Глава 4.2 (2/2)

Лир шлепнул его, и оглушительный звук отразился от стен. Бриз захлебнулся воздухом.

Почувствовал, как горит кожа на месте удара.

Это было не слишком больно, просто неожиданно.

И какая-то затаенная, постыдная часть внутри него в ответ шепнула «еще».

— Как я и говорил, — спокойно заметил Лир. — Отличный след.

Бриз извернулся, пытаясь посмотреть, но пальцы сжались в волосах, дернули его обратно:

— Не шевелись, — велел Лир. И эта команда отдалась эхом внутри. Заставила замереть.

Ладонь опустилась снова. Еще один шлепок обжег кожу.

Бриз зажмурился, прикусил губу.

— Хорошо, — будто самому себе сказал Лир.

С силой потер место удара.

Бриз застонал. Ничего не мог с собой поделать. Было хорошо. Немного больно. И невыносимо.

— Я мог бы заставить тебя считать, — как бы между прочим заметил Лир. Ударил снова, и еще раз, и еще. Бриз изо всех сил сжимал в пальцах покрывало. Кожу пекло, и каждый новый шлепок казался острее предыдущего. — Но боюсь ты собьешься со счета.

— Я… — Бриз застонал, выгнулся, когда пальцы Лира прошлись по спине вдоль позвоночника. — Я не очень… не очень хорошо считаю.

Лир фыркнул:

— Тем хуже для тебя. Я буду пороть, пока у меня не устанут руки.

Бриз всхлипнул, уткнулся лицом в покрывало, вдохнул запах соли и старых книг.

— Ты будешь умолять меня перестать, — шепнул Лир, будто делился секретом. — И я не остановлюсь.

Он трогал, гладил кожу Бриза не переставая, и это отвлекало, и становилось все сложнее понимать слова.

— Н-не буду. Я же… я же сам предложил. П-покормить тебя.

Голос срывался, и дыхание стало тяжелым, горячечным, Бриз глотал жаркий плотный воздух, и его не хватало.

— И ты покормишь.

Лир ударил еще, и Бриз вскрикнул, невольно дернулся прочь, но Лир удержал. Не позволил отстраниться. Этот шлепок был намного сильнее предыдущих, выбил воздух вместе с криком.

— Давай заключим пари, — предложил Лир. — Если ты выдержишь, не попросишь остановиться, я выполню твое желание. Если проиграешь, ты мое.

— Ты… — Бриз задохнулся, сам не знал, почему говорить так сложно. И почему попросить он хотел именно об этом. Не остановиться. — Ты меня… т-трахнешь? Если я выиграю.

Лир замер под ним, худое тело напряглось и расслабилось, и пальцы зарылись в волосы Бриза, взъерошили на затылке:

— Ты уверен? Тебе будет больно.

Этот выбор Бриз уже делал, и теперь повторить оказалось легко:

— Пусть. Я… я не боюсь.

— Ты будешь, — шепнул ему Лир. — И тебе понравится.

Его ладонь опустилась еще одним шлепком, быстрым и болезненным, острым. Будто ставила точку. И Бриз подумал — да. Он ему верил, да, ему понравится.

***

Весь его мир сузился до ритма шлепков, до боли и удовольствия, до возбуждения, которое кипело внутри и не находило выхода. Бриз всхлипывал, стонал после каждого удара, из-под век текли слезы, и хотелось, чтобы Лир уже перестал, ведь больно-больно- больно, Лир, мне больно.

И чтобы не слушал, чтобы не останавливался никогда.

Бриз чувствовал себя живым, никогда не думал, что боль — нарастающую, неизбежную боль, он сам захочет испытывать.

Захочет раствориться в ней.

— Как красиво ты принимаешь, — шепнул ему Лир, и внутри всколыхнулась радость, удовольствие совсем иного рода: Бриз все делал правильно. Давал Лиру то, что тот хотел. — Ты будешь меня чувствовать. Всегда, когда захочешь сесть, почувствуешь каждый из этих ударов.

Бриз задохнулся, представил это слишком ярко. Задницу жгло, будто огнем, и Лир остановился — занес руку, тепло от его кожи было как языки пламени. Бриз сжался, прижал ладони к лицу, содрогаясь.

Слова вырвались против воли:

— Л-лир, пожалуйста! Лир, я… н-не могу больше!

И он зажал себе рот, боясь того, что сказал. Накатил страх: что Лир остановится, что бросит Бриза так, все потому, что он не сдержался, не заткнул свой болтливый рот, и почему нельзя было просто потерпеть немного.

Лир с шипением втянул воздух, выдохнул будто тоже не смог промолчать:

— Твой страх. Самый лучший.

— Не останавливайся, — отчаянно цепляясь пальцами за покрывало, зажмурившись, попросил Бриз. — Не останавливайся, пожалуйста. Я могу, могу еще. Я же не сказал «солнце».

— Шш, — шепнул ему Лир, зарылся пальцами в волосы. — Я не хочу останавливаться. Мне нравится, как ты просишь.

— М-мне тоже. Нравится… нравится тебя просить.

Он сказал это как секрет, как откровение — то, что знали только они двое.

Лир опустил ладонь на его задницу — просто опустил, но даже обычное прикосновение было как удар, прошивало болью насквозь, и Бриз всхлипнул, стиснул кулаки, чтобы не дернуться, не вывернуться из-под руки.

