2. (2/2)

Антон домывает перцы, укладывает их на край доски, на которой Арсений нарезает уже салат, и задумчиво хмыкает. Совсем непонятно, почему у такого парня нет девушки, пачками должны вешаться.

— Арсений, а ты не гей? — Антон спрашивает без иронии и внимательно смотрит на застывшего Арсения.

— А с чего такие вопросы?

— Невежливо не отвечать, — Антон улыбается и делает шаг поближе к снова невозмутимому парню.

— А ты у нас поборник вежливости, да? — Арсений поворачивает к нему голову, так что они оказываются почти нос к носу. Антон скрывает некоторое смущение и нахально улыбается, за что получает такую же улыбку в ответ. Дождавшись его кивка, Арсений легко жмет плечами. — Никогда не задумывался. А что, тебя волнуют вопросы самоопределения?

— Да не то чтобы, — Антон недовольно дует губы. Нельзя переворачивать его интерес против него же.

— Если что, я не буду тебя осуждать, — Арсений продолжает с улыбкой нарезать перец, а потом тянется выключить газ под рагу. — Достань тарелки, пожалуйста.

— Не за что меня осуждать. Я тоже не гей, вообще-то, — Антон лезет за тарелками. — Точнее, я тоже не задумывался. Но как-то мне нравилась одна девчонка.

— Ну, тоже неплохо, — Арсений размешивает салат с каким-то пахучим маслом. — Сейчас самое время. На самом деле, влюбиться намного проще в семнадцать, чем… потом.

— Почему? А тебе сколько? — Антон наблюдает, как Арсений раскладывает их ужин по тарелкам.

— Потому что взрослые люди гораздо чаще не сходятся характерами. Сложно впустить в свою жизнь человека, когда ты уже обустроил свой быт, у тебя уже свои привычки, свои тараканы, свои представления обо всем… А молодежь легко притирается друг к другу, гормоны, опять же, берут свое, — Арсений смеется. Антон недоверчиво хмурится.

— Говоришь, как будто тебе за сорок.

— Не исключено. Приятного аппетита.

Антон уверяется в своем предположении. Только учителя могут так ловко уворачиваться от неудобных вопросов и выводить любой разговор в нужное им русло. Антон принимает поражение с достоинством, отвлекаясь на слишком вкусно пахнущее мясо, и решает выспросить все позже.

Едят они снова молча. Антон доскребает остатки салата, когда Арсений вдруг встает со своего места и принимается рыться в буфете. На стол он ставит бутылку вина, а потом звенит приборами в ящике.

— У меня вот, например, есть традиция — в пятницу вечером я позволяю себе немного вина. А вдруг бы мой потенциальный партнер или партнерша оказались из тех, кто не переносит алкоголя? — Арсений возвращается со штопором и открывает вино. — И что же нам тогда делать?

— Искать других партнеров. Взрослые слишком любят сложности, — Антон пожимает плечами.

— Вот именно. Тут приходится кого-то искать, тратить время, силы, в некоторых случаях — еще и финансы. А потом окажется, что у нее аллергия на кошек, и вы не можете съехаться.

— У меня аллергия на рис, — зачем-то вставляет Антон. Арсений наливает себе неполный бокал и вопросительно смотрит на него. — Ну, это тоже проблема для совместной жизни.

— В некотором смысле неудобство, да. А когда вокруг и так много всяких неудобств — работа, родители, дети, налоги, опять же, и прочие взрослые дела, — Арсений отпивает немного вина и вздыхает, — искать никого особенно и не хочется. Так что ты либо ищешь кого-то, с кем в принципе можешь ужиться, или наслаждаешься чувствами, обычно кратковременными, или обретаешь спокойствие в одиночестве.

— Звучит так себе, — скептически хмыкает Антон. — Безрадостно как-то.

— Именно поэтому я советую пользоваться молодостью, — Арсений прикрывает глаза, потягивая вино. Антон фыркает. Точно дед.

