Глава 25 (1/2)

Это был Джерард, да. Со скошенным набок галстуком и в рубашке с короткими рукавами. И он стоял в двух шагах от Грега и всматривался в его заплаканное лицо.

«Ну что же, смотри», — зло подумал Грег, глядя ему в глаза и позволяя себя разглядывать.

— Я вижу, ты не скучал без меня, — сказал Джерард.

Грег не отвечал.

— Решил завезти тебе документы сам на всякий случай, — спокойно продолжал Джерард. — И досье сержантов. Это тебя уже девушка бросила или ты все еще по поводу вчерашнего?

Грег оглянулся, проверяя, насколько далеко от них находятся остальные. Но ни одна из ближайших лавок не была занята. Он сел на прежнее место и подождал, пока Джерард устроится рядом.

— Это тебе Майкрофт сказал, что я гей? — спросил Грег.

— А ты гей? — весело уточнил Джерард.

— Нет. Так это Майкрофт тебе сказал? — повторил Грег.

Джерард нахмурился.

— Видишь ли, Грегори, я не знаю, кто такой этот Майкрофт. И, судя по твоей реакции на него, вряд ли я захочу это узнать.

— Но как-то ты узнал…

— Я вот что не понимаю: если ты не гей, то как я мог узнать, что ты гей?

— Ты знаешь, о чем я говорю! Кто тебе сказал об этом? — не отступался Грег.

— Тот, кто просил позаботиться о тебе. Разве это не очевидно?

— Но кто именно?

— Грегори, если тебе не сказали его имя, тебе не кажется, что это было сделано с определенной целью?

— Мне многое кажется. Вот я как раз хотел бы, чтоб не казалось.

— Хороший человек просил позаботиться о другом хорошем человеке — что тут такого?

— Почему ты двигал Дэллоуэя? Ты с ним спал?

— Что?! Грегори, ты хоть представляешь, что такое Деллоуэй?! — Джерард даже голос не повысил и еще и рассмеялся, а Грег почувствовал, что оскорбил его до глубины души.

До сих пор он почему-то думал, что Джерард не умеет оскорбляться.

— Единственное убийство, которое здесь произошло за время его работы, он чуть не повесил на того, кто нашел тело, даже не удосужившись как следует проверить алиби всех остальных. И предъявил это нам с нескрываемой гордостью на следующий день. В тот день из всего начальства в офисе были только я и Огги. Как Огги орал!.. Я думал, с Деллоуэя его модную прическу налысо сбреет вместе с бакебардами. Я только рядом стоял, а у меня самого искры из глаз летели.

Грег бы посмеялся, но не в этом настроении.

— Тогда почему, черт побери, ты согласился на такой обмен?! Зачем тебе его двигать?

— Грегори, помимо постельных, существует еще множество других соображений, — рассмеялся Джерард. — Или, может быть, ты предположишь, что я сплю еще и с Диммоком?

Грег растерялся.

— Но из каких соображений ты его двигал? — промямлил он.

— Заметь, ты уже пересек черту, после которой я должен был послать тебя и забыть о тебе навсегда.

— Извини, я…

Джерард перебил его:

— То, что я позволяю тебе это сейчас, Грегори, — не значит, что я позволю тебе это всегда. Но я спишу твою неразборчивость и твое неуважение на твое состояние. И будем считать это жестом доброй воли с моей стороны или платой за то, что ты считаешь моим неуважением к тебе. Так вот, я услал Деллоуэя потому, что я не терплю некомпетентности во всех ее видах, и потому, что я не знал, что с ним таким делать. И потому что меня давно просили «порадеть», а у меня не доставало ни наглости, ни достаточного отсутствия совести, чтобы подбросить кому-нибудь такую подлянку. Мне следовало двинуть его еще год, да даже два года назад, но у меня язык не поворачивался просить за человека, которому эта работа нужна только для того, чтобы чувствовать себя крутым. Если хочешь, Деллоуэй — моя ошибка. Позорный провал. Потому что воспитать хорошего полицейского из такого человека невозможно. Но увольнять его при этом абсолютно не за что.

— Он был продажным?

— Господь с тобой, — засмеялся Джерард. — Здесь некому продаваться.

— Ну, Монтгомери же как-то продался.

