Глава 5.1 (1/2)

От автора: огромное спасибо за донат и поддержку)) и за комменты, комменты и лайки делают автора счастливее)

***

Лежать с Лиром было уютно, не так мягко, как в облаках, но приятно. И Бризу нравился запах — соли и старых книг. Он вдыхал его полной грудью, и через какое-то время вдруг понял, что проголодался.

В животе тут же заурчало.

Лир отстранился немного, скосил на него глаза, и Бриз смущенно кашлянул:

— Не обращай внимания. Я просто голодный. Столько всего случилось, забыл поесть.

Да и не хотелось ему ничего есть в городе, не получалось отделаться от мысли, что все там — улицы, и дома, и деревья, и каждый запах — пропитались кровью.

— Я могу накормить тебя? — спокойно спросил Лир.

— Я больше запахи еды люблю, — Бриз пожал плечами. — Свежие булочки вкусно пахнут, но после них я становлюсь тяжелее. Еще запах кофе мне нравится, и бодрит. Я могу и просто так есть и пить, но запахи лучше. Особенно, если съедобные. Твой запах тоже очень хороший, — добавил он. — Но если я его съем, ты же перестанешь пахнуть. Ну, на какое-то время.

Лир фыркнул, легко взъерошил его волосы:

— Значит нужно найти тебе что-нибудь съестное. С вкусным запахом.

После Бездны Бриз почти все время был с Лиром, сильно сомневался, что у того нашлось время купить еды — что человеческой, что у незримых.

— Вино Малики мне не подойдет, — поспешно сказал он. Сам не знал почему, но не хотелось чтобы что-то ее было рядом. — Не знаю, как оно пахнет, но почти уверен, что не подойдет.

Лир высокомерно вздернул бровь:

— Вино Малики пахнет превосходно. Так что этот запах мы оставим мне. Должно быть что-то еще, попроще. Я поищу.

Сразу захотелось его укусить, но Бриз только пробормотал:

— Король, а такой жадный.

Лир отодвинул покрывало, поднялся, легко, совершенно естественно поцеловал Бриза в лоб и выпрямился.

Туман обвил его худое тело, опал складками привычной мантии, и на сей раз она доходила до середины икр, короче, чем в прошлый раз.

Бриз нахмурился:

— Ты же сам еще не наелся.

Лир отозвался равнодушно и спокойно:

— Этого достаточно. Я поем позже, — он усмехнулся, довольно и хищно. — Приготовлю королевский ужин.

Иногда он говорил так, будто у каждого слова был вес, у каждого была температура, и каждое из них казалось горячим.

И Бриз в красках представил, как именно Лир будет его «готовить».

— Где-то был шоколад, — тот направился в соседнюю комнату, и Бриз выскользнул из-под одеяла, лег на воздух, потому что болела задница, не слишком сильно, но неприятно, и ходить совсем не хотелось. Оставаться одному не хотелось тоже.

— Мм, Лир, а сколько лет тому шоколаду? Ты ведь знаешь, что они портятся? Особенно, если оставить их лет на двадцать.

Тот обернулся к Бризу, посмотрел снисходительно и высокомерно:

— Мой дом запечатан магией. Здесь ничто не портится. Тем более шоколад. Он не испортился за семьдесят лет, тем более с ним все в порядке после двадцати.

Он открыл дверцу резного шкафчика, достал из него шкатулку из темного дерева, и в воздухе запало магией — сильной и древней, Бриз даже невольно поежился.

— Это последняя партия, — спокойно сказал Лир. — Я покупал шоколад у человека, но он быстро постарел и умер. Жаль, что они так мало живут.

Он говорил без горечи, но держал шкатулку очень бережно, и каждый жест, то, как он дорожил тем, что внутри, говорило громче любых слов.

— Память о нем живет, — тихо отозвался Бриз. — Ты ее хранишь.

Он отвел взгляд, помедлил и признался:

— Я чуть не умер недавно. Было больно, и очень страшно, — он неловко улыбнулся, добавил. — Так страшно, что я, наверное, целый месяц смог бы тебя кормить. Но хуже всего было умирать и знать, что меня никто не вспомнит. Что мои слова, вся моя жизнь просто исчезнут.

