Глава 6.2 (1/2)

От автора: огромное спасибо за поддержку)) Для меня огромное счастье, что история вам нравится)

***

— «Пушок».

Лир… не был счастлив.

— Я правильно тебя понял? Ты назвал моего сына «Пушок».

Совсем. И под его ледяным, строгим, поистине царственным взглядом Бриз чувствовал себя крайне неуютно.

Там в пещерах, только протянув новорожденный осколок ему, Лир потерял сознание. И очнулся уже в кровати, в своей спальне, куда их всех перенес Калем. Бриз сидел рядом, а Пушок… нет. Пушок самозабвенно грыз край тумбочки.

Туман, окутывавший его тельце, делал его похожим на шпица, ну, если бы у шпица вместо мордочки был череп с горящими глазами, и костяные лапки.

Но вел он себя точно как шпиц.

«Пап, мне нравится! Пап-пап-пап, смотри какая штука!»

Как шпиц, голос которого теперь звучал прямо в воздухе.

Лир его игнорировал, Лир смотрел только на Бриза. И взгляд совсем не был добрым.

Бриз нервно сглотнул и не мог отделаться от ощущения, что в воздухе повеяло лопаточкой:

— Имя ему очень подходит.

Взгляд Лира стал еще выразительнее:

— «Король Ужаса и его сын Пушок». Прекрасное сочетание. Я уже представляю, как нас объявляют при дворе.

Калем сидел рядом и смотрел на Бриза, как на больного:

— Предлагаю сократить его до Шока.

— Мне кажется, нельзя коверкать его имя, — осторожно заметил тот. — Он может обидеться.

«Пап, пап, смотри, занавеска!»

Хотя на самом деле Пушок выглядел необидчивым. И вообще не обращал внимания на их разговор. Он уцепился челюстями за занавеску и раскачивался на ней.

Лир повернул к нему голову, проследил за движением глазами, как за маятником: туда, обратно. И сказал с невыразимым царственным достоинством:

— Калем, сними королевского сына с занавески и подай мне.

Он даже руку протянул, очень картинным жестом.

Бриз поспешил слезть с кровати, не потому, что не доверял Калему или так хотел отцепить Пушка, просто это был предлог отодвинуться от Лира:

— Лучше я. Я думаю, Калем… не очень умеет обращаться с животными, — кажется, он снова сказал что-то не то. — То есть с детьми. С детьми и животными. И детьми животных.

Калем смотрел на него перепуганными глазами, приоткрыв рот. Наверное, с таким выражением он мог бы смотреть на автомобильную аварию. Или стихийное бедствие — на что-то ужасное, что невозможно предотвратить.

Бриз поежился и быстро подлетел к Пушку, осторожно снял его с занавески, подхватив под мягкое брюшко — туман, который заменял ему шерсть, и правда был очень мягкий, ласкал пальцы, хотелось трогать его еще и еще. Он вызывал страх — слабый, едва ощутимый, такой же, как вызывал Лир, когда не сдерживался, но терпеть этот страх было легко.

Бриз знал, что на самом деле бояться нечего, Пушок просто состоял из той же силы, что и его отец.

— Он такой крохотный, — Бриз нес его аккуратно, чтобы не выронить. Осколок катался у него в руках, ластился. Казалось, что выражение собачьего черепа стало очень довольным. — Похож на облачко из которого торчит собачка. Ну, или скелет собачки.

— Юный Бриз, — ледяным тоном сказал ему Лир. — Ты решил, что тебе нечего терять?

Бриз невольно сглотнул, почувствовал себя виноватым, и опустил взгляд:

— Нет… нет, он мне правда очень нравится.

Он протянул Пушка на вытянутых руках, и Лир принял его очень бережно.

«Пап!» — радостно отозвался тот, заурчал, когда длинные пальцы зарылись в туман у него на загривке, аккуратно взъерошили. — Это наш новый дом? А у меня будет своя комната? А где я буду спать? А что я буду есть? Ты же никуда не уйдешь?»

— Ты будешь жить здесь, — спокойно ответил Лир. — У тебя будет своя комната, но ты сможешь прийти ко мне, если необходимо. Я никуда не уйду.

