Часть 15 И на солнце есть пятна (1/2)

Сегодня «красные», а завтра «белые» —

Ах, не материи! ах, не цветы!

Людишки гнусные и озверелые,

Мне надоевшие до тошноты.</p>

Идеи вздорные, мечты напрасные,

Что в «их» теориях — путь к Божеству?

Сегодня «белые», а завтра «красные» —

Они бесцветные по существу.</p>

Игорь Северянин</p>

Вернувшиеся из отпуска родители были несказанно рады найти дочь посвежевшей и явно выздоравливающей. Мама поцеловала ее в лоб:

— Ну как ты, радость моя?

— Отлично, еще неделя и все повязки снимут. Кстати, целительница была так мила, что даже приготовила мне ужин. Прям объедение! Хватило на три дня. Так что я не голодала и не питалась фаст фудом.

— А из чего и как она это сделала, у нас продуктов-то не было толком? — удивилась Миссис Грейнджер.

— Ма-ги-я! Ты забыла, мама, что с ней многие вещи выходят просто и словно играючи. Это значительно облегчает жизнь. Волшебство может помочь обойти многие физические законы. Целительница телепортировала продукты из своего дома.

— Прекрасно. Но даже ма-ги-я не отменяет законы баллистики, — напомнил подошедший отец и погладил дочь по голове, — помни, что волшебство — это не панацея от всех бед. Оно и само по себе может ввергнуть тебя в опасности.

— Я буду впредь сама аккуратность, папуля! И, учитывая мой неудачный опыт, точно больше не стану летать без метлы. Я и с метлой теперь буду бояться подниматься в воздух. Когда придётся, то, уж будь уверен, вцеплюсь в рукоятку, как бульдог. Я не планирую в будущем испытывать на себе законы баллистики! Это очень болезненные законы.

— Ну вот и славно!

Так как больная теперь не могла покидать свое жилище, то Профессор стал давать ей уроки дважды в неделю в обеденное время у студентки в комнате.

Шторы во время своих визитов Мастер Зелий плотно задергивал и в добавок наколдовал плотную ширму перед окном. Любимые восковые свечи всегда изящно парили под потолком. Но удивительно, что копоти от них не образовывалось.

Родители с любопытством послушали первый урок. Миссис Грейнджер уютно уселась на кровать рядом с дочерью, а отец поставил стул в углу и следил за происходящим в пол-уха, параллельно читая газету.

Манера ведения занятия в целом пришлась по вкусу матери Гермионы. Профессор говорил на первом уроке о видах и особенностях магических щитов и куполов.

Строгий ментор не отличался многословием или красноречием, но материал излагал структурно и чётко. Он принес с собой огромный фолиант в потертом замшевом переплёте цвета горького шоколада. Углы книги были обиты серебряным кружевом.

Миссис Грейнджер с восторгом листала учебник вместе с дочерью. Навстречу читательницами со страниц возникали объемные изображения разнообразных защит и магических сфер.

На одной из иллюстраций всадник с копьем укрывался под молочно-серебристой сферой от разъяренного огнедышащего дракона. Зверь извергал пламя, но оно лишь растекалось по куполу и опалило землю, не причинив вреда рыцарю. Другой сюжет показывал сокрытых неким заклятием невидимости шпионов, пробравшихся незаметно в тыл врага. Солдаты ходили мимо пришельцев, не обращая на тех никакого внимания. Взрослая женщина, рассматривающая красочные картинки, выглядела сейчас как ребёнок, прикоснувшийся к чуду.

Отцу же урок не понравился. Его неприязнь к профессору, допустившему травму дочери, была до сих пор велика. Однако в угоду своим домочадцам мистер Грейнджер воздержался от какой-либо конфронтации с гостем. Его неприязненный взгляд мелькнул пару раз из-за разворота газеты. К книге он не проявил ни малейшего интереса. В дальнейшем супруги решили не отвлекать ученицу, и все ее последующие занятия проходили наедине с теперь уже любимым преподавателем.