— Монтгомери отсюда, после того как его сослали с глаз долой, только чтоб не в Ньюкасле, держал в своих паучьих лапках не один участок. И его медленно выдавливали отовсюду и никак не могли выдавить. Это была наша трагедия, Грегори. После него, знаешь, сюда кого угодно бы поставили, не только Деллоуэя. Любого человека, не способного стать наследником Монтгомери. Деллоуэей не был продажным, но его можно назвать пустым. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы у человека проснулся интерес к работе в полиции, если он не хочет в ней работать. Поэтому да, я малодушно сбагрил его, как только представилась возможность, и совесть до сих пор грызет меня за это, но уж с ней я как-нибудь договорюсь.

— Спасибо, — искренне сказал Грег, теперь уже в полной мере осознавая, что действительно позволил себе слишком многое и что Джерард имел полное право послать его вместо того, чтобы давать отчет.

«Мне повезло, что именно Джерард занимается кадрами», — подумал он.

— Мне интересно, кого ты выберешь из сержантов. Мы с Огги сделали ставки, — подмигнул тот.

— А можно еще немножко доброй воли? — Грег постарался придать своему лицу настолько умильное выражение, насколько мог. По его собственному представлению, конечно.

— Ты с таким лицом на всякий случай никогда не заходи в детскую на ночь, — посоветовал Джерард. — Или сразу запасись таблетками от поноса. На всех. На детей, которые будут кричать. И на взрослых, которые обосрутся от криков.

Грег засмеялся.

— Ну так что там? — спросил Джерард.

— Тот человек, который просил тебя позаботиться обо мне, в каких выражениях это сделал?

Джерард нахмурил лоб, вспоминая.

— «Надо помочь очень неудобному, но хорошему человеку. И еще он может тебя порадовать», — процитировал он.

Грега передернуло.

— Ты полагаешь, об этом кто-нибудь говорит открыто? — усмехнулся Джерард. — И, вопреки тому, что ты там уже успел навоображать, это не означает, что тебя под меня подложили. Это означает, что про тебя сказали: «Он свой. Ему так же трудно, как и тебе».

— Значит, то, что ты гей, известно многим?

— Не думаю, что таких людей больше десяти. Не включая моих партнеров, конечно. Но у меня есть определенное преимущество по сравнению с остальными.

— Какое?

— После плена считается, что я некоторым образом нуждаюсь в этом, и потому моя слабость мне простительна.

— Что?! — изумился Грег.

— Иногда идиотские представления о геях могут сыграть и положительную роль.

— Но ты говорил, что в твоем досье… — Грег запнулся.

— Этого нет? В досье нет, но в определенном кругу это секрет полишинеля. С тем, какие мы, — продолжал Джерард, — важны две вещи: не переступать черту и стать достаточно хорошим для тех, кто тебя прикроет, если ты пошатнешься.

— Достаточно хорошим? Ты же не имеешь в виду?..

— Спать ради покровительства? И не делаю ли я тебе еще одно завуалированное предложение после того, как дважды сказал, что на твою полицейскую карьеру отказ не повлияет? — Джерард улыбнулся. — Нет, я не это имел в виду. Я сделал так однажды. И мне это не понравилось.

На его лицо набежала тень. Грег рефлекторно придвинулся ближе и сжал его предплечье. Джерард похлопал его по руке другой рукой и высвободился.

— И, если уж мы начали тему мифов о геях, то, вопреки твоему и всеобщему представлению о разнузданности, большинство из нас хочет стабильных отношений и одного партнера, как в сказке, на всю жизнь.

У Грега свело живот. Потому что он, конечно, подумал о Майкрофте. И каково бы это было — Майкрофт на всю жизнь.

— Но у тебя не так?

— Ты имел в виду, что я трахаюсь с каждым встречным или то, что я неудачник, которому никак не удается найти партнера и которого жалеют даже те, кто геев терпеть не может?

— А ты неудачник?

— В данную минуту нет.

Грег хотел спросить, не Огги ли это, но у него слова застряли в горле. Да кроме того, разве это не было очевидно?

— За тридцать лет у меня было четыре полностью добровольных партнера, — сказал Джерард. — Двое из них были только для удовольствия. Двое — парой.