1. (2/2)
— Можно подумать, — Антон фыркает и отлипает от косяка. Ну, на деле-то оно так, заняться нечем, даже сигарета уже кончилась. — А чем помочь?
Корыстная цель Шастуна заработать себе побольше плюсиков в карму оборачивается против него. Арсений радуется неожиданной помощи и работой загружает по полной: даже на перекур не отпросишься.
Они вместе распаковывают обмотанную пленкой мебель, перетаскивают кровать, диван, столы и стулья на свои места (Антон больше всего перетаскивает именно стулья), почти час тратят на то, чтобы собрать шкаф и разносят коробки, сумки и пакеты из прихожей по комнатам, в которым им положено быть. Арсений отправляет Антона протереть все горизонтальные поверхности, а сам берется за швабру. Окна они коллективно считают почти что чистыми, ванну и раковины споласкивают с приятно пахнущей химией, без помощи табуреток протирают люстры и вкручивают лампочки.
К вечеру Антона слегка мутит от усталости и недостатка никотина, но с последней лампочкой Арсений предлагает ему ужин в качестве компенсации. Естественно, после того, как добросовестный помощник реализует свою первую потребность и сбегает покурить.
Антон возвращается довольным, в табачном шлейфе и с голодным блеском в глазах. С кухни чувствуется запах чего-то вкусного, чего дома не поешь точно. Готовить Антону не нравится, а кроме него этим не очень-то кто и занимается. Бутер с чаем — уже прекрасный прием пищи, если никто не помешает и получится хотя бы так, а то и дошиком перебьется.
Он суется под руку Арсению, нюхает помидоры, потом залезает в глубокую сковородку, в которой что-то шкворчит, и наконец садится за стол. Арсений быстро стучит ножом по доске.
— У нас будет холостяцкий ужин, если ты не против. — Антон готов грызть шиповник из двора и собственные заусенцы, так что против подобного ужина он не может быть в принципе. Арсений оборачивается, кивает и продолжает нарезать овощи. — Я давно не ужинал с кем-то, не знаю, много или мало у нас получится.
— Лучше — больше, — зевает Антон, укладываясь на локти на стол. Интересно, почему у такого приятного человека так давно не было, с кем разделить ужин. У него на лбу 'лох' точно не написано, девки вешаться должны, вон он как холодильники тягает. — А чего, у тебя нет девушки?
— Неа. Я бы не смог так легко переехать, если бы успел обзавестись девушкой, детьми и собакой, как мне все пророчили, — Арсений ухмыляется и стряхивает кругляши огурца с доски в салатник. Антон глотает слюни. — Но обстоятельства сложились так, что я совсем один. Свободен, можно сказать, как птица.
— А почему переехал? Откуда? — Антон сползает пониже на стуле, наклоняет голову и тянет в рот уголок воротника рубашки. Они почти не говорили во время уборки, а теперь в нем проснулось любопытство, подтянувшее за собой отсутствие личных границ.
— Долгая история. И не очень приятная. — Арсений дергает плечами и разворачивается, ставит миску с салатом перед Антоном, роется в холодильнике и шлепает рядом пачку майонеза. — Помешай пока, а я основное доделаю.
Антона подмывает продолжить расспросы, он неудовлетворенно цокает и надувает губы, но пересиливает себя и молча выдавливает майонез в салат. Помидоры и огурцы аппетитно чавкают, когда он принимается перемешивать их большой столовой ложкой. Арсений колдует над сковородкой и лезет в ящик за тарелками. Антон перестает жевать рубашку и садится ровнее, когда на столе возникают две полные тарелки какого-то сомнительного овощного ассорти, перемешанного с сосисками и неопознанной жижей. Он поднимает голову, и Арсений неопределенно взмахивает руками.
— Как умею. Это замороженная смесь, всякая там фасоль, кукуруза, не знаю, что еще. Сосиски и соус терияки, вроде. Что-то из остатков. — Он наблюдает, как Антон настороженно ковыряет блюдо вилкой, и вздыхает. — Да ладно, не смотри так, не отравишься. Я же тоже ем.
— Это ничего не доказывает, — накалывает сосиску на зубчики Антон. Он блефует, конечно, потому что в животе все скручивается от одного только запаха. И все равно картинно ждет, пока Арсений не примется за еду, прежде чем попробовать сосиску. Оказывается горячо и вкусно. Антон реагирует коротким сытым урчанием и довольно жмурится. Арсений хмыкает.