Какое-то время они сидят молча, пока вино в бокале Арсения не заканчивается. Потом собирают посуду, которую Антон соглашается помыть, пока радушный хозяин устроит ему спальное место. На сытую голову думать сложнее, мысли не идут, но в гостиную Шастун заглядывает с абсолютной уверенностью, что Арсению сорок, он в разводе и готовится стать алкоголиком.

— Надеюсь, диван тебя устроит. Он не раскладывается, зато у него можно снять все подушки, так что ты поместишься, — Арсений ползает вокруг дивана, заталкивая простыню между ним и стенкой. Он кивает на креслице с башенкой из свернутого одеяла. — Там где-то полотенце, если что. Могу найти еще что-то вместо пижамы, если хочешь.

— Да не, зачем, так посплю, — Антон скребет косяк и отводит взгляд, смущенный подобной заботой. — Спасибо.

— Не за что, — отвечает ему Арсений, поборовший наконец простыню. — Розетка у того края, зарядник могу дать, если надо. И вообще, может, еще что-то нужно? Я не помню, когда у кого-то ночевал.

Антон несколько секунд смотрит на стоящего посреди комнаты Арсения, мотает головой и продолжает смущаться, когда отходит в сторону, выпуская его в коридор.

— Мне еще надо поработать немного, так что ванная вся твоя. Надеюсь, ты не украдешь у меня ничего, — Арсений улыбается в сумерках коридора.

— Зря подсказал, — старается изобразить корысть Антон, прежде чем скрыться за дверью в гостиную и поскорее ее прикрыть. Он прислушивается к шагам Арсения, сначала направившимися в спальню, а через полминуты — обратно в сторону кухни. Еще какое-то время стоит у двери, прислушиваясь, а потом принимается разбирать башню на кресле.

Полотенце действительно находится в самом низу, под теплым одеялом и пухлой подушкой. Антон выключает свет и неслышно крадется в ванную, где можно — предусмотрительно, даже если живешь один — запереться. Быстро раздевается и залезает под горячий душ.

Сначала хочется сделать, как привычно — сполоснуться под едва нагревшейся водой и выбежать, но Антон останавливает себя, вспомнив, где сейчас находится. Мысленно оценив щедрость Арсения, он решает дать себе насладиться полноценным душем, с приятным гелем и всем таким.

Антон перебирает стоящие на полочке бутылочки, пока ванная наполняется паром. Нарвал на шторке смотрит на него, не отводя взгляда, и Антон пересматривает свои суждения о веселости таких рисунков. Если бы он тут жил, поднял бы вопрос приватности. Или у него сейчас гормоны, ему должно быть легко примириться?

Антон фыркает, разглядывая морду морского обитателя со смешанными чувствами. Под этим пристальным взглядом ему даже неловко становится, а ведь это душ — мало ли чем он может тут заняться? Благодаря гормонам и назло всем наблюдающим рыбам.

Не решив до конца, хочет ли он заниматься самоудовлетворением со свидетелями, Антон принимается намыливаться найденным гелем. Пахнет хвоей, легко и приятно, совсем не так, как на даче у Макара — тот цитрусовый гель Антону до сих пор в кошмарах снится. Наверняка он просто давно испортился, вот и воняли они потом забродившими апельсинами.

Антон долго и старательно мылит живот, размышляя о непотребствах, но в итоге сдается под неодобрительным взглядом нарвала. 'В следующий раз, страшное ты млекопитающее', обещает он шторке, вылезая из ванны и заворачиваясь в большое махровое полотенце.

Когда он крадется обратно в гостиную, останавливается напротив дверей — в кухне горит мягкий свет от бра над столом. Антон аккуратно заглядывает. Арсений сидит спиной к нему перед ноутбуком, клацает по клавиатуре и время от времени тянет к себе бокал. Алкоголик, что поделать.

Антон тихо закрывает дверь в свою временную комнату, забирается под одеяло и готовится к тому, чтобы еще долго лежать, думая про то, что чуть было не подрочил в чужой квартире, куда его из жалости впустили ночевать, даже не боясь, что он окажется вором. Но совесть отказывается его помучить даже для приличия: засыпает Антон сразу, стоит повернуться к стенке.