Гермиона, не решалась взглянуть на строго лектора в присутствии родителей, словно боясь выдать свои затаенные чувства. На втором же уроке она компенсировала упущенное удовольствие, не сводя с него сияющих глаз. Словно одухотворенная Элоиза, она не уставала безмолвно поражаться глубокому уму и образованности избранного ею блистательного диалектика Абеляра. Вот только в отличие от своего средневекового прообраза, этот молодой человек, облаченный в наглухо застегнутую черную мантию, как в рясу священника, устоял перед искушением ответить взаимностью на чувства своей увлеченной ученицы. Напротив, такое повышенное внимание быстро надоело неприступному Зельевару, и он без колебаний призвал юную ведьму к порядку:

— Вы о чем размечтались? Не отвлекайтесь, Мисс! Соберитесь!

— Простите, Сэр, я как раз обдумывала практическое применение вашего материала.

Не зная, как еще реагировать, Снейп сделал вид, что принял ее ложь. Профессор не желал поощрять открытые проявления симпатии. Но Гермиона не нарушила дистанцию и отталкивать ее тоже было пока не за что. Она должна дать повод. Не мог же Зельевар апеллировать к подслушанным мыслям. Блюститель дисциплины уже обдумывал, как бы положить конец этой романтической чепухе, что творилась в неокрепшем девичьем сознании.

Пристыженная Гермиона тем временем стала смотреть на Снейпа только мельком. Вняла предупреждению и полностью сконцентрировалась на максимально точном выполнении всех заданий. Упрёки в слепом заучивании всё еще горели в ее голове. Теперь девушка прилагала больше усилий, чтобы прочувствовать новый материал, осознать, а не зазубрить. Их уроки, пусть и эфемерная, но близость к возлюбленному, дарили огромное удовольствие юной волшебнице.

Профессор, сам того не замечая, стал к ней значительно терпимее. Нет, он все ещё не собирался делать комплименты этой отличнице, как Минерва Макгонагалл или добродушный Филиус Флитвик, такой позорный порыв он резко оборвал бы в своей душе. Мерлин упаси. Но учить её в принципе было приятно. Она впитывала, как губка всё, что он говорил. Гермиона была благодарной слушательницей, в отличие от заносчивого и наглого Гарри, которого даже Дамблдор за пять лет, так и не научил вежливости в общении со старшими.

Речь профессора стала звучать во время их уроков чуть мягче, теплее, чем обычно. Студентка обожала слушать его. Особенно теперь. Настолько, что иногда от удовольствия по коже даже пробегали мурашки. К счастью, под бинтами всё равно ничего видно не было. Этот тон был хорошо знаком Гермионе. Так декан Слизерина говорил со своими подопечными. Причем только с избранными из них.

Даже когда Снейп отчитывал Драко Малфоя, то всё равно никогда не повышал голос на юного префекта. А если он его хвалил, то это было именно так. Вербальное соблазнение. Акустическое удовольствие. Поэтому Слизеринцы в целом любили уроки зельеварения в темном подземелье Хогвартса. А Драко еще и отлично преуспел в этом предмете благодаря своему уму и искренней симпатии к преподавателю. И теперь Профессор невольно перенес эту манеру речи на такой неожиданный объект, как префект Гриффиндора. Он не стремился к этому, но Гермиона почувствовала себя особенной. Шаг за шагом она медленно отвоевывала сдержанное признание со стороны требовательного учителя.

Снейп учил ее важным и нужным в реальной жизни заклятиям. Это не была исключительно боевая магия, скорее вещи, необходимые для выживания в разных ситуациях. Он рассказывал, как можно решать различные магические проблемы и затруднения. Так как Гермиона не могла писать сама, то зачаровала перо для моментального конспектирования материала. Трюк, перенятый от охотницы за сенсациями Риты Скитер.

Разговоров на отвлеченные темы не было. Гермиона не решалась завести речь о чём-то, не связанном с обучением, а мужчина всем своим видом демонстрировал, что жесткие границы субординации нарушить не позволит. Он не Дамблдор, и леденцами студентов угощать не намерен.

Но однажды, уже в конце их летнего курса, Профессор начал расспрашивать о подробностях побега крестного Гарри из Азкабана. Как именно тот сбежал, почему не тронули дементоры.

