Глава 40 (1/2)

Огги подобрал тюбик и выбросил его в мусорную корзину. Грег лениво наблюдал за ним, все еще слишком ошеломленный для любых телодвижений. Они с Майкрофтом были словно два бестолковых первоклассника по сравнению с тем, что только что произошло. И это еще Грег считал, что Майкрофт его чувствует, ага. Грустнее всего, что Грег этот опыт не мог передать по цепочке, если такое вообще могло передаваться. Но что уж теперь.

Огги вытер пальцы салфеткой и похлопал Грега по плечу:

— В другом бы месте, конечно. Но и так неплохо.

И пошел в душ.

— Когда в другом месте? — крикнул Грег.

— Сориентируемся по ситуации, — донеслось до него насмешливое сквозь шум воды.

Когда Грег вышел из ванной, Огги, что-то напевая себе под нос, делал сэндвичи с консервированным тунцом и соленой форелью. Грег снял ботинки и прокрался наверх. Дверь в спальню Рована была приоткрыта — тот спал в излюбленной позе прямо поверх одеяла, на животе, лицом вправо, руки под подушку, ноги заклеенными пятками вверх. Глиннис долго протестовала, пытаясь его переучить, но толку-то. Грег постоял немного, вслушиваясь в его ровное дыхание, потом тихонько прикрыл дверь и спустился вниз.

Огги напевал:

— Когда дни печальны и длинны,

Я просто продолжаю брести

Туда, где слышу зов,

Потому что там тот, кого я люблю.

Дребезжащим голосом, конечно, но, надо признать, что-то в этом было.

— Что за песня? — спросил Грег, поцеловав его в плечо.

— «Креольская песня о любви».

Грег не был уверен, не было ли это завуалированным признанием.

— Тебе еще не пора ехать? — спросил он.

— Нет, Джерард подготовит все что нужно. Я сегодня принадлежу себе. Выгоняешь?

— Нет, хочу тебя задержать, — честно сказал Грег. — Там есть ящик с сигарами, — вспомнил он.

— Хьюмидор, — поправил Огги.

— Я знаю. Ну что уж ты, считаешь меня совсем невеждой?

— Нет, — Огги любовно посмотрел на него, — не считаю, Грегори.

— Или ты дрессируешь меня, чтобы выпустить к министрам?

— Не думаю, что тебя следует выпускать к министрам, — совершенно серьезно возразил Огги.

— Это почему еще?! — возмутился Грег, подхватывая кусочек тунца с сэндвича и отправляя в рот.

Огги проследил за ним неодобрительным взглядом.

— Потому что, как минимум, ты слишком хорош собой, а званием не вышел, и они сразу поймут, что я с тобой сплю.

— А, ну если поймут, тогда другое дело. Вы будете трахаться? — Грег своровал второй кусочек тунца. Огги попытался надавать ему по рукам, но безуспешно: Грег оказался проворнее. Огги вздохнул и пошел за новой банкой.

— Нет, Грегори, трахаться, — на лице Огги появилось отвращение, то ли к выбору слова Грега, то ли от мысли о сексе с министрами, — мы не будем. Будем рыбачить, гулять по лесу, играть в теннис и разговаривать.

— Кстати, о гулять… — Грег посмотрел в сторону дверей, выходящих к бассейну.

— Неплохая идея, — согласился Огги.

Поев, они вышли наружу и обошли бассейн.

У лестницы вниз Огги сказал:

— Чуть пораньше я бы тебе предложил съехать по перилам…

Грег хрюкнул от смеха, но скорее не от шутки, а от того, каким Огги при этом лучился самодовольством. Впрочем, совершенно заслуженно. Грег поцеловал бы его, если бы не боялся, что здесь их видно из дома.

— Нет уж, я обойдусь, — сказал он.

Однако, надо заметить, ломило задницу куда меньше, чем в предыдущие разы. И вообще тело себя чувствовало как-то по-другому, что ли. Как будто ему дали сегодня то, чего не давали очень давно. А может быть, и никогда не давали.

Они спустились вниз и пошли вдоль кромки прибоя, наслаждаясь редким теплым днем.

— У Рована какой спорт? Гребля? — неожиданно спросил Огги.

— Гребля и бокс. Но сейчас он не занимается. Перетрудил спину. Доктора сказали, что нужно подождать, но есть вероятность, что он больше никогда не вернется в спорт. Старая травма, — пояснил Грег.