Он говорил так спокойно, мягко и терпеливо, и Бриз вдруг подумал — Лир станет прекрасным отцом.

А потом тот добавил:

— Есть можешь Калема.

— Эй! Ламмар отдал меня не для того!

Калем смотрел на них, приоткрыв рот, глаза сверкали от возмущения. В буквальном смысле сверкали, в них разгоралось пламя.

— Королевскому сыну надо питаться, — невозмутимо отозвался Лир. — Пока он маленький, он ест мало. Ты подойдешь.

— А как же… — начал Калем, и замолчал. И Бриз почувствовал, будто внутри подул ледяной ветер. «А как же…» кто? Как же Бриз?

— Бриза ем я и только я, я не делюсь пищей, — равнодушно бросил Лир. Добавил спокойно. — Тем более добровольной.

— Я не про него. Есть же страх в городе, — недовольно ответил Калем, и это недовольство заставило Бриза облегченно выдохнуть. — И в пещерах. Осколок годами копил там пищу для вас. Ты и сам можешь отказаться от Бриза. Почему не есть то, что уже приготовлено.

Лир снова погладил Пушка — сдержанным, осторожным движением, в котором без слов читалось, что тот ему нравится. И Бриз почувствовал отчаянное, отравленное желание: узнать, как это. Когда тобой так дорожат.

Он рискнул вернуться в кровать, подлетел к Лиру близко-близко, и опустился на подушки рядом с ним. Поежился от холодного взгляда, который получил в ответ, но все равно не отодвинулся. Коснулся боком плеча Лира, боясь, что тот прогонит.

Не прогнал, но и не прижал в ответ. Красивые руки с длинными пальцами гладили Пушка, и тот тихо урчал, переворачивался, подставляя туманные бока.

— Страх в городе смешан со смертью, — сказал Лир. — Я могу его есть, но его сложнее усваивать. Он… скажем так, вреден в больших количествах. Пу… — он осекся, поморщился и тут же исправился, — мой сын может его есть. Но он пока не умеет перемещаться, еда нужна ему рядом, а не где-то в соседнем городке. И должна же быть от тебя хоть какая-то польза. После всего, что ты сделал.

Но когда он это говорил, он смотрел почему-то не на Калема, на Бриза. И тому стало за себя стыдно.

За то, что снял кольцо, и что заставил волноваться.

— Эй, — вмешался Калем, нахмурился сильнее. — Не трогай его. Он ни в чем не виноват. Это я его подбил. И снять кольцо, и идти искать осколок. И все закончилось хорошо.

— Потому что я успел вовремя, — холодно сказал Лир, каждое слово было как лезвие.

— Да. Но ты успел. И все теперь нормально. Так что накажи меня, и забудем обо всем, — Калем вздернул подбородок. Он всегда так делал, пытался скрыть страх. Только ничего это не скрывало.

Лир помолчал, поглаживая Пушка, и выглядел при этом, как какой-нибудь лорд-аристократ с маленькой собачкой. Очень серьезно, красиво и немного глупо.

— Я накажу вас обоих, — сказал он, и что-то внутри Бриза сжалось. От страха, от предвкушения, он сам не мог определить. — Но не сейчас. Сейчас я ослаб, и вскоре предстоит еще много работы.

Бриз хотел сказать ему: я помогу. Самое плохое позади. Теперь у тебя есть осколок, и я. Если я все еще тебе нужен.

И даже мысль о наказании не казалась такой уж ужасной. Бриз выбрался из той пещеры, пропахшей ужасом и смертью, выжил и смог помочь осколку — тому переломанному, несчастному существу, которое теперь получило новую форму и новую жизнь.

«Исправь меня. Помоги мне».

Может, Лиру не нравилось его имя. Но оно было хорошим. Мягким и ласковым, его принес ветер — правильное имя, которое могло дать новому осколку то, чего он так долго был лишен.

В воздухе повеяло осенью, золотым светом, горчинкой дыма и палой листвой.

И мелодичный смех, который раздался будто со всех сторон сразу был как отголосок этой осени.

Бриз вздрогнул, невольно подался к Лиру, прижимаясь плотнее. Почувствовал, как тот дернулся тоже.