Глава 19 (2/2)

— Очень положительным.

— То есть вы считаете, что он не повторил бы прошлых ошибок?

— Я знаю, что он их не повторит, — уверенно сказала она.

— Насколько мне известно, вы встречались?

— Мы встречались около двух месяцев два года назад, но, уверяю вас, инспектор, у меня достаточно крепкая голова на плечах, чтобы я не покрывала преступников или не была ослеплена переводом старушек через дорогу.

Грег опустил голову, чтобы спрятать улыбку.

— Вы как-то поддерживали с ним связь все это время?

— Он регулярно заходил в кондитерскую поболтать в дни моей работы. Он возил меня в Ашингтон, Морпет и Ньюкасл по делам. Он научил меня водить машину. Он возил меня на кладбище в день смерти отца.

— Когда вы виделись в последний раз?

— Больше месяца назад. В день перед вашим приездом. Он был очень недоволен переводом инспектора Деллоуэя, с которым они проработали два года.

— Недоволен насколько?

— Не настолько, чтобы поджигать гаражи, — улыбнулась она.

— То есть излишне мрачным он вам не показался?

— Скорее растерянным. Мне кажется, Мэтт вообще очень привязывается к людям, и для него любые перемены — это как нож в спину.

— Он с кем-нибудь пытался встречаться, кроме вас?

— Он встретил вскоре после того, как мы расстались, кое-кого. Официантку в Гринвиче. Агата как-то там. Ездил к ней два месяца каждые выходные. Потом они расстались.

— Вы не одобряли эту связь?

— Я не могу одобрять или не одобрять то, что меня не касается. Мэтт рассчитывал на серьезные отношения с ней, но она забеременела от другого. Он готов был взять ее даже с ребенком, готов был жениться на ней, но она не захотела переезжать. Я знаю, что он посылал ей деньги, потому что отец ребенка не хотел иметь с ней ничего общего.

— Высылал деньги женщине, которая забеременела от другого… — как бы невзначай подчеркнул Грег.

— Потому что таков Мэтт. Если он связывается с кем-то, он стоит за этого человека до конца. Он хороший человек, это здесь известно всем, и поэтому мне вдвойне странно, когда, разыскивая его, ваши люди ко мне, свидетелю, относятся как к преступнице.

— Сержант Диммок получит взыскание в связи с этим, — пообещал Грег.

Анна милостиво кивнула.

— Вам лучше знать, что делать, — сказала она.

— И вы не знаете, где сержант Хейл может быть? И куда и к кому еще он мог поехать?

— Не знаю, инспектор. Я бы в первую очередь подумала о его сестре, но поскольку вы его там не нашли, то это бесполезно.

Она рассказала еще о том, что отношения с сестрой у него были очень неровные и они не разговаривали годами, но в последний год снова стали общаться. Грег спросил про то, как Хейл обращался с деньгами, и Анна подтвердила, что он тратил все до последнего. Иногда он приходил к ней без денег еще в середине месяца и очень злился, когда она предлагала ему записать кофе в долг. Местные жители так делали, в этом не было ничего необычного для маленького городка, но его это злило. Вопрос, откуда у него деньги, застал ее врасплох. Она об этом ничего не знала. Но в принципе с его зарплаты накопить на машину при том, что он жил за счет родителей, было реально.

Проводив ее, Грег подумал, как слепы иногда бывают родные и друзья.

— Вы думаете, она все вам рассказала? — спросил его Барнетт, подчеркнув это «вам», и полез в карман за трубкой.

Грег тоже сомневался, что Анна не видела Хейла так долго. С другой стороны, если он в ее глазах такой положительный, вряд ли бы он стал посвящать ее в свои затеи. И если у него завелись деньги, то обращаться за помощью к ней ему было незачем.

Что ж, возможно, потребуется еще один разговор в будущем, но сейчас надо было разобраться с Диммоком. Почему-то у Грега было стойкое ощущение, что тот сейчас где-нибудь плачет, и он раздумывал, как бы и не сильно давить на юнца, и одновременно донести до него суть дела.

