Глава 30.1 (1/2)
Предупреждение: и я снова с порцией стекла. Приятного чтения)
***
Он сонно тер глаза, зевал… и больше не был похож на маленькую гончую ужаса. На вид ему было лет пять или семь — если Бриз, конечно, определял правильно. Кожа вокруг глаз была черная, как у новой формы Лира, словно полумаска, а волосы белыми.
Как у меня, — подумал Бриз, и что-то сладко защемило внутри от этой мысли.
Пушок в своей человеческой… детской форме был похож на них обоих.
От мыли о том, что он изменился, Бриза словно окатило ледяной водой.
Изменился, сменил прежнюю форму на новую… Он же не мог поменяться, как менялся Король Ужаса, Пушок же все еще оставался Пушком?
Он ведь…
Тот открыл глаза, посмотрел на Бриза, прищурившись. Зрачки были как крохотные угольки, которые светились изнутри.
— Ма-ам, я сплю, — он вдруг плюхнулся обратно в облако, подгреб к себе облако руками, и только тогда заметил, что что-то не так. — Почему у меня руки? Это вместо лапок, да?
Бриз притянул его к себе, уткнулся носом в пушистые, мягкие волосы и сказал:
— Мы хотели сделать подарок.
Пушок его помнил, все еще был собой — выглядел как ребенок, но внутри не поменялся.
Бриз даже не стал поправлять его и говорить, чтобы не звал мамой.
Тот завозился в его руках, мягкий теплый, и вот оказывается, какими были дети.
— Подарок? Где подарок? Я люблю подарки.
Он увидел облака, медленно протянул руку и коснулся ладонью.
— Это колыбель, — тихо сказал ему Бриз, отпустил, чтобы Пушок мог оглянуться. — Это место, чтобы ты мог… чтобы тебе было хорошо. Только твое. Мы с Лиром вложили в нее сил, и наши слова… И еще много вкусных запахов.
Было страшновато ждать его реакции и не знать, понравится ли подарок. Его новый облик было тяжелее читать, наверное, с непривычки.
— Хорошая, — вдруг деловито кивнул Пушок. — Мягкая и вкусно-вкусно пахнет. Спасибо, Бриз. Очень хороший подарок.
Он покрутился в облаке немного, словно проверяя, какое оно на ощупь, а потом нахмурился:
— Но все-таки, почему у меня руки и ноги? С лапками было как-то привычнее. Я могу превратиться обратно?
Бриз не знал, да и не успел ответить: раздался тихий «пуф», Пушка окутало туманом, и на месте ребенка вновь возникла крохотная гончая ужаса.
«Работает! Здорово, да? Смотри, пап!»
Еще один «пуф» и он опять стал ребенком.
А потом собачкой.
И опять ребенком.
И опять собачкой.
И Бризу стало немного обидно от того, что Пушок совсем не обращал внимания на колыбель.
«А ведь ты так старался ради него», — вдруг протянул в его голове издевательский голос. И сразу следом накатил страх, удушливый, невыносимый. Бриз невольно отшатнулся, вскинул перепуганный взгляд на Лира. Заметил ли тот, понял ли?
— Мам?
«Нет, нет, уходи. Пожалуйста, уходи», — зло, отчаянно попросил Бриз, выдавил кое-как:
— Все хорошо.
Хотя не было ничего хорошего. И почему именно сейчас? Когда им было хорошо, когда они подарили подарок…
«Но ведь ты сам меня разбудил, — голос рассмеялся, темный и чуждый, от которого хотелось лететь прочь. — Обида, злость… все эти милые вещи для меня как пригласительное письмо. Ты не знаешь, что с ними делать. Но я мог бы подсказать».
Почему? Бриз не хотел будить силу Карна, боялся ее, и еще ничего не решил. Уже знал, что не сможет просто так отпустить Лира, но не хотел рисковать и обращаться к голосу. Так почему?
«Мне нравится новая форма сопляка, — доверительно шепнул голос. — Он зовет тебя «мама», интересно, как громко он будет верещать, если вспороть ему живот? Станет ли звать «маму»?
Бриз замотал головой, вскочил.
— Юный Бриз… — Лир произнес это напряженно, его сила клубами тумана свивалась вокруг него. Заострились клыки, и Пушок беспомощно переводил взгляд с него на Лира. — Что происходит?
— Н-ничего, Лир, правда, ничего… Мне… мне надо идти. Просто… просто посиди с Пушком немного.
Тот снова принял свою прежнюю форму, подался к нему, поводя костяной мордочкой:
«Мам… Бриз, я тебя обидел? Я был плохим? Прости, я исправлюсь, ты только не уходи».
Конечно, он думал, что виноват. Как думал бы сам Бриз на его месте, и от этого было вдвойне невыносимо. Пушок ни в чем не был виноват.
Но Бриз боялся оставаться рядом с ним. Боялся, что еще скажет голос.
Тот никогда раньше не угрожал его близким, ни Лиру, ни Пушку, ни Калему.
Лир вдруг оказался рядом, схватил за руку и сжал — не больно, но крепко, так, что не вырваться. И Бриз в тот момент не мог быть рядом, просто не мог.
«Я могу его удержать», — шепнул голос. — Сделать его полностью твоим. А могу уничтожить. Завершить то, что не закончил Карн. Это будет поэтично».
— Я помогу, — тихо, серьезно сказал ему Лир. — Скажи, что случилось.
Бриз замотал головой: нет, нет, все было неправильно.
— Ты будешь меня ненавидеть, — говорить это было невыносимо.
«Кого ты обманываешь? Ты все равно не скажешь ему правды. Иначе он убьет тебя».
Бриз помнил, какая она — ненависть Лира. Помнил, как когти впивались в шею, пальцы как железные прутья давили на горло, и было невозможно дышать.
— Бриз… — размеренно, со спокойной серьезностью сказал ему Лир.
Неужели он не чувствовал присутствие Карна? Не понимал?
«Я не люблю повторяться, — беззаботно сказал ему голос, и слова были пропитаны издевкой, как ядом. — Особенно не люблю повторять ошибки. Я не дам себя подловить, пока сам меня не выпустишь».
«Никогда», — отчаянно, изо всех сил цепляясь за эту мысль, пообещал Бриз.
«Мы оба знаем, что нет такого слова. И что ты не сможешь удержать меня».
— Ты можешь мне верить, — сказал Лир. Он был так близко, и так хотелось вцепиться в него, довериться ему.
Но Лир просто не знал — ни о голосе, ни о том, что Бриз молчал, хотя обязан был предупредить.
— Отпусти… Лир, пожалуйста, отпусти… — слова были чужие, и больше всего хотелось самому вцепиться в ответ. Не отпускать никогда.
И билась внутри беспомощная обида на то, что все обернулось так. Даже крохотное мгновение радости, даже подарок Пушка — счастливый момент, только их, который разлетелся на осколки, и все из-за Бриза. Из-за мелочной, глупой обиды.