Глава 16.2 (1/2)

Предупреждение: смерть второстепенных

***

Бесполезно было звать его. Бесполезно что-то обещать.

Бриз гладил Лира по плечам дрожащими пальцами, вжимался лбом в шею, и чувствовал, как истончается, будто тает тело в его руках, становится легче, невесомее.

Я так и не успел тебе сказать.

Ты так и не успел услышать, не успел простить.

Лир не дышал, и сердце не билось, и его оставалось все меньше.

Ты нужен людям.

Ты нужен мне.

— Бриз! — Калем оказался рядом, потянулся к Лиру, снять его тело. Опустил руку, так и не успел дотронуться, и судорожно провел ладонью по лицу. — Дерьмо.

Бриз никогда раньше не видел, как умирают духи. Но знал, появился уже с этим знанием — от них не оставалось ничего, сила уходила. Тело исчезало, и оставалась только память.

Лир был одинок. Мало кто мог видеть его настоящего. Не монстра, не Короля Ужаса. Просто Лира.

Пафосного. Строгого. Ехидного с кривой усмешкой.

Задумчивого.

Злого.

Ласкового и терпеливого с сыном.

Все это уходило.

— Проклятье, — Калем говорил сдавленно. Глухо. Озирался по сторонам. — Бриз, послушай меня внимательно, это важно.

Он опустился рядом на пол, потянул тело Лира на себя, и Бриз вцепился сильнее, не готов был отпустить.

— Бриз, он умирает. Сейчас он нестабилен, любое вмешательство его убьет. А сам он… я не думаю, что выкарабкается сам. Его сила нужна людям. Король Ужаса… должен существовать дальше. Я создам портал и перенесу вас в дом. Останусь здесь прибраться, Ламмар не должен увидеть, что тут было. У тебя будет мало времени. Есть способ… способ помочь Лиру.

Бриз подался к нему, впитывал каждое слово. Надежда забилась внутри быстрыми, заполошенными ударами пульса.

Способ есть.

Еще не все потеряно.

Лиру можно помочь.

Калем отвел взгляд:

— Пушок… его сын состоит из силы. Если Король Ужаса его поглотит… сможет жить дальше.

Надежда разбилась об эти слова.

Поглотить? Лиру… поглотить, съесть собственного сына? Чтобы выжить?

Крохотного Пушка, который любил грызть ножки стола, цепляться за занавески. Который не понимал, почему вдруг все стало так ужасно.

Который пришел провожать отца и сожалел, что поссорился с ним.

Которому Бриз сказал: «Он скоро вернется».

Пушок, крохотная, юная жизнь, которая ждала своего шанса — быть, дышать, воплотиться…

Калем схватил Бриза за руку, сжал до боли:

— Бриз, выбора нет. Или Король Ужаса поглотит его или… или его сын должен поглотить Лира. Тогда он переродится и станет новым Королем Ужаса. Один из них должен умереть.

Бриз зажмурился, содрогнулся и спросил:

— Почему? Почему не я? Почему Лир может жертвовать собой, а я… а я не могу ничего?

Это нечестно.

Нечестно.

Калем смотрел на него с болью, бледный, такой же беспомощный, как и Бриз, и сказал:

— Да, нечестно. Но ты должен сделать выбор.

Он развернул в воздухе портал, вздохнул судорожно:

— Иди.

Бриз кое-как поднялся на ноги, взял Лира на руки — Лира, который теперь почти ничего не весил, был как фантом, и ленты тумана струились из его ран, растворялись в воздухе.

— Калем…

Хотелось попросить его: скажи, что ты ошибся. Скажи…

Но говорить было нечего.

Говорить было бесполезно.

— Иди!

Бриз шагнул в портал.

***

Лир так часто носил Бриза на руках, говорил — того так удобно держать.

Не как кота.

Как духа, который отлично помещается на руках.

Слезы жгли глаза, от мысли, что теперь все стало наоборот.

Теперь Бриз нес его, и думал: сколько осталось времени. Как быстро от Лира не останется ничего.