— Я уверен, Мисс Грейнджер, что Мистер Блэк хвастался вам успехами. Он обожает распространяться о своих победах. Как же нашему дорогому Сириусу удалось продержаться больше десяти лет и хорошо сохранить свой скромный рассудок? В чем его секрет?

— А он вам сам не рассказывал ничего, Сэр? — невинно спросила Гермиона.

Снейп холодно рассмеялся и легким взмахом точеной руки остановил поскрипывающее по пергаменту перо:

— Нет, мы не слишком хорошо ладили с покойным. Вы, наверное, заметили это.

Юная хитрюга, конечно, знала ответ на вопрос и до подтверждения своего визави, но уже приготовила в голове другой вопрос, настоящий, который действительно занимал ее, как некая нерешенная головоломка. Пару частей паззла предоставил Альбус Дамблдор, Мадам Помфри добавила еще фрагмент, Гарри раздразнил ее интерес своей скрытностью. И теперь можно было дополнить картину показаниями очевидца. Девушка безумно обрадовалась шансу завести личную беседу с этим воплощением викторианской строгости:

— Сэр, расскажите, пожалуйста, об этих людях, о Сириусе, об отце Гарри, мне очень интересно. Какими они были, когда учились с вами? Гарри что-то знает, но недоговаривает. Мистер Люпин тоже скрывает правду за общими фразами. Я его уже расспрашивала. Что за тайны? Что творилось тогда в Хогвартсе?

Снейп вскинул бровь и с осуждением покачал головой:

— Вас не учили, что отвечать вопросом на вопрос неприлично? Я тоже не стану вам ничего рассказывать. Да и почему вы так уверены, что нечто вообще творилось? Может быть никаких тайн и не существует вовсе. У вас что воображение разыгралось?

— Я уже и так многое знаю не от вас, — провокационно выпалила Гермиона, рассматривая кружащие под потолком свечи. Знала она вовсе не много, но хороший блеф, думала гриффиндорка, помогает не только в покере. На всякий случай она не смотрела в глаза профессору. И ее опасение тут же реализовалось:

— В каком смысле? — тихо спросил Снейп и впился тяжелым пронизывающим взглядом в девушку. Гермиона почувствовала мощный всплеск головной боли и тошноты. Как тогда, на поляне в Запретном Лесу.

— Я прошу вас, не надо! Я расскажу сама, если сочту нужным! — девушка говорила с мольбой и одновременно горячим раздражением.

Мужчина угрожающе прищурился, но тут же опустил глаза. Неприятное чувство исчезло так же резко, как и появилось. Собеседник чуть заметно дернул уголком губ, подавляя улыбку.

— Не делайте так, Сэр. Я же не на допросе! У вас нет права!

Снейп молчал и безразлично рассматривал черное кольцо, исписанное тонкой рунической вязью, на среднем пальце. Он покрутил, поправил украшение и ответил с одолжением:

— Ну хорошо, обойдемся без легиллименции. Тогда не нагнетайте секретность. Выкладывайте, что вам известно.

— Откровенность за откровенность, — нагло вздернула голову Гермиона. — Я скажу, что знаю, вы поделитесь своей точкой зрения, идет?

Снейп поднял вверх бровь и спокойно осадил нахалку:

— Мы не на рынке, Мисс, торг неуместен.

— Я вам не обязана вообще ничего рассказывать, — упорствовала ученица. — Но я хочу тоже кое-что выяснить. И только вы мне поможете в этом. Обещаю, что с Гарри я это обсуждать не стану. Его позиция слишком пристрастная и однобокая. Скажи я хоть слово, и разразится грандиозный конфликт. Я уважаю его безусловную любовь к этим людям. Но мне их безусловно любить не за что.

Снейп молчал, обдумывая ее слова. Было любопытно восстановить картину событий после тройного Экспеллиармуса в его сторону, а подробности тактического противостояния с дементорами очень могли бы и ему самому однажды пригодиться. В его жизни уже было заседание Визенгамота, закончившееся оправданием. И если по окончании войны он каким-то чудом выживет, то, вероятно, предстоит второй суд и, может быть, Азкабан. Снейп поразмыслил и решил пойти на сделку.

— Хорошо, я тоже вам расскажу кое-что. Но не пытайтесь, маленькая шантажистка, заставить меня открыть больше, чем я сам намерен. Вы же не так глупы, чтобы надеяться на подобное? — усмехнулся легиллимент.