Он рискнул посмотреть на Лира, тот хмурился, и было в его взгляде что-то уязвимое, открытое.

— Зря я об этом заговорил, — Бриз поежился. — Глупо, наверное, звучит. Особенно для тебя. Ты же Король, тебя точно никто не забудет.

Лир взял его за руку, обхватил пальцами запястье плотно, жестко и сказал:

— Нет, я понимаю. Я никогда не боялся забвения. Меня запомнят, обо мне будут шептаться много столетий после моей смерти. Я боялся, что меня запомнят тем, кем я никогда не был. Запомнят монстра и никто не будет знать, что есть что-то еще. Я не монстр, — сказал он. Сказал как будто убеждал сам себя, и было так странно — что он сам мог в этом сомневаться. — Не только монстр.

Бриз скользнул к нему по воздуху ближе, накрыл его ладонь своей:

— Ты просто Лир. Ты разный: страшный, добрый, иногда очень наглый, — и пообещал. — Я тебя запомню. Пока я жив, обещаю, я буду тебя помнить. А ты помни меня.

Лир взял его лицо за подбородок, заставил заглянуть себе в глаза, ответил, будто давал клятву:

— Хорошо, — потом фыркнул и добавил ехидно. — Наглым можешь не запоминать. Я Король. У нас это называется «достоинство».

И поцеловал прежде, чем Бриз успел ответить.

Он очень нечестно целовался. Так, что мысли разлетались листьями в разные стороны, и оставалось только прикосновение губ и рук, и запах соли и старых книг.

И, конечно, он отстранился потом как ни в чем не бывало, кивнул на шкатулку:

— А сейчас немного шоколада. Не могу же я морить голодом своего единственного добровольца.

Они вернулись в кровать, и Бриз растянулся на животе поверх серого покрывала, поерзал, потому что оно кололо кожу и подумал, что надо будет принести в спальню облачко, хотя бы небольшое — постелить на кровать. На самом деле обычные облака для этого не годились, были как простой туман, влажные и неосязаемые, но Бриз умел сбивать их магией в плотную форму и как бы высушивать, они получались мягкие и уютные.

Лир сел рядом с ним на край кровати, провел горячей ладонью вдоль позвоночника от загривка до крестца, уверенно, понимая, что имеет на это право.

Бриз сглотнул, выгнулся, подставляясь, замер, когда рука Лира остановилась над задницей — сам не знал, чего хочет больше: чтобы Лир продолжил? Чтобы убрал руку?

— Ты… обещал мне секс? — сказал Бриз, и это прозвучало как вопрос. Прочистил горло и продолжил. — Ну, то есть ты точно обещал.

— После еды, — легко согласился Лир. Открыл шкатулку и…

Бриз забыл обо всем, даже о сексе. Тягучий темный запах шоколада поплыл по комнате, будто оборачивая собой, проникая внутрь с каждым вдохом и выдохом.

— Я… могу это съесть? Все-все?

В шкатулке лежало на золотистой подложке несколько плиток, штуки три. У верхней не хватало нескольких кусочков.

Лир достал ее, отломил полоску себе и остальное протянул Бризу:

— Ты можешь съесть это. Если мало, я принесу другой еды.

Бриз ухватил шоколад, вдохнул запах снова, пока не питаясь:

— Не надо, мне хватит. Запах шоколада очень сытный.

Он подцепил немного аромата пальцами, уплотнил, и в воздухе возник клочок похожий на обрывок сахарной ваты.

Бриз отщипнул немного, положил в рот.

Лир смотрел на него с интересом в темных глазах, Бриз смутился:

— Что?

Лир фыркнул:

— Впервые вижу такое. Занятное зрелище.

— Обычное, наверное. Все духи ветра так питаются, — Бриз отщипнул еще немного запаха, положил в рот. Он таял на языке, приятно. — Ну, я так думаю. Я редко видел других.

Они избегали его так же как и остальные.

— Их видел я, — спокойно отозвался Лир. — И они питаются иначе. Они просто втягивают воздух, они не создают из него, — он показал на клочок аромата у Бриза в руке, — сахарную вату.