— Найдите мне Диммока, — велел он.

Барнетт бросил на него не самый приятный взгляд, но промолчал.

Глаза у Диммока, в подтверждение догадки Грега, оказались красные, но вел он себя так развязно, вошел в кабинет с таким независимым видом — руки в карманах, что Грег свое решение быть с ним помягче тут же забыл. Хорошо еще, что ему удалось не повысить голос.

— Вы должны осознать, что так вести себя недопустимо, — сказал он.

Диммок наградил его злым взглядом исподлобья.

— Я понимаю, что вам, конечно, плевать, — завелся Грег. — Вас завтра отзовут обратно — и поминай как звали. Не вам жить в этом городе, поэтому его жители и то, какой вы оставите след для дальнейшей работы, для вас не имеют значения. Но я не дам вам завалить дело потому, что вам все равно. Это не допрос — это разговор с важным свидетелем, который согласился побеседовать с нами от доброго расположения к нам. Этот конкретный свидетель простит вас, потому что хорошо относится ко мне. Но в следующий раз ваши косяки некому будет исправить. Вы настроите людей против себя. Нельзя относиться к таким свидетелям как к подозреваемым или как к людям, которые хотят что-то утаить. Они пугаются, закрываются и начинают невольно забывать нужное.

Барнетт молчал. Грег чувствовал, что тот прекрасно понимает его правоту. Диммок пошел пятнами от злости, но ничего не говорил. Это еще больше подбросило дров в огонь. Подчиненные должны признавать свою неправоту, а принцесс Грег не потерпит. Даже если ему влетит. Хуже уже вряд ли будет все равно.

— В общем и целом, при всей добросовестности вашей работы, еще раз сделаете что-то подобное — отошлю вас назад, — сказал он. — Ваш влиятельный отец, несомненно, позаботится о том, чтобы ваша характеристика о работе здесь была исключительно позитивной, и вы и дальше будете растрачивать свой талант где-то, где вам не будут доверять реальных дел. По крайней мере, будут стремиться держать их от вас подальше любой ценой. Сейчас у вас здесь реальное дело, в котором вы можете проявить себя. Проявить себя, — подчеркнул Грег, — а не показать всем в очередной раз, как крут ваш отец и как красиво вы умеете прятаться за его спину.

Диммок был красный как рак. Он посмотрел на Барнетта, словно спрашивая, правильно ли ведет себя Грег, и тот кивнул.

— Прошу прощения, сэр. Больше этого не повторится, — выдавил Диммок. — Разрешите идти?

— Идите, — милостиво отпустил Грег.

Диммок убежал так стремительно, что у Грега не было никаких сомнений — рыдания повторятся.

— Он научится, — сказал Барнетт, не делая никаких попыток пойти за подопечным.

— Рад, что вы понимаете ситуацию, — отметил Грег, уже остывая и ужасаясь мысли о возможных последствиях того, что он наговорил.

— Я понимаю куда больше, чем вы думаете. И я, вероятно, знаю, о какой банде идет речь. У меня от них два шрама на память. Не думаю, что они тронули Хейла сейчас. Их как раз тогда подукоротили еще до основной волны, в мае 1967-го. Взяли за серию разбойных нападений с ножевыми. И те, кто вышел, — сидят тихо как мыши. Если только кто-то из его дружков случайно встретил его и решил свести личные счеты. Я поспрашиваю по своим.

Отпустив его, Грег перечитал досье Хейла. В нем, конечно, не было никаких записей о его, пусть временной или даже предполагаемой, неблагонадежности. Кристальная чистота. Благодарности, благодарности, благодарности и ни одного нарушения дисциплины и выговора. Про ранение была одна строчка: «Стал жертвой разбойного нападения 12 мая 1967 года». И номер дела, которое следовало искать у коллег. Значит, либо Хейлу нереально повезло, либо его кто-то прикрыл в самом начале и прикрывал потом. Грег вздохнул и принялся набирать номер Фробишера.