому знать не обязательно.

Ширасаги улыбается другу и сразу идёт к нему, обнимаясь и приглашая внутрь.

— Я надеялся тебя здесь не увидеть, — улыбается Ширасаги, получая в ответ звонкий смех. — Думал, ты умер. — Я на кладбище сначала шёл, думал, тебя там поздравить, а ты, оказывается, здесь, — не остаётся в долгу Фри и проходит к столу, откровенно рассматривая Луи с ног до головы и странно улыбаясь. На самом деле, не странно, Луи читает его на раз-два, но не пугается уже знакомых желаний и даже мускулом лица не дёргает. Парни остаются наедине и садятся друг напротив друга, распивая первую бутылку. Ширасаги сразу взмахивает рукой и, включив музыку, приглашает остальных гостей к столу. Он коротко чокается с подростками, взмахивает бокалом перед охранниками, подмигивая, и выпивает всё залпом. Внутри сначала прохладно, сводит челюсть, а потом расползается тепло, словно туман по ночной земле, вживляется в органы и кожу, в мышцы, заставляет расслабиться и почувствовать приятную изжогу. Парень улыбается и вновь чокается с Фри, но на этот раз не замечает внезапно вспыхнувшего в его тёмных глазах огня и полностью отдаётся музыке, окончательно расслабляясь. Очень тепло, сначала светло от света неонов, после от внезапно открывшихся дверей, впустивших в здание Аоя и Ян с их друзьями. Девушка сразу подходит к Ширасаги, демонстративно взмахивает прядью кудрявых волос и вместе с друзьями дарит парню подарки. Ян прекрасно знает, как общаются друг с другом их отцы, знает, что на многое обижены и озлоблены, и они вообще не должны видеться друг с другом, но пропускать одну из феноменальных вечеринок в городе она не собиралась.

Перед этим с Гону был скандал, но девушка настояла на своём, вызвала лучших стилистов и подготовилась к празднованию так, словно на свою свадьбу. В красивом платье, с красивым колье и новыми, недавно привезёнными из-за границы серьгами она была просто обязана приклеить к себе все взгляды присутствующих, в том числе и именинника, и Куреная, и ей это отлично удалось. Луи лишь пожал ей руку, для полного образа поцеловал кисть, но сразу потерял интерес и, не замечая на себе прожигающего взгляда Де Ла Хойи, направился в сторону Аоя, не сдержав себя и своё желание достать подростка перед всеми.

— Какого хуя он вообще припёрся сюда, — рычит Фри, оставшись наедине с собой, всё выстреливает из взгляда в спину Вальта, стоящего рядом с Луи, и сжимает в кулаке салфетку. — Дружище, сколько лет, — смеётся подошедший зеленоволосый парень, и Де Ла Хойя, оторвавшись от ментального убийства Аоя вдалеке, отвлекается на гостя и принимает рукопожатие.

— Достаточно, чтобы ты постарел, Сиско, — отстранённо отвечает блондин. — Ещё не нашёл себе, кого ебать вместо наших мозгов? — А ты, видимо, потерял, — подмигивает Калисл. — Не переживай, всё ещё впереди. Первый ведь далеко не последний. — Иди нахуй. — Кстати, об этом: лично я себе "кого ебать" уже нашёл, — парень подмигивает и, поправляя под стать ему красный костюм, вальяжной походкой направляется сначала к Луи, отдавая подарок, после к разговаривающиму с кем-то у стены блондину — Кияме.

Фри всегда спокоен с виду, и сейчас ничем от повседневного лука не отличается, но внутри пытается угомонить цунами, огромный пожар, зверя внутри, потягивающегося лапами к Ширасаги. Он не просто позволил чувствам остаться, он поджёг их только сильнее, заставив возрасти до невероятных масштабов. Луи ничей, Луи одинок и никому не принадлежит, разве что, формально, только Аою, но это настолько злит парня, что от каждого взгляда кого-либо на Ширасаги глаза лопаются от нарастающей ярости. Внутри спокойного парня, сына пока ещё успешного бизнесмена по продаже оружия вулканы и неконтролируемые лесные пожары, миллионы вылетевших из оружия пуль, и все, как ни странно, сейчас летят в Вальта Аоя. В того самого подростка, которому Луи позволил носить статус его возлюбленного, того самого пугливого мальчишку, которого подпускает к себе самый страшный юноша Канады и будущий кошмар соседних кланов. Фри считает, нет, Фри уверен на все сто процентов, что синеволосый парень ещё не стянул с шеи слюнявчик, и такой парень, как Луи Ширасаги, ему не предназначен. Луи достоин только один в этом мире, тот, кто уже какое время от него без ума, и этот "тот" — Фри Де Ла Хойя.