Он положил его на кровать в спальне — полупрозрачную, худую фигуру, в разорванной мантии, сквозь прорехи было видно сухую, осыпающуюся клочьями пепла кожу.

— Ты не держишь обещания, — Бриз испугался звука собственного голоса. — Ты же обещал… меня не защищать. Ты же…

Обещал.

Он так много всего обещал.

«Папа!» — Пушок появился в комнате, метнулся к кровати, запрыгнул на покрывало. Замер, когда увидел Лира.

«Пап?» — он тронул его лапой, нерешительно, будто не веря.

Перед глазами все расплывалось от слез, и Бриз смахнул их ладонью.

«Бриз, помоги ему! Папа… папа умирает, пожалуйста, ты должен ему помочь».

Калем сказал делать выбор. Отдать, уничтожить Пушка, чтобы Лир мог жить.

Внутри вместо крови текли отвратительные, ледяные мысли. Хуже отравы.

Пушок ведь был частью Лира. Он… он просто возвращался…

Бриз подхватил его на руки. Почувствовал крохотное тельце в руках, мягкие, похожие на шерстку клубы тумана.

Всего несколько дней жизни. И это Бриз дал ему имя.

А Лир хотел, чтобы его сын жил, был готов ради этого рисковать. Он слишком часто рисковал, должно быть, думал, что не может умереть.

Он никогда не простит, — подумал Бриз. Ни за что, он убьет Бриза за это, и будет прав. И останется совсем один, и ему будет больно.

«Мам… Мама, пожалуйста… Он же умрет».

И его будущее будет куплено ценой одной крохотной жизни, у которой ничего еще не было.

Бриз вдруг вспомнил изувеченный осколок в пещерах, безымянный и несчастный, который так отчаянно ждал своего создателя, готовил для него страх.

Содрогнулся, чувствуя, как текут по щекам слезы, уткнулся, в туман лицом.

Лир хотел, чтобы у него был сын.

Бриз сделал выбор.

Выбор, от которого было больно. Единственно возможный.

— Лир умирает… после, — голос сорвался, стал тихим-тихим, — после него ты станешь Королем.

***

Пушок скулил, тихо и безнадежно, трогал неподвижное тело Лира мордочкой. Звал и просил:

«Пап, Бриз мне наврал. Пап, открой глаза. Ты же не умрешь? Не умрешь, да?»

Он не хотел верить, тихо рычал, когда Бриз к нему тянулся.

Тело Лира становилось прозрачным, крохотные частички кожи пеплом взлетали вверх.

Он умирал, не приходя в себя. Ничего не успевал сказать, не успевал попрощаться.

Не успевал объяснить зачем спас.

«Почему?» — спросил вдруг Пушок. — «С ним все было в порядке. Папа такой сильный… почему он?»

— Из-за меня, — глухо отозвался Бриз. Услышал будто со стороны — ненависть в собственном голосе. Оказывается, он тоже умел ненавидеть. А раньше не понимал, как.

Если бы все сложилось иначе, если бы Лир его не встретил, если бы выбрал Калема, если бы прогнал раньше…

Лицо Лира обращалось в туман, пропадали знакомые черты, и казалось, пройдет время, и они сотрутся даже из памяти, останется имя. Да обрывки и мгновения — тепло уверенных рук, шепот и горячее дыхание, жар худого тела, пальцы в волосах, запах соли и старых книг. Бриз забудет его, но будет помнить словами: соль, старые книги.

Бледнели черные пальцы до светло серого, как остальная кожа.

И так хотелось удержать, хотя бы на миг, на крохотное мгновение — нет, останься, останься со мной хотя бы на мгновение.

Нужно было поступать правильно, думать о людях, сказать сыну Лира, чтобы поглотил то, что осталось от его отца. Дать миру нового Короля Ужаса.

Собраться, сделать то, что должен.

Бриз никогда так не поступал, и часто видел в фильмах. Там герои всегда делали правильный выбор, и все заканчивалось — хорошо или плохо, но заканчивалось.

А он не мог — не мог выдавить слова, и отпустить, и признать, что все и для Лира заканчивалось.