Глава 18 (2/2)

— И вы полагаете, что сержант, который держится за юбку мамы, сможет вести расследование, связанное с исчезновением человека, среди его новых коллег, которые к делам Хейла причастны все до одного?

То, что Грег идиот, стало читаться во взгляде Фробишера еще яснее.

— Нет, конечно, — сказал он. — Мы поможем, чем можем. Но на мой взгляд, передавать это дело нам пока не надо. А то, получается, мало того что вас выгнали из Лондона, так вы даже в таком максимально тихом месте во всей Британии с отделом не справились.

— Меня не выгоняли из Лондона, — вспыхнул Грег. — И вы не найдете ни одного нарекания в моем деле, и ни один человек не скажет, что я не справлялся со своими обязанностями.

— Мы же понимаем, что о таких вещах в вашем деле не напишут.

— О каких вещах?! О том, что я пошел против продажных копов в отделе?! — не выдержал Грег. Он знал, что не надо было об этом говорить, но уже не мог остановиться: — Может быть, для вас нормально, когда полицейские крышуют бордели и наркопритоны и предупреждают о рейдах; нормально, когда они берут взятки или избивают свидетелей; нормально, когда инспектор приказывает сержанту избить наркомана, чтобы узнать, где его приятель, и тот бьет его об стенку головой?! Ну он же отброс общества, наркоман, подумаешь! Вы за что, лично вы, стояли в той войне?! Чтобы самому быть среди преступников?!

Он ждал, что Фробишер разозлится, но тот поднял руку, призывая его молчать.

— Вы же понимаете, что о таком нельзя вслух даже здесь?

Грег вытянул ноги и откинулся назад, как будто собор мог дать ему какую-то защиту.

— У нас здесь не все так мрачно, к счастью, — сказал Фробишер. — Особенно после слияния*. Реформы в полиции иногда очень помогают с тем, чтобы удалить из нее тех, кто… как это говорится? Не видит берегов. Я вижу, что вы честный, прямой и, я бы сказал, страстный человек. Вы увлечены своим делом, и это прекрасно. Но, — он как будто бы даже застонал от огорчения, — вам нужно научиться не действовать так прямо. Вы понимаете? Нет ничего плохого в том, чтобы идти медленно и обходным путем, если он приведет к нужному результату. — Он встал и похлопал Грега по плечу: — Ничего. Вы всему научитесь, Грегори. Я тоже когда-то не умел… А мальчик к своим обязанностям относится серьезно и не болтает лишнего. Так что присматривайте за ним и используйте как следует.

Разговор с Фробишером оставил у Грега двоякое впечатление. Тот не был ему неприятен, но Грег не мог его разгадать. Однако и скользким типом его нельзя было назвать. Поставив мысленную галочку «спросить у Майкрофта», Грег поехал в офис.

Откровенно разъяснив Диммоку обстановку и всю деликатность ситуации, он спросил, чувствует ли тот, что справится. Диммока все это не испугало, ну, по крайней мере, неявно, но и бравировать он не стал. Спросил, кто может ему помочь в расследовании, и, когда выяснил, что никто, кроме, собственно, Грега, погрустнел, но спросил, не может ли Грег запросить еще констеблей из Морпета. Получил ответ, что это невозможно, и еще больше погрустнел. А потом через два часа из управления приехал еще и детектив-констебль Барнетт, пожилой мужчина, с заметным пивным животиком, но крупного телосложения. Нянька, блин.

Разговор с родителями Хейла ничего не дал, кроме того, что лет пять назад, еще перед тем, как тот пришел в полицию, в их дом иногда «заглядывали всякие», но кто это, «наш мальчик» не говорил. Потом он получил ножевое в плечо, провалялся два месяца на больничной койке и неожиданно для всех пошел в патрульные. Грег отправил Диммока с Донован опрашивать его друзей детства, но за два дня это ничего не дало.

Разумеется, отдел отнесся к новоприобретению от головного офиса с настороженностью и сомкнул ряды. Но эта проблема была предсказуемая. А вот другая… За два дня Грег хлебнул с Диммоком по полной программе. У выпестованного под крылом папаши великовозрастного дитятка было сильно свое представление о том, что и как должно происходить на его новой работе. Он отличался одновременно застенчивостью и какой-то особенной наглостью. И он не понимал полицейские процедуры, точнее он их знал, и даже превосходно, но упорно игнорировал, как будто они были написаны не для него. Под конец четверга Грег чувствовал себя так, будто побывал на пирушке у вампиров. Не в качестве вампира, разумеется. Малодушно бросив Донован нянчиться с сокровищем, он поехал в город.

На этот раз компанию у собора ему никто не составил, но Грег никого и не хотел.

— Глядя на вас, местные начинают брать кофе с собой, — улыбнулась миссис Майлз. — Вот даже мистер Майкрофт вчера сидел на вашем месте.

Грег только вздохнул и на всякий случай на этот раз сел на лавку подальше. Но там ему было почему-то неуютно, и он почти сразу же вернулся на привычную. С одной стороны, от упоминания о Майкрофте было тепло, с другой — разозлило, что Майкрофт — ну не сам Майкрофт, конечно, его человек, — похоже, вообще следит за каждым его шагом. И, значит, Майкрофт тогда видел, как Грег следил за ним? С третьей стороны — сегодня, в четверг, от Майкрофта не было вестей, и, хотя они виделись только позавчера, и у Майкрофта, наверное, не было времени, если он вернулся в «Ветлы» только поздней ночью, и в первый раз Майкрофт прислал пирожные, кажется, в пятницу, Грега это почему-то начинало тревожить.

