one (2/2)
— Что? Мне повторить? Уверенность уши заткнула? — Я виноват в том, что изменил своё поведение, — больше грустно, чем ехидно улыбнувшись, Вальт почувствовал, как действительно расстроился. Впал в крохотный шок, разыскивая обиду на смену прощения, а после разозлился, как будто голубоглазый только что ударил в спину. — В смысле... чего? Я такой, как обычно, а вы... вы ищите, к чему придраться. Разве я совершил что-то плохое, Дайго? Кен? Остальные, осторожно принимая форму немой рыбы, стоят в стороне. Возможно, парни и сами толком не догоняют, в чём дело, но не особо мечтают спорить с Вакией. Они теряются, сталкиваются взглядами, но в карие глаза больше смотреть не хотят. — Шу? Светловолосый дёргается, словно от выстрела под ухом, и является единственным, что смотрит открытым, настоящим и добрым взглядом. Его глаза, как мягкие руки матери, гладят Аоя по голове и щекам, плечам, рукам, желая отдать максимально заботы в юное тело. Невооружённым глазом видно, как парень действительно за сторону друга, но превращать мелкий конфликт в ядерный взрыв не собирается, словно по щелчку вспоминая, на какие истерики способен Мурасаки. — Мы волнуемся за тебя, — немного хрипло отвечает Куренай, и Вальт, сначала странно вздрагивая, недовольно фыркает, закатываю глаза в сторону. — В последнее время ты сам не свой... Если у тебя проблемы, ты можешь поделиться с нами, чтобы мы хотя бы знали, с чем имеем дело.
Тёплые руки становятся клешнями, что злобно и резко начинают вытягивать из Вальта всю информацию. Парень хмурится, складывает руки на груди и нарочно выдыхает так же тяжело, волнительно — с ним такое не прокатит. В ответе вдруг нуждается вся крыша, и даже природа вокруг, подбивая синие волосы ветром, с нетерпением ждёт объяснений. Вальт проглатывает ком. Как бы хорошо он не знал собственной причины, оправдываться и жаловаться на жизнь он не станет.
— Если ты не понимаешь нашего волнения, я не знаю, как ещё тебе это показывать, — выплёвывает Вакия, и с огромным трудом верится, а то и не верится вовсе, что похожий индивид вообще умеет за кого-то волноваться. — Вашего волнения? — коротко засмеявшись, почти беззвучно, больше удивлённо и недоверчиво, младший чувствует, что желание рассказывать что-либо отпадает вовсе. Впервые тело сжимает так сильно и грубо, что охото сбежать домой. У Вальта действительно нет важных причин здесь находиться, с таким "преимуществом", каким он владеет сейчас, учёбу можно прогулять, просто соврав, что сильно болела голова. Вгляды у всех в последнее время холодные, даже через чур, и при столкновении не сложно простудиться. Переговоры прерывает Маэстро, только заскочивший на крышу, что с недоумением и неким опасением осматривает всех присутствующих.
— Парни, в чём дело? — спрашивает он, хотя, наверное, точно знает, что останется без объяснений. Если он опоздал и пропустил как раз тот момент, о котором думает, то дела не так уж и хороши, как он думал у выхода из класса. — Вальт? "Засуньте своё волнение себе в задницу" — громко звучит в голове Вальта, а парень, что не смог проговорить яркую фразу вслух, не слишком гордым быстрым шагом покидает любимое место тренировок, отодвинув в сторону Рантаро. Если бы можно было измерять радость в граммах, например, количество приятной эмоции давно бы ушло в минус, противореча как и законам, так и характеру Вальта. Если бы мальчик мог взять и порадоваться, чтобы душе стало лучше, горькая обида не застряла бы в горле, как огромный ком, подобно большой горькой таблетке.
Ступенек много, прямо как мыслей Аоя, и подросток чуть не спотыкается на предпоследней, хотя предпочёл бы именно такой расклад событий, покончив с чувством тяжести в ногах, в руках и в сердце.
— Вас кто-то просил? — грозно спрашивает Кияма, теряя где-то свою вечную простоту. Сейчас каждое его слово, каждый взгляд, каждый вздох становятся большими, очень прочными кирпичиками, что выстраиваются в стену для защиты лучшего друга. Рантаро уважал и любил каждого своего друга, потому что давно успел узнать о них все важные детали. — Тебя кто-то просил, Вакия?
Кто бы вообще мог подумать, что лучшего друга придётся защищать от таких же, не менее лучших друзей?
— Хватит набрасываться на его, как бешеные псы, — глаза огибают каждого, строго пригрозив пальцем. Таких сложных ситуаций не было ещё ни разу, особенно, когда те люди, которых Вальт практически собрал по кусочкам, вдруг встали против него. Против крепкой нитки, что связывает их вместе. До сих пор. — Выжимаете последние соки. Так уверены, что поступаете, как настоящие друзья? Кажется, я понимаю, почему он не хочет ничего рассказывать.
Парню пиздец как охота полететь вниз, за обиженным и явно уставшим Аоем, но что-то, как тихое пение птиц на голых ветках, говорит о том, как парню важно одиночество. За последнее время синеволосый вдруг так возненавилел жалость и волнение, что от одного вида тех или иных взглядов, несущих полное сожаление и страх за подростка, его выворачивает.Наверное, он уверен, что друзья, какими бы хорошими они ни были, совершенно ничем не помогут.
Не вытянут. Им давно не под силу.
*** Рассекая воздух, парень старается идти так быстро, как позволяли его лёгкие и силы. Он без понятия, в какой именно дом сейчас идти, каких людей видеть перед собой и как спасать себя от всего этого. Руки чешутся, волосы липнут ко лбу, а потом поднимаются и остаются позади, на руках прохладного ветра. Ступни разводятся в стороны. Прямой линии, что всегда следовала вместе с ним, сейчас нет, поэтому ровно идти не получается. Она разорвалась на несколько дорожек, которые ведут в непривычную неизвестность. Вальт не хочет задумываться о будущем, потому что не видит его перед собой, как бы не напрягал глаза. Больше всего подросток боится потерять самого себя, убивая собственную личность и заменяя её на новую. Как бы сейчас не хотелось становиться пустым, мрачным, непонятным и нечитаемым пятном, Аой старался держать себя в руках, далеко не отпуская свой родной темперамент. В мире полно разбитых людей, полно поломанных игрушек, что просто существуют. Если станешь таким же, то себя больше не найдёшь. Потемнеешь, как при выключенном свете, и не найдёшь вообще ничего от прошлого себя. Случайно наступив в утреннюю лужу, что под формой месяца вдруг оказалась прямо под его ногой, парень шатнулся в сторону и врезался в плечо незнакомого подростка. Тёмный капюшон слетел с головы, и, прежде чем юноша нервно натянул его снова, Аой успел заметить яркие голубые пряди, собранные в пучок. Скрип зубов парня был словно покинут тем самым ветром и разнесён по всей улице, и Вальт, точно услышав его, даже почувствовал столь неприятное ощущение ноющей боли на себе. Неизвестный словно загорелся, точно собирался обматерить неосторожного подростка с ног до головы, но почему-то остановился, наверное, весьма вовремя. Напоследок кареглазый собирался извиниться, но почувствовал себя максимально жалко и смешно, из-за чего молча поплёлся дальше, позже и вовсе не обарачиваясь назад.