Часть 39.2 (1/2)

***

Бриз открыл глаза, обхватил себя руками — хотелось стать как можно незаметнее, меньше. Лир расхаживал по сцене, в каждом движении читалась напряженность, агрессивная готовность сорваться.

Коса валялась между ним и Бризом — как черта, как граница.

— Лир, я…

— Молчи! — оборвал тот, резко к нему обернулся, мазнув полами мантии по полу. — Ничего не говори.

Он приказывал резко, но Бриз без труда читал в этом приказе неуверенность. Читал в нем просьбу.

— Я знаю, что должен сделать, — Лир застыл на краю, уставился пустым взглядом в зал, посмотрел на иссеченные ветром стены, на перекореженную мебель. — Знаю правильный вариант.

Он резко обернулся к Бризу:

— Я… именно я знаю лучше всех, что такое Карн. И ты вернешь его, ты не справишься, как не справился сегодня.

Бриз сглотнул горечь, шепнул:

— Прости.

Лир рассмеялся, отчаянным, лающим смехом:

— Это самое больное. Ты ни в чем не виноват. Но именно ты должен умереть.

Бриз невольно дернулся, хотел сдержаться, хотел быть сильным. Но все равно боялся смерти.

Чувствовал ли Лир этот страх?

Понимал ли, что страшнее смерти было бы однажды очнуться — как Бриз очнулся совсем недавно — и понять, что он сам, собственными руками все разрушил. Что Лир не ранен — мертв. Что… мертв Пушок? Калем?

И что это нельзя отменить, нельзя переиграть и исправить. Что с этим придется… жить?

А духи могут жить очень долго…

— Ты не можешь меня убить, — шепнул Бриз. — А я тебя могу. Если что-то случиться, если сила Карна вырвется… Лир, — он сглотнул, потому что страшно было продолжать. Приходилось заставлять себя выговаривать каждое слово. — Давай скажем Ламмару.

Лир зарычал, взмахнул когтями — ленты тумана хлестнули в зал, переломанные кресла разметало на щепки, с грохотом отбросило в стены.

И Бриз мимоходом, неуместно и отвлеченно подумал — слышали ли люди? Что они думали, если да?

Наверняка не смогли бы даже представить себе правду.

— Нет, — хрипло, зло отозвался Лир. Он тяжело дышал, глаза горели как угли. Он был как видение из кошмара. Бризу хотелось его утешить. — Нет, он отнял у меня слишком многое. Я не отдам ему тебя.

Бриз мягко скользнул к нему по воздуху, протянул ладонь, не зная — может ли дотронуться, не сделает ли хуже. И все же не удержался, прижал ладонь к щеке Лира. Нерешительно, невесомо. И казалось, прикосновение отпечатывается на них обоих невидимым ожогом.

— Ты никому меня не отдашь. А я… прости, я не достаточно сильный. Если бы я был сильнее, я не боялся бы… исчезнуть.

Но Бриз был жадным. Он хотел жить, дышать, впитывать каждое крохотное мгновение.

— Должен быть другой выход, — стиснув зубы, прошипел Лир. — Должен быть.

Но если бы он был… Лир никогда не взялся бы за косу. Никогда не предложил бы контракт.

«О, он есть, мальчик, — шепнул ему голос Карна. — Ты мог бы подчинить меня. Мог бы изменить, ведь я — сила. Та самая сила, что досталась тебе в наследство. Но никто не верит, что ты сможешь. И если мы начнем менять друг друга... не ты сделаешь из меня Бриза. А я сделаю из тебя Карна».

Бриз застыл, напрягся — почему-то думал, что еще долго не услышит голос. Но тот был рядом, всегда был внутри.

— Он говорит с тобой прямо сейчас, — с горечью сказал Лир. Потом выпрямился — заставил себя выпрямиться и велел, и контракт внутри Бриза запульсировал алым. — Я приказываю тебе не слушать и не уступать.

Бриз хотел бы, чтобы было так просто.

Потом Лир сделал глубокий вдох, выдохнул и добавил:

— Я запрещаю тебе говорить о том, что произошло здесь. Это тоже приказ.

Его слова были как алая лента, оборачивались алой лентой вокруг горла Бриза.

— Лир, что мы будем делать? — тихо спросил его Бриз. — Молчание ничего не решит. Ты мог бы… усилить контракт? Приказать, чтобы я предупреждал тебя… если сила Карна выходит из-под контроля?

Могло ли это сработать?

В этот раз все произошло так внезапно, так быстро.

Лир помолчал, потом мотнул головой.

— Этого мало, — он хмурился, снова принялся расхаживать взад-вперед. Туман в зале менялся, принимал текучие, едва различимые формы, которые исчезали слишком быстро.

Как будто Лир торопливо рисовал что-то понятное только ему, и нетерпеливо стирал, когда понимал, что это не то.

А Бриз не мог отделаться от мысли: выхода просто нет. И они мечутся в тупике, пока вокруг сжимаются стены.

— Я найду выход, — будто убеждая себя, пообещал ему Лир. Словно, прочитал его мысли, или они вдруг совпали.

Бриз медленно выдохнул, подлетел к нему и обнял, прижал к себе крепко, обернул плотно — запахом соли и старых книг, гулкой тишиной в зале.

— Лир, ты уверен? Что так будет лучше? — он выдохнул, осознал, что дрожит, и уткнулся Лиру носом в шею. — Все может закончиться сейчас. Все может закончиться мирно. Мне все равно будет страшно уходить. И обидно, что времени было так мало. Но я успею попрощаться. Я не причиню никому вреда.

Лир застыл в его руках.

Бриз говорил правильные вещи, чувствовал это — в каждом слове, в каждой букве. Но они не становились от этого легче.

— Я не могу тебя убить, — глухо отозвался Лир. Стиснул его до боли. Повторил с нажимом. — Я не могу. Я должен найти выход. Должен его создать. Все эти тысячелетия… я прожил так долго. Я изучил свою силу и магию незримых… Почему этого мало?

Бриз неловко пожал плечами, шепнул ему в шею:

— Знаешь… мне кажется, жизнь выдает нам испытания по силе. Чем ты сильнее, тем сложнее выбор. Испытания не станут легче. Но после них будет что-то хорошее. Что-то счастливое. По крайней мере, мне хочется в это верить.

Лир вскинул голову, зарычал, отозвался зло:

— Не будет ничего счастливого, если я убью тебя. Ничего хорошего, когда наш сын станет горевать. И даже твой Калем…

Бриз смотрел ему в глаза и думал, что не заслужил — столько любви. Но он был жадным, он не мог от нее отказаться.

Сказал в ответ не на слова, на то, что за ними стояло:

— Я очень тебя люблю.

Они еще долго так простояли, обнимая друг друга. Боясь отпустить.

И Бриз думал, что Лир не создан был для страха. Он был создан для глупого пафоса, для высокомерных взглядов. Ему не шло бояться.

Но он все равно боялся за Бриза.

***