eight (1/2)
*** Бежать. Бежать так далеко, как только возможно, чтобы не попасться в руки кое-кому ужасному.
Вальт и не чемпион по бегу на большие дистанции. Он даже не тот, кто когда-либо бежал на марафонах, и приза у него за какое-то место нет. У него сердце привыкло к тишине, к спокойствию и умиротворительному образу жизни, но сейчас он бежит (даже обгоняет Луи) так, словно под пятками рассыпается пол. Они давно оторвались, потому что дверь, по звукам где-то сверху, так и не открылась. Аой бы даже похвалил мужчин за то, что поставили прочную преграду и, как говорится, за что боролись, на то и напоролись, но было не до смеха. Что будет дальше? Ведь всё равно откроют, отшвырнут всё в сторону и доберутся до каких-то двух подростков, шаги которых явно за километр слышны. А будут ли после такой угрозы щадить Вальта снова? Если всё ещё верны Мину — само собой, а если своей гордости — очевидно нет.
От мыслей сердце у парня почти слышно сжимается, примерно до размеров атома, будто испаряется и оставляет хозяина без права на жизнь. Они заворачивают за угол, со скрипом скользят по полу, поднимают пыль вверх и оставляют предыдущий длинный коридор пустым. У Вальта до сих пор пистолет, сильно сжатый дрожащими пальцами, целый букет чувств и коробка конфет со страхом. Будь он дома перед телевизором с фильмом и таким же сюжетом на его экране, если не прикрыл глаза, то свалил бы в другую комнату, потому что сейчас понимает, насколько всё это страшно.
Может быть, действительно, Луи и вовсе плевать на это всё, он явно не в первый раз под прицелом и в смертельной опасности, ведь страхом от него и не пахнет. Синеволосый одновременно и хвалит небеса за то, что Ширасаги рядом и точно знает, что делать, и всем сердцем ненавидит старшего до желания выколоть тому глаза. Мир замирает на секунду, как и парни, и голубоволосый, быстро осмотрев небольшое помещение, кивает в сторону небольшой двери. Он отцепляет их руки, становится позади Аоя и грубо толкает вперёд. Парень послушно открывает; небольшая кладовая, с пустыми, пыльными грязными полками и одинокой шваброй в самом низу. Они быстро влетают туда, и Ширасаги прикрывает дверь, подставляя к ручке швабру. Младший честно доверяет ему сейчас. Доверяет настолько, что сделал бы буквально всё что угодно, лишь бы не попасться под дуло снова. До него пока не дошло, что именно из-за Луи он сейчас здесь, что из-за него боится и до истерики желает покинуть это место, желательно живым и здоровым. Может, потом, когда уже будет за порогом, он всё и поймёт, ненависть обязательно вернётся к нему вновь, даже больше, чем раньше, и он искренне ударит старшего. Только не сейчас. Сейчас Ширасаги для него — единственный выход, единственный шанс и опора, за которую стоит держаться, и самым лучшим вариантом будет придерживаться тех мыслей, что и сейчас.
— Пистолет у тебя? — слышит Вальт рядом, как под гипнозом. — Ау-у, блять. — Д-да, здесь, — быстро отвечает младший и достаёт из-за спины руку с оружием. Ширасаги довольно улыбается и вздыхает, мысленно хваля парня, и протягивает руку вперёд. — Давай. Синеволосый кивает и даже протягивает руку в ответ, но пистолет из рук не выскальзывает. Для него, похоже, он давно его отпустил, а может и выкинул вовсе, и мозг не собирается принимать того факта, что орудие убийства до сих пор у него.Ширасаги приподимает брови, смотря на подростка. Раздражённо вздыхая, он хватается за руку Аоя и начинает расжимать нервно-крепкие пальцы, иногда щёлкая перед карими глазами. Вальт далеко не здесь, и Луи это прекрасно понимает, но лишней возни с испугавшимся подростком терпеть не собирается, хоть до этого этот "испугавшийся подросток" его и спас. "Спас" — Ширасаги больно жмурится, чувствуя, как несчастные четыре буквы топчат гордость внутри, закапывают глубоко в землю. — Возьми себя в руки, ты уже не маленький ребёнок, — говорит Луи, хмурясь и отрывая от оружия последний палец. Он только хватается за дуло и собирается вытащить, как Вальт снова сильно сжимает его в руке, дёргая ближе к себе. — Чёрт тебя дери, Аой! — Что..? — подросток щурится от громкого шёпота, быстро моргает и, возвращаясь в реальность, бурчит: — Прости, — и отдаёт пистолет старшему. Подтаскивая колени к себе, он молча обнимает их и укладывает на одном подбородок, рассматривая стену перед собой.
