Глава 40 (2/2)

— Вы что, спали? — ужаснулся Грег.

— Это как-то уронило бы меня в твоих глазах? — удивился Огги.

— Нет, с чего бы? Просто неожиданно, — соврал Грег.

«Да уж, похоже, я совсем тронулся. То Майкрофта к Кромптону ревновал, то Огги теперь…»

Огги, по счастью, проглотил его ложь или, обуянный порывом сентиментальности, сделал вид, что проглотил.

— «Ветлы» — имение его деда, — сказал он. — Пока он не умер, Дерек вместе с отцом жили в коттедже на границе нашего поместья. Возможно, это одна из причин, по которой я, оставив армию, поступил на службу в полицию. В детстве я неоднократно становился свидетелем избиений, но сделать с этим ничего не мог.

— Дерек с отцом? А мать? А сестра?

— Мать его бежала от Кромптона, когда была еще беременна маленькой Шарлоттой. Дед Дерека встал на ее сторону и помог ей скрыться, но Дерека забрать по каким-то причинам не смог или не захотел. Знаю только, что он обезопасил имение и капитал таким образом, чтобы они не достались отцу Дерека.

— Да они и самому Дереку не достались, — задумался Грег.

— Об этом я уже ничего не знаю.

— А что знаешь? Что за история с другом, знаешь?

Огги помрачнел и не отвечал довольно долго.

— Пообещай мне, что ни одна живая душа от тебя это не услышит, — наконец сказал он.

— Обещаю, — серьезно ответил Грег.

Огги несколько мгновений разглядывал его, как будто раздумывая, верить ему или нет. Потом решился.

— И я не рассказывал это ни одной живой душе. Марк был моей первой парой. Мы вместе учились в Оксфорде и вместе снимали квартиру. Полагаю, что с Дереком он спал тоже. Они оба были завербованы разведкой на последнем курсе, но Марк в итоге оказался в военно-морской разведке, а Дерек — в структуре, которую теперь называют МИ6. Когда я переехал в Лондон, Марк жил у Дерека, но позднее съехал. В начале сентября тридцать девятого его сбила машина.

— А в чем скандал? — спросил Грег.

— В том, что через два дня «Дэйли геральд» собралась напечатать, что Марк Финни подтвержденный нацистский агент. Статья не вышла, но о ней стало известно. Все окружение Марка, как и Дерек, попали под подозрение.

— И ты тоже?

— Я — нет. Мы тогда уже почти не общались. Да я и не работал в разведке на то время.

Грег отметил про себя, что, значит, работал в другое.

— Но Дерека оправдали? — уточнил он. Хотя, конечно, это было очевидно.

— Я не уверен, что к нему вообще были какие-то претензии. Он пришел ко мне пить на следующий день и сказал, что его допрашивали, но он солгал.

— Почему?

— Это до сих пор меня интересует, хотя и прошло больше тридцати лет.

— Но как ты узнал об этом?

— Я видел его в то время, когда его, по его словам, допрашивали.

— И ты считаешь, что с этим делом что-то нечисто?

— Я не считаю. Я это знаю, Грегори. Накануне Марк из автомата позвонил в кондитерскую в соседнем доме и попросил позвать меня к телефону.

— Что он сказал? — напрягся Грег, предчувствуя нечто удивительное.

— Что его убьют в ближайшие два-три дня. Что, скорее всего, это будет Дерек.

Грег ахнул.

— Что смерти он не боится, — продолжал Огги, — но хотел попрощаться. Что он сделал все возможное, и когда-нибудь мы поймем, как он был прав, а мы заблуждались. И что Дерек обязательно простит его, когда поймет.

— То есть он — что? Действительно был нацистским агентом? — не понял Грег.

— О, в этом я уверен, — сказал Огги. — Он никогда не скрывал своих симпатий, несмотря на частично еврейское происхождение. Гитлер восхищал его безмерно, и он чуть ли не весь капитал спустил на поддержку чернорубашечников и Мосли.

У Грега это не укладывалось в голове.

— И он еще работал в разведке с такими взглядами?