— У меня был крестник, — сказал Огги. — Занимался греблей в Оксфорде. Тоже был весьма здоровым парнем, но со второго курса наркотики, алкоголь. В итоге выловили его после вечеринки из канала в таком состоянии, что лучше бы умер.

— Смерть мозга? — спросил Грег.

— Смерть мозга. И он в таком состоянии уже двадцать три года. С тех пор я ничьих детей не крещу.

— А… — Грег раздумывал, как спросить о Дэмьене.

— Не касайся этого, — предупредил Огги.

Они дошли до конца пляжа, который принадлежал Кромптону. От соседского он был отделен весьма условно — двумя скрещенными торчавшими из песка рейками. Грега и раньше эта конструкция смущала. И в конце концов, с моря ведь мог подъехать на катере кто угодно, а у соседей слева даже охраны не было.

Грег озвучил свои сомнения.

— Дорогой, через два дома от твоих соседей — дом начальника здешнего участка. И если в доме Дерека Кромптона что-то случится, уверяю тебя, вся полиция Нортумберленда будет поставлена на уши.

— Тесть может действовать быстрей. Он уже знает, где мы. И с ним вы не рискнете связываться.

— Это он с нами не рискнет связываться, — Огги уверенно обошел рейки по краю воды и сел на каменную ступеньку соседской лестницы. Лицо его сделалось жестким: — Потому что связей, представь себе, у меня побольше, чем у него, и я не приемлю, когда моим людям угрожают.

— Значит, я твой человек? — усмехнулся Грег, усаживаясь рядом.

— Избавь меня от заготовленного сарказма. Ты как минимум мой подчиненный.

— А как максимум?

— Как максимум — если ты будешь нарываться, то я повторю уже сегодня.

Грег усмехнулся.

— Может быть, я не против, — сказал он.

Огги окинул его внимательным взглядом.

— Нет, на сегодня хватит с тебя, — проворчал он.

Но смотрел так, что Грег понял: еще одно слово в этом направлении, и он действительно нарвется. А задницу, наверное, стоило пожалеть.

— Почему ты остался в Нортумберленде? — спросил он. — Ты же мог сделать карьеру…

И тут же сообразил, насколько бестактно это прозвучало.

— Извини, — начал было он, но Огги перебил его: захохотал и никак не мог остановиться, несколько раз пытался заговорить, но только разражался смехом снова. В конце концов у него даже слезы выступили.

— Да, Грегори, ты действительно очень неудобный человек, — сказал он, когда ему наконец удалось успокоиться. — Мне в голову не могло прийти, что кто-то может назвать мою карьеру не карьерой на старости лет. Тем более мой молодой любовник.

— Извини, — покаянно вздохнул Грег. — Но ты же понимаешь, что я имел в виду только то, что ты слишком крут для Нортумберленда. В Лондоне тебя бы разобрали, как горячие пирожки.

— Отчего же ты решил, что я не делал карьеру в Лондоне? — спросил Огги.

— Не знаю, — ответил Грег. — В голову не пришло.

— Грегори, твоя способность делать выводы на пустом месте может однажды сослужить тебе плохую службу, — заметил Огги. — Я прожил в Лондоне семь лет. И, к твоему сведению, я был в составе группы, которая разрабатывала высадку в Нормандии. Был достаточно слабоумен, чтобы рваться на фронт, но меня не отпустили.

— И все же ты вернулся, — констатировал Грег.

— Я вернулся. Здесь моя земля. Здесь я в нее и лягу.

Грег перевел взгляд на море, размышляя, уж не собрался ли Огги в нее ложиться в ближайшее время, но заговаривать на эту тему не решился. Здоровье того, во всяком случае, не подводило. Это Грег, хотя и спал в машине, клевал носом, а Огги, несмотря на вторые сутки без сна, выглядел до отвращения свежим. А ведь ему за семьдесят… Как и Кромптону, кстати.

— А с Кромптоном ты случайно не знаком? — спросил Грег.

— С Кромптоном я случайно знаком, — усмехнулся Огги. — Мы учились в одной школе, в одном колледже и вращались в одних и тех же кругах в Лондоне. А еще я был человеком, к которому он убежал из дома, когда поссорился с отцом.