Часть 39.1 (1/2)
Предупреждение: немного стекла
***
Лир прижимал его к себе, собрал туман вокруг в плотный кокон — шершавый и жестковатый, который покачивался от каждого движения. Бриз лежал, бездумно смотрел вперед и чувствовал себя обновленным. Чувствовал себя ленивым и укрытым от мира.
Лир целовал его — невесомо прижимался губами к виску, к плечам, целовал в макушку.
Бриз сплетал и расплетал с ним пальцы, водил кончиками пальцев по широкой шершавой ладони. Руки Лира были черными, словно их опустили в чан с чернилами, и когти блестели, напоминали острые пластинки черного стекла.
— Не хочу уходить, — шепнул Бриз. — Это плохо, да? Что я хочу остаться с тобой, оставить тебя только себе.
— Это не плохо, — Лир легко прикусил его загривок. — Но ты не выдержишь меня и недели, юный Бриз.
Бриз протяжно выдохнул, повернулся в его объятьях и уткнулся носом ему под ключицу:
— Думаешь? Я довольно терпеливый.
— А еще любопытный, — Лир фыркнул, и его выдох пошевелил волосы у Бриза на макушке. Как крохотный ветер, их личный. — Нам стало бы скучно просто лежать.
— Мы могли бы поиграть в города, — шепнул Бриз. — Люди так делают, если им скучно. Правда, я бы выиграл. Я точно знаю больше названий.
Лир поднес его ладонь к губам, невесомо прикусил край ладони:
— Я живу тысячи лет, юный Бриз. Города рождались и исчезали у меня на глазах. Нет, ты бы не победил.
Бриз укусил его в отместку — так же легко, осторожно:
— Эти города не считаются. Раз они исчезли, их больше нет. И они уже не города.
Потом он вздохнул и добавил:
— Пушок бы по нам скучал. И волновался.
Лир пощекотал его когтями:
— Твой Калем прибежал бы тебя спасать.
— Адам и Ким прибежали бы с ним, — в тон ему ответил Бриз. — Им захотелось бы есть и пить.
Потом он замолчал, на мгновение сжал пальцы Лира — крепко, словно мог так его удержать, остаться с ним. И тихо признался:
— Я собираю воспоминания. Ловлю их ветром — шепоты, признания. Отголоски памяти. И думаю: когда ты уйдешь, я стану заворачиваться в память о тебе, вдыхать ее поглубже. И чувствовать, как она тускнеет и истончается. Ветер может принести, что угодно. Но не может ничего удержать.
Он сглотнул горечь, спрятал лицо у Лира на груди.
— Ты не останешься один, юный Бриз.
Нечего было ему ответить. И царапалась внутри отчаянная обида на то, что даже этот счастливый момент уже был отравлен — мыслью о расставании.
Лир повел рукой в воздухе, и часть кокона растаяла. Бриз с Лиром остались на кровати на сцене — а перед ними был пустой зрительный зал. И тернии по стенам, которые окутывали входы.
— Я научу тебя превращаться в человека, — спокойно сказал Лир. — Тебе нравится мир людей. Ты получишь в нем все, что пожелаешь.
Он медленно сел, потянул Бриза за собой. Тело наполняло сытое, мягкое удовольствие. Немного саднили метки, но это чувство казалось далеким и совсем неважным.
Бриз привалился к плечу Лира, подумал о том, что с удовольствием полежал бы так еще, а потом потянулся к воздуху, уцепился за него, и скользнул вверх.
Лир удерживал его за запястье, а Бриз парил рядом, как воздушный шарик.
— Лир, — шепнул ему Бриз. Неловко отвел взгляд. — Мне очень нравятся люди. Но то, что я желаю… не в их мире.
Он поцеловал сам, долго и сладко — чтобы урвать себе еще одно счастливое воспоминание, мгновение на двоих, которое никому больше не принадлежало.
И отстранился тоже сам:
— Но ты все равно меня научи. Я люблю учиться. Точнее, думаю, что люблю. Со стороны выглядит увлекательно.
***
Как выяснилось, это только со стороны казалось увлекательным. А на самом деле было просто тяжело.
Лир старался объяснять понятно, показывал — и Бриз старательно пытался повторить. Вот только получалось у него плохо.
Лир раздражался — сдерживался, чтобы не показывать этого Бризу, но тот все равно видел.
— Собери силу, оберни вокруг себя и спрессуй, — и голос у Лира становился все холоднее.
Когда Лир был таким — строгим и высокомерным, злым — Бризу хотелось сжаться и стать как можно незаметнее. Но он честно пытался.
Подтаскивал к себе потоки воздуха, прижимал поплотнее — но они рвались в разные стороны, потому что не привыкли замирать надолго.
А когда их уплотняли — просто получалось облачко.
— Лир, кажется, это не работает, — говорил ему Бриз.
Но тот отвечал всегда:
— Еще раз.
Как будто задался целью держать Бриза в этом старом театре, пока не получится.
Потом Лир принялся показывать на себе. Медленно превращался в человека и обратно. И со стороны это казалось простым.
Туман впитывался в кожу Лира, менял его — на пафосного человека с тростью. А потом так же неспешно менял обратно.
Бриз пытался повторить, но снова получал кокон из облака.
И какая-то злая, мелочная часть внутри нашептывала, что это вина Лира. Что тому наплевать, он не старается, не хочет объяснить нормально.
Бриз понимал, что не прав, пытался отгонять эти мысли, но все равно расстраивался в ответ.
Он боялся, что снова заговорит сила Карна, но голос молчал.
В конце концов, Лир протяжно выдохнул, сжал переносицу пальцами и сказал:
— Это бесполезно.
И его слова были как удар.
Бриз так часто чувствовал себя бесполезным, никому не нужным — его нигде не ждали, ему нигде не были рады. Он ни для кого не был важен.
Но это ведь осталось позади. Он был нужен Лиру, Пушку…
Тогда почему Лир это сказал?
«Потому что это правда, мальчик» — и вот теперь сила Карна заговорила снова. — «Что ты можешь без меня? Кого ты способен удержать? Кому ты сможешь помочь? Никому. Все проходили мимо тебя, всю твою жизнь. И пройдут снова».
— Я не бесполезен, — упрямо, зло сказал Бриз. Не Лиру — голосу Карна.
— Я этого не говорил, — отозвался Лир, но его слова звучали словно издалека.
Где-то за стеной ревущего ветра.
«Я не бесполезен», — повторил Бриз. Повторил молча, чтобы эти слова отдались внутри.
Вплел в них ветер.
И услышал смех.
Смех отозвался в ответ:
«Сейчас».
И все потонуло в потоках ветра.
***
Вокруг выл ураган, рвался из-под пальцев и сквозь него пробивался смутно знакомый голос.
Слов было не разобрать, они разбивались на отдельные звуки, расслаивались.
«…вись… Остано… вись».
И в какой-то момент калейдоскоп из них сложился.
«Остановись».
Что-то горячее захлестнуло горло Бриза, вспыхнуло алым во всем теле.
«Контракт», — подумал он безразлично. — «Это контракт».
А потом все стихло, и он осознал, что лежит на сцене.
В зале все было перевернуто, зрительские кресла выкорчевало и разметало по залу, между ними блестели осколки люстры.
Единственным источником света был туман Лира — он стелился по залу, отбрасывал по углам чернильные тени.
Бриз моргнул, не понимая, что произошло.
Лир учил его превращаться в человека. И получалось плохо.
Они оба злились — Лир на то, что Бриз никак не поймет. Бриз — на то, что не получается.