— Нет, я понимаю, что я вам не соперник в выведывании тайн. Но любопытство за любопытство! Это справедливо, не так ли? Мне действительно хочется узнать правду. Об отце Гарри, как о героическом герое, я уже слышала от него самого и от Мистера Блэка.

— Ну разумеется. Но я бы на вашем месте так не упорствовал в восстановлении картины прошлого. Гарри предстоит тяжелое моральное противостояние, и наивность — слабый союзник в борьбе с Темным Властелином. Поттер должен знать, какой бывает жизнь. Зачем вам это? Правда может поколебать вашу веру в людей.

— Я хочу знать, Сэр. И я не боюсь. Пожалуйста, не надо ничего смягчать. Расскажите всё, как было! Я готова увидеть обе стороны медали.

— Что ж. Будет вам и аверс, и реверс... — процедил Снейп. — Потом только не жалуйтесь. А сейчас не томите, переходите к основной части, прелюдия определенно затянулась.

Так как Сириус уже был в ином мире, то Гермиона не видела никакого смысла секретничать о нем и поведала всё, что знала о побеге из Азкабана. Она многое услышала от Гарри, что-то от самого бывшего узника. Снейп был предельно увлечен повествованием:

— Так вот оно что! Сочетание анимагии и отсутствия радостных мыслей! Ну про мысли я знал... Известно, что эти существа высасывают счастье. А вот что анимагия так эффективна и подумать не мог. Интересно. Дементоры не интересуются животными...

— А вы умеете превращаться в кого-либо?

— Нет, не умею. Но мне никогда и не требовался именно этот навык. Во что еще можно превратиться, чтобы стать незаметным для дементоров? Мебель? Камень в стене? Дым... Я поищу информацию по этим аспектам. Значит, теоретически Мисс Макгонагалл тоже мало пострадала бы в заключении. Трансфигурация, как ключ к свободе... Хм...

Далее Гермиона рассказала всё, что помнила про день спасения Сириуса от исполнения приговора. Кроме того, что использовала маховик времени. Речь об этом устройстве заходила уже однажды между ними, но лишь применительно к учебе. И то ремарка была брошена с единственной целью — дать понять возлюбленному, что она уже совершеннолетняя. Гермиона понимала, того факта, что она ученица уже с головой достаточно, чтобы Снейп оттолкнул ее, даже если бы и почувствовал что-то в ответ. Поэтому умница как бы случайно обмолвилась о своем настоящем возрасте и накрученных месяцах.

Сейчас же вопрос был в другом. Да, Сириус был мертв, и никому уже неважно, как именно он когда-то спасся. Судьба всё равно настигла его, хоть и обходным путем. Но девушка испугалась, что признание факта изменения ею прошлого может разозлить профессора, который, казалось, желал Сириусу смерти тогда, а она, получается, помешала. Собеседники только начали общаться на отвлеченные темы, формировалось хрупкое доверие, и разрушать это новое взаимопонимание ей не хотелось. Поэтому в изложенной истории присутствовал только второй вариант развития событий со счастливым побегом узника на гиппогрифе и превращением анимага Питера Петтигрю из крысы обратно в человека.

Гермиона восстановила для Снейпа всё, что творилось во время его бессознательного состояния в Визжащей Хижине, тактично умолчав лишь о том, как Гарри колотил им об стены при ходьбе, увлеченный беседой с крестным. Синяки Мастер Зелий скорее всего по пробуждении списал на Сириуса, и лучше было оставить его в неведении.

Профессор слушал ее крайне внимательно и задавал массу наводящих вопросов. Его искренне позабавило объяснение Блэка, почему он предложил сделать Питера Хранителем заклинания Фиделиус вместо себя:

— Серьезно? — расхохотался Снейп. — Потому что был уверен, будто никто не подумает на такое ничтожество, как Хвост? Он сам так сказал? Хороший друг. Как там говорят, с подобными друзьями не надо врагов? Впрочем, так было и в школьное время.

— Как именно было в школьное время, Сэр?