— Это не вата, — Бриз доел остальное, оставил только небольшой кусочек, протянул Лиру. — Хочешь попробовать? И я совершенно обыкновенный. Особенно по твоим меркам. Мелкий воздушный дух. Я довольно слабый.

Он сказал это, и вспомнил — как рванул на себя воздух, спасая Лира, и как разбил стекла, и отбросил человека. И сразу будто ледяной ветер прошелся внутри. Он никогда ничего такого не делал раньше, не должен был это уметь.

— Ты не слабый, — спокойно сказал Лир.

Бриз перекатился поближе, игнорируя болящую задницу:

— Это очень… мм, по-доброму? Так говорить. Мне раньше не делали комплиментов.

Лир накрыл ладонью его затылок, легко взъерошил волосы, и сказал бесстрастно:

— Ты не понял. Это не комплимент. Это факт. Ты довольно сильный дух. Юный, и, я полагаю, неопытный, но ты не слабый.

Бриз напрягся:

— Думаешь, со мной что-то не так? Из-за того, что я сделал у участка?

Но ведь Сфера сказала, что он ни в чем не виноват, и Лир тоже считал: осколки — это как дети. Бриз не был Карном, которого все ненавидели.

Он был просто собой.

— С тобой все в порядке. Быть сильным не преступление.

— Да, наверное, если ты король.

А если ты осколок Карна?

Всю жизнь Бриза избегали, от него отворачивались, как от чего-то отвратительного, но не важного, не опасного. Что, если бы его еще и боялись?

В ответ на это внутри всколыхнулся новый страх, прошелся по венам ледяным ветром, выстуживая изнутри.

Убили бы его?

Лир нахмурился, взял его за подбородок, повернул лицо Бриза к себе, изучая пристально, с каким-то отстраненным интересом.

— Твои страхи текучие как ветер. Их легко читать по лицу, по глазам. Но сложнее разбирать оттенки. И один из страхов я никак не могу понять.

Бриз почувствовал себя неловко, попытался осторожно отстраниться, Лир не пустил.

— Наверное, это со всеми бывает. Ну, ты не можешь понять какой-то страх, а я как-то раз зазевался, забыл ухватиться за воздух и шлепнулся на землю.

— Ты боишься одиночества, — прямо сказал Лир. И его слова были как удар. Бриз никогда об этом не задумывался — боится ли он одиночества. Какой смысл, его все равно избегали, и никто не задерживался рядом надолго.

А теперь появились Калем и Лир.

И Лиру Бриз был нужен, чтобы питаться.

Как надолго? — шепнул отравленный голос внутри. Найдет ли Лир себе кого-нибудь другого? Надоест ли ему питаться Бризом?

— Ты должен быть любим, — сказал внезапно Лир. И это было так неожиданно, что Бриз застыл, не знал, как на это реагировать.

Лир продолжил в тишине:

— Ты красив, ты любопытен, ты добродушен.

Он просто перечислял, как нечто само собой разумеющееся.

— Ты привлекателен. Ты должен быть любим, окружен заботой и вниманием, — спокойно сказал он, и слова — веские, жесткие тянули вниз. — Но ты боишься одиночества. Ты боишься, что с тобой что-то не так. Ты боишься, что я уйду. Почему? Где все те незримые, что займут мое место? Все, кто дорожит тобой, тянется к тебе, любит тебя. Я Король Ужаса. Меня избегают и ненавидят, и я привык к этому. Но ты? Ты другой. Ты должен быть любим. Так почему нет?

Когда Бриз ответил, голос у него дрожал:

— Нет никого, Лир. Нет… Никто не займет твое место, потому что я никому не нужен. Никогда до тебя не был кому-то нужен.

— Я не понимаю, — прямо, жестко сказал Лир. — Смотрю и не вижу. Что с тобой не так?

Бриз столько раз задавался тем же вопросом, но услышать его было как удар — больно, внезапно.

Что с тобой не так?

Осколок Карна.

Отвернется ли Лир, уйдет ли как остальные?

— Я осколок… — слова ложились на язык горечью, жгли изнутри. И договорить было тяжело. — Осколок…

Лир вдруг напрягся, отпустил его и отстранился, повернул голову к двери:

— В доме чужак.

Он повел в воздухе носом, как гончая, нахмурился.