Едят молча и быстро, вопреки опасениям, много им не оказывается, сковородка оказывается чистенькой, как и салатница. Пока Арсений убирает посуду со стола и сваливает ее в раковину, Антон позволяет себе откинуться на стуле и сложить руки на сыто округлившемся животе. Точно будет двойня. Он лениво хекает вслух и смотрит, как Арсений ставит чайник и раскидывает пакетики заварки по чашкам.
— В меня больше не влезет, — заявляет Шастун, которому не хватает только икнуть для полноты картины. Арсений невозмутимо разливает кипяток. — Серьезно, я уже давно не ел, мне щас…
Он осекается, сказав явно лишнего. Кому какое дело, где он спит, сколько ест и откуда берет деньги на сигареты. Точно не соседу-Арсению, который до сих пор терпит его у себя на кухне исключительно из вежливости, потому что прогонять жалко, весь день батрачили.
Арсений тоже замирает на секунду с чайником в руке, и это видно по его напряженной спине. Потом ставит чайник на плиту, а чашки переносит за стол. Антон приподнимается и предпринимает попытку свернуться в клубок.
— Сахара у меня пока нет, придется так помучиться. Могу поискать что-нибудь типа конфет, чтобы не очень грустно, — Арсений как будто не реагирует на эту короткую холодную деталь. Он шарит по полупустым ящикам и шуршит пакетами, потом вдруг вообще выходит из кухни. Антон испытывает смутную благодарность, усилившуюся, стоит Арсению вернуться с начатой пачкой крекеров в руках. — Я в дорогу брал, вроде, ничего такие.
Они сходятся во мнении, что крекеры на вкус действительно сносные — вроде, без посыпок, но все равно какие-то слегка сладковатые, отдающие чем-то химическим и отлично сочетающиеся с таким же дешевым некрепким чаем. Антон доедает пачку и даже крошки выскребает пальцем, пока задумчивый Арсений пьет вторую подряд кружку и наблюдает за ним. Свет закатного солнца с улицы густеет, заполняет кухню медовым оранжевым, а Шастуна разбирает уютная сонливость. Он облизывает последний палец и распластывается на стуле.
— А ты где живешь? — Арсений нарушает идиллию дремы, Антон приоткрывает один глаз. — В смысле, в какой квартире? Расскажешь мне про соседей, может? Мне сказали, тут тишь да гладь, когда квартиру продавали…
— Напиздели, — Антон зевает и не стесняется улыбаться, наблюдая за поникшим вдруг Арсом. Потом чувствует легкий укол совести где-то со стороны поджелудочной, а потому торопится исправиться. — Ну, не то чтобы очень. Тут нормально, в целом. Никого еще не убивали, максимум — бомжи пьяные подерутся, но это даже весело.
— Ну, за такие деньги стоило ожидать чего-то вроде бомжей, — Арсений качает головой и смотрит куда-то внутрь себя. — И ты не сказал, откуда ты.
— А какая разница? — Антон щурится. Расскажет — а потом легко будет понять, что именно из его квартиры сочится вся та неблагополучная энергетика, о которой продавцы умолчали. Антон тоже умолчал. Драки бомжей хотя бы на улице, а скандалы, битье тарелок и регулярные визиты участкового — именно в шастуновской квартире. — Ну, на втором этаже. Крайняя правая, там дверь с одной петли отходит, и глазок выдран. Я туда пробки раньше вставлял.
Арсений смотрит на него как-то странно, но недолго. Надо было спросить, вдруг он какой-нибудь соцработник или еще кто, нажалуется в управление по делам всяких беспризорных детей, которых дома не кормят, и Антона сдадут в приют. Может, оно и к лучшему.
Дальше разговор почему-то не клеится. Антон шаркает ногами под столом, зевает, смотрит в голое окно и думает, что в приюте ему даже таких крекеров не светило бы. О чем думает Арсений, он не знает, но можно предположить: ищет повод поскорее вытурить незваного гостя из квартиры и устроиться спать. После переезда и так сложно будет на новом месте, Антон уверен, у Макара в деревне так и было, всю первую ночь он провозился и толком не спал в незнакомой обстановке.
— Ладно, спасибо за чай и все такое, — наконец Антон встает и потягивается до хруста в спине. Широко зевает. — Пойду, наверное, че уж…
— Хорошо. И тебе спасибо за помощь, — Арсений тоже встает и тоже зевает, прячась в ладони. Хлопает себя по бедрам и оглядывается на кухне: вещей Антон с собой не принес, собирать ему нечего. — Был рад познакомиться, Антон.
И улыбается. Антон хмыкает и неопределенно жмет плечами, выползает из чужой квартиры на площадку и слышит, как за ним щелкает замком дверь, а шаги хозяина отдаляются. Он спускается к окну, снова достает сигареты и задумчиво закуривает. Он тоже был рад.