Белая, пустая — мысли парня примерно такие же, прямо пропорциональные. Ширасаги мельком смотрит на сжавшегося парня, вздыхает и заряжает пистолет, укладывая его рядом с собой. В его планах было явно не то, на что мог бы хоть примерно рассчитывать Аой. Ведь кудрявоволосый не добряк и не герой. В истории, сложившейся в этом городе, он — настоящий антагонист, враг народа, враг мэра и, на данный момент, враг семьи Мин. Парень не должен находиться рядом с тем, кто принадлежит врагу, а лучше — должен пристрелить его, как личный долг собственной группе и отцу. Но своей участи не следует. Вальт для него не враг, не друг и не очередная жертва. Тогда кто?
Тот, которого Луи ждал долгое время.
Синеволосый с самой первой их встречи показался слабым. Везде сующий свой нос, хрупкий, а ещё до громкого хохота глупый и доверчивый. Он любил побеждать, как любили все на то время, более того, как любят все сейчас, и единственное, что зацепило Луи тогда, — чрезмерная упёртость достичь своей цели. Это единственное, чем подростки были похожи больше всего. Вальт готов был перейти горы, переплыть все четыре океана и обойти землю, лишь бы добиться того, к чему шёл. Луи был таким же. А ещё он разбивал надежды, убивал их, хоронил веру в хорошее. И своей очереди, вроде как, дождался и Аой. Упал на колени, дал волю слезам, и, Луи бы поклялся, это было лучшим зрелищем за все его победы. Он сломал парня, заставил выгнуться, показать тяжесть, почувствовать разочарование и боль. Заставил почувствовать разочарование в нём его родных. Ширасаги не спорит, он этой болью упивался, как настоящий зверь. И было повесил образ сломанного Аоя в свою личную коллекцию, представлял, как будет вспоминать днями напролёт и наслаждаться зрелищем полного провала, но Вальт вернулся вновь. Вернулся, сука, и снова встал на пути старшего, снова поверил, стал сильнее, а бушующую до этого боль проглотил без препятствий. А потом победил.
Ширасаги бросил любимое занятие к чертям собачьим, когда узнал, что мать умерла. Занялся делом отца, стал усердно учиться помогать ему и делать всё, чтобы труды родителей не разрушились так, как и его. И Луи стал настолько сильным, настолько мощным и непробиваемым, что прошлая коллекция парня стала увеличиваться в размерах поминутно. На этот раз он не убивал надежды, не убивал веру. Убивал провинившихся людей, шансы на что-либо хорошее. Для него не осталось тогда того, кого он не мог бы сломать. Признаться, в коллекции был даже Фри, даже Шу, на которого он забил сразу же, застряв в деле отца. Он был почти всемогущ. Получал то, что хотел, получал того, кого хотел и тогда, когда хотел. Парень ни секунды не жалел, что выбрал именно этот путь, искренне радовался и гордился собой, что теперь, даже не двинувшись с места, может побаловать себя чем угодно. Радовался, а потом встретил Аоя, и чертяга стал ещё сильнее, чем раньше.
Вальт в его жизни — самый интересный экземпляр. Он единственный из прошлого, кто плевал на коллекцию, кто не задержался в ней так долго, как хотелось Луи. Подросток сильный снаружи, иногда дерзкий и резкий на словах и действиях, но внутри (Луи знает точно) ещё более хрупкий, слабый и совсем безщащитный. Ширасаги ощущает эти противоречия, словно сумасшедший, и теперь интересуется подростком ещё больше. Голубоволосый готов ломать парня лично. За пролитую воду, за чрезмерную стойкость, за предпоследний их бой, когда Вальт поддался. Вальт думает, что давно превзошёл Ширасаги, что сильнее его, раз почти не боится. Луи найдёт для него самое лучшее, самое видное место в воспоминаниях, в коллекции, построенной из боли и разочарования, и поместит сломанного парня туда. Подальше от других.
Ближе к себе. И у него самый гениальный план за всю его жизнь.