«Пустяки. Ну что ты как маленький», — попытался он себя успокоить, но от этого его беспокойство только возросло. Погода сегодня была теплая, мимо ходили туристы, и это Грега раздражало до крайности. Какое они имели право сновать туда-сюда перед его лицом, если с Майкрофтом что-то может быть не так? Заставив себя допить кофе, который стоял ему поперек горла, он решил, что ехать на машине в таком состоянии не стоит. Сейчас люди поедут с работы, ну мало ли.

Он проходил мимо городской библиотеки, когда ему в голову пришла одна идея. Очень немолодая костлявая библиотекарша с унылым лицом выдала ему справочник по опасным растениям и книжку местного автора «Язык северных трав».

— Только ненадолго, пожалуйста, — предупредила она. — Мы скоро закрываемся.

«Мы» это было громко сказано, с учетом того, что библиотекарша была одна и читальный зал в библиотеке тоже был один, хотя и довольно большой для такого городка — на шестнадцать столов. Впрочем, Грег сейчас тоже был в нем единственным посетителем.

В справочнике по опасным растениям он ничего нового не нашел. Грег и так помнил, что аконит был ядовит, просто подзабыл, как он выглядит. В «Языке растений» говорилось о легенде, что аконит появился из слюны Цербера, которого Геракл вывел из Аида на землю. Символизировал он близкую опасность или даже смерть, ядовитые слова, холодность или печать на устах. Считалось также, что он является ловушкой для злых духов, поэтому его добавляют в обереги.

Библиотекарша, от которой теперь ощутимо несло алкоголем, пришла сказать, что они закрываются.

— Опасная эта штука, да? Аконит, — сказал Грег, отдавая ей книгу.

— Очень! — с жаром подхватила библиотекарша. — Никогда не забуду, как у Эвелин собака мучалась. Бедный Ардо! У нее был такой милый бордер-терьер. Эвелин, бедняжка, в нем души не чаяла. И вот он нашел этот аконит несчастный где-то на заднем дворе. Эвелин мне позвонила, плачет, машину за мной прислала, а мистер Глитчем, ветеринар, сказал, что сделать уже ничего нельзя. А этот человек ужасный только и сказал, что надо лучше за своими собаками следить! И за ружьем пошел. Клянусь, я своими ушами слышала! И потом он так и не разрешил миссис Броуди выкопать аконит — мол, он от злых духов поместье охраняет. А Эвелин больше собаку так и не завела. Я бы тоже не смогла. Слишком уж ужасно все было.

Она, словно обессилев, опустилась на стул по другую сторону стола, вынула носовой платок и промокнула слезы в уголках глаз.

— Это ужасно, — согласился Грег, который наконец сложил два и два и получил в итоге «старую деву Ромильду Джентли». — Леди Эвелин, должно быть, жилось очень нелегко? — решил он прощупать почву.

Глаза мисс Джентли снова наполнились слезами.

— Да она была настоящая мученица! А я ей сразу сказала, что нельзя за него замуж выходить! Что ничего хорошего из этого не выйдет! Но он ведь приехал такой красавчик и танцор, да Оксфорд закончил, да на десяти языках говорит, да в палате общин, да поместье только что получил, да все эти дома в Лондоне. И хоть он был сильно старше и была уже та мутная история с его другом, но старый граф в нем души не чаял. Но я ей сразу сказала, что он из тех, для кого все легко. И что таким людям доверять нельзя. «Ты мне завидуешь!» — она мне сказала. Представляете?! Ну и он, конечно, как приехал перед отправкой на фронт, так у нее голову и отшибло. Без всякой помолвки сразу венчание, и меня не позвала. А потом через два года прибежала. Застала она, значит, его в первый раз. А в животе Уолли уже. Старый граф, понятное дело, сразу велел молчать. Сказал только, что все деньги оставит детям. Имение-то у них кузен получил. Заносчивый такой. Эвелин с ним до самой смерти не разговаривала. В общем, попала она в переплет. И она его никогда не упрекала и терпела, и терпела. С секретарем уже не стерпела, не выдержала, что все происходило на ее глазах, и боялась, что Уолли увидит, выгнала его. И меня позвала. Мы думали, он только назавтра вернется, а сестрица его ему, конечно, позвонила. Он примчался. Глаза бешеные. Я думала, он ее убьет. И он меня отшвырнул, как пушинку, как начал ее душить…

Грег слушал ее в состоянии полного шока. Мисс Джентли сообразила наконец, что говорит что-то не то. Разрыдалась, вцепилась в руку Грега и принялась умолять его не говорить ничего и никому. Она столько лет хранила тайны Эвелин ради ее детей, а теперь поступила самым подлым образом.

Грег горячо заверил ее, что ни одно слово о том, что на самом деле происходило в «Ветлах», не выйдет из его уст. Что его работа всегда такова, что он больше слушает, чем разговаривает, и умеет хранить тайны. Он проводил мисс Джентли домой, дошел до детки и поехал в участок, где самоотверженно сверхурочно трудились детектив-сержант Диммок и его персональная нянька детектив-констебль Барнетт.

*В 1969 году Полиция графства Нортумберленд была объединена с Полицией Ньюкасла и Полицией Тайнмута, образовав Полицию Нортумберленда.