— А почему бы ему не работать там? Одно время Гитлер был моден среди аристократии. Король Эдуард его открыто поддерживал. И пусть сейчас Британия и пытается замолчать эту позорную страницу истории, но у нас и еврейские погромы были, можешь не сомневаться. И к сожалению, они были и после войны. Не знаю, насколько ты в курсе ситуации, но к ним очень умело подстрекало правительство.

— Нет, я не в курсе. Но зачем?

— Затем, чтоб перенаправить народный гнев подальше от себя, конечно.

— Это отвратительно.

— Это политика. Кость, брошенная голодным собакам ради стабильности внутри государства. Ну и ради удержания власти, конечно, — усмехнулся Огги. — Тогда все обошлось без смертей, но я помню, на что способна толпа. Я еще застал Индию 30-х годов.

— Тебе, наверное, смешно смотреть на нас, нынешних? Мы ведь, в наше сытое время, и половины не видели того, что видели вы.

— Ну почему же? Во всякие времена есть разные люди. И потом, войну и карточки ты тоже застал.

Грег фыркнул:

— Ну, мне было не столько лет, чтобы осознавать все это. Ты думаешь, Марка убил Дерек?

Огги поморщился: было ясно, что он не хотел возвращаться к этой теме.

— Я сомневаюсь, что он сделал это лично. Но в чем я не сомневаюсь — что какое-то отношение он к этому имел. Как минимум знал. Я также думаю, что Марк воспользовался своей близостью к Дереку, чтобы получить нужные ему сведения.

— Это ужасно. А Дерек любил его?

— Не знаю, любил ли он его в романтическом плане, но я уверен, что он достаточно любил его как друга. После смерти Марка Дерек сильно изменился. И, мне кажется, так по-настоящему никогда и не оправился.

— И ты никогда не спрашивал его?

Огги рассмеялся.

— Ты бы, конечно, спросил, Грегори, — заметил он. — Со своей прямотой совершенно не понимая, что подобные вопросы могут стоить жизни.

— Ну что я, совсем дурак, что ли? — обиделся Грег. — Но мало ли. Вдруг у вас были такие отношения, что ты мог спросить?

— В разведке, Грегори, нет отношений, только интересы. Если ты сходишься с кем-то, никогда нельзя быть уверенным, что этот человек не воспользуется тобой и не переступит через тебя, когда подойдет время.

— Да разве так не в жизни вообще? Разве мы можем до конца полагаться на другого?

— Тоже верно. А с Дереком я не спал, раз уж тебе это так интересно.

— Ясно.

Грег отвернулся, стараясь скрыть облегчение.

«Какое мне дело до того, что было десятки лет назад? Да и я живу в доме Кромптона, я смог детей забрать благодаря ему — чем он мне так не угодил? Майкрофт, в конце концов, уверяет, что между ними ничего нет».

И все равно он чувствовал к Кромптону глухое раздражение как минимум.

— Я не могу сказать, что осуждаю его, — подал вдруг голос Огги. — В том случае, если мои догадки, конечно, вообще являются правдой. В военное время, а уж тем более в разведке, все иначе. Там порой приходится делать сложный выбор.

Грег задумался над тем, что ему самому даже в голову не пришло осуждать Кромптона.

«Попадаю под влияние Майкрофта?»

— А ты сам ушел из разведки почему?

— По той же причине, что и из армии. Не люблю чувство опасности, — ответил Огги. — Люблю порядок и справедливость, но не люблю войну и постоянное напряжение.

Он зевнул.

— Если хочешь, можешь остаться и поспать у нас, — предложил Грег. — Есть целых три пустых спальни.

— Воспользуюсь твоим предложением с радостью, — церемонно отвечал Огги.

Устроив его в гостевой комнате, Грег спустился вниз и снова вышел к бассейну. Он хотел еще побродить вдоль берега, но погода уже начала портиться, ветер неприятно задувал в лицо.

Грег постоял немного над обрывом, облокотившись на перила. Он ждал, что его накроет, но угрызения совести не приходили. Похоже, довольное сытое тело было слишком благодарно тому, что произошло, и единственное, что Грег чувствовал при мысли о Майкрофте, была печаль. Безмерная печаль. Странное дело, но Грегу казалось, что он может легко избавиться от нее. Вот только он не хотел.

Он вздохнул, глядя, как пена накрывает выброшенную на берег дохлую чайку, и пошел спать.