Переход подачи. Взгляд глаза в глаза. Теперь уже Гермиона приготовилась внимательно слушать, она уселась поудобнее и с воодушевлением посмотрела на рассказчика. На секунду Снейп поймал себя на мысли, что это ведь чертовски приятно, когда тебя так страстно хотят выслушать и искренне пытаются понять. А все эти намерения сейчас фонтанировали через край в сознании влюбленной студентки. Как же она рвалась узнать побольше об объекте своей привязанности!

Если бы она могла читать мысли, то сама бы уже начала шпионить за этим скрытным мужчиной. Но он был прочно защищен окклюменцией. А она не владела легилименцией. Единственным шансом приподнять завесу тайны было его собственное повествование с последующим логическим анализом слов. И додумыванием того, что было скрыто между строк. Снейп усомнился, что Гермиона сможет понять всю глубину его истории, да и откровенничать не собирался в принципе, но общую картину решил ей предоставить. Он же заключил сделку. Разумеется, без личных подробностей.

Вопрос девушки прозвучал очень своевременно. Как раз на днях, размышляя о смерти анимага Блэка, Профессор воскресил в памяти хронологию своей войны с мародерами и ее горькие последствия. Интерес Гермионы разбередил ту давнюю рану, что никак не хотела заживать в его душе. Твердым бесстрастным голосом, маскируя боль недавних воспоминаний за отстраненностью и показным безразличием, он начал свой обличающий рассказ:

— Я имел сомнительное удовольствие неплохо узнать четверку. И вот что я могу сказать. Бывают в жизни любовные треугольники, когда один человек в отношениях лишний. Так вот, у них был дружеский квадрат. В него входили два настоящих друга, Поттер и Блэк. И два лишних прихвостня. Один, Питер, как рыба прилипала, ему не важно за кем плыть, лишь бы за победителем и в косяке, как селёдка. Другой ”бесплатный довесок” Римус был миролюбивым по натуре, но слишком бесхарактерным, чтобы отстаивать свои принципы. Этот, пожалуй, еще хуже. Люпин ведь видел всё. С его вдумчивостью и способностью сопереживать, он конечно понимал, какие недостойные вещи творились перед его глазами. Но молчал. Он ни разу не вмешался.

— Вы презираете его за это? Поэтому рассказали всей школе о ликантропии? Свели счеты? — Гермиона прикусила губу, слова слетели с языка до того, как она их обдумала. Любовь не отменяла правдолюбия. Юная ведьма испугалась, что разговор сейчас же закончится. Но казалось, что Снейпа ее прямое обвинение ничуть не задело:

— Всё верно. Я его презираю. Он лживое ничтожество. Ханжа. Много пустых красивых слов, а внутри обычный конформизм. Мне больше по нраву безжалостный, как дикая собака, Сириус. Да, из всей четверки, его одного я уважал. Блэк ненавидел так же искренне, как и дружил. В нем не было притворства. Он не стремился, как Поттер старший, выдать себя за бесстрашного героя, параллельно нанося удар в спину. Блэк не куражился перед понравившейся девочкой. Не обольщал иллюзией, что он лучше, чем есть на самом деле. При этом именно Блэк умер, как настоящий мужчина! Он сражался и погиб с оружием в руках! С усмешкой на губах! Всю молодость этот баловень судьбы делал только то, что хотел, жил, как считал нужным и плевал на любое мнение, отличное от его собственного. И в этом, признаю, был определенный шарм. Его кстати очень любили сокурсницы.

— Профессор Люпин, мне кажется, тоже мог нравится кому-то. Он не склонен к риску и безрассудствам, зато у него очень доброе сердце.

— Римус — форменный лицемер. Сириус его кстати всегда недолюбливал за это. Чувствовал затаенный упрек. Вроде Люпин был на их стороне, но осуждал в глубине души спорные развлечения мародеров. Блэку это претило. Между ними не существовало такой безоговорочной дружбы, как с Поттером. Поэтому после событий в Годриковой впадине, оба приятеля стали подозревать друг друга в измене.

— Я не согласна с вами, — слабо протянула Гермиона. — Мистер Люпин не плохой человек. Он просто не решался идти против друзей. Вы ведь тоже постоянно защищаете Драко и его компанию. Вероятно, потому что Люциус Малфой ваш друг...