Лир рассмеялся. Смех — темный, будто осязаемый — обернул Бриза, как оборачивали его облака в небе.

— У тебя будет много поводов меня просить. Вверх.

Он бесцеремонно дернул Бриза с колен — поддержал, потому что тот чуть не свалился. Ноги ослабели, и Бриз ухватился за плечи Лира.

— Сейчас я буду тебя целовать. Трогать. Держи руки у меня на плечах. Ты понял?

— Да. Да, тут же н-ничего сложного, — Бриз застыл, тяжело дыша, цеплялся за Лира, и хотел спрятаться в нем от боли.

— Правда? — Лир усмехнулся. Наклонился и прикусил его сосок, будто пробовал на вкус. Потянул на себя, и Бриз выгнулся, изо всех сил стиснул пальцы на плечах Лира:

— Нет. Нет-нет-нет, слишком. Не надо так… Лир!

— Не надо? Ты не сказал «солнце».

Не сказал, и не хотел говорить, и Бриз сам не понимал до конца, что чувствует: возбуждение, и страх, что Лир не остановится — что будет кусать, и изводить, и наслаждаться этим.

И что-то сладко сжималось от мысли: а если он не остановится? Если продолжит, наплевав на все «нет» и «не надо так»?

И Бриз, затаив дыхание, вдруг понял, что хочет это узнать — что будет. Как это будет? Больно, и невыносимо, и так остро, что он станет кричать.

Лир улыбался, глядя на него, и глаза у него были, черные, голодные — Бриз с шумом втянул воздух — плотный, обжигающий, поежился и шепнул:

— Не слушай меня.

Лир перестал улыбаться, подался вперед и коснулся губами плеча — легко и мягко

— Я послушаю, если скажешь «солнце», — потом он усмехнулся и добавил. — И только «солнце».

И укусил снова.

И на сей раз, когда Бриз выдохнул «нет», когда выгнулся, пытаясь вывернуться, спастись от боли, он знал, что его «нет» Лира не остановит.

И наслаждался этим.

Иногда Лир прерывался, целовал долго и сладко, и Бриз цеплялся за эти поцелуи, чтобы не сойти с ума. Слезы жгли глаза, болели следы укусов, и казалось, он вот-вот кончит, от поцелуя, от случайного прикосновения.

А потом Лир отстранился, и Бриз невольно уцепился за него сильнее, подумал, что упадет, просто рухнет на пол, и только потом вспомнил, что может опереться на воздух.

— Мы отвлеклись, — спокойно сказал Лир, улыбнулся, оглядывая Бриза. И взгляд обжигал: каждый укус, каждый след. Лир любовался своей работой. — Давай вернемся к порке.

Бриз подумал, что не выдержит, просто не сможет, и страх поднимался изнутри: что еще Лир сделает. Что еще заставит почувствовать.

Вещи, которые Бриз никогда не испытывал, которые хотел прочувствовать до конца.

Лир повел рукой в воздухе, указал на тумбочку возле кровати. Там сплелись из тумана три… штуки.

Бриз не знал, как они называются.

Одна походила на…

— Это что… лопаточка?

Она был плоская, чуть больше ладони Лира, с прорезями в виде звездочек.

— Наблюдательный юный дух, — фыркнул Лир. — Верно. Лопаточка для порки. Я говорил, что применю ее на тебе.

Вообще-то он не говорил, а угрожал, но напоминать ему об этом, наверное, не стоило.

— Выглядит… — Бриз не знал, как ее описать. Осторожно предположил, -…мило? А звездочки зачем?

— Для красоты, — глаза у Лира блестели, и казалось он вот-вот рассмеется.

— А, — Бриза едва держали ноги, приходилось опираться на воздух, чтобы не упасть.

— После каждого удара, — спокойно, будто говорил о чем-то совершенно обыденном, сказал Лир, — эти «звездочки» будут отпечатываться у тебя на заднице. Сидя ты будешь чувствовать каждую из них. И у тебя будет очень красивое выражение лица.

Бриз почувствовал, как горят щеки, смущенно кашлянул. Сам не понимал, отчего так стыдно и приятно слушать слова Лира.

— Но я… я ведь могу выбрать не ее? Ты же… ты же сделал эти штуки на выбор, правильно?

Он на мгновение представил, что нет — что Лир собирался использовать все, и во рту пересохло, сердце сильнее заколотилось от страха.

— Правда? — Лир улыбнулся, широко, опасно. Словно прочитал этот страх, захотел воплотить его в реальность. — Я могу использовать их все, могу что-то одно, но выберу сам. А могу дать выбор тебе. Если ты чего-то хочешь, тебе придется попросить.

Бризу уже приходилось просить — других незримых: поговори со мной, не уходи, пожалуйста. И просьбы никогда ничего не давали, но он все равно продолжал, потому что не знал, что еще делать.

Лира просить было проще, потому что внутри, в коконе из страха — что, если он откажет? Что, если уйдет, как остальные? — расцветала надежда.

Бриз прижался к нему, уткнулся носом в шею и тихо попросил:

— Можно я сам выберу, Лир? Пожалуйста.

Лир положил руку на его задницу, сжал — больно, жарко. И Бриз застонал, зажмурившись.

— Хорошо. Выбирай.

И только, когда получил разрешение, Бриз вдруг понял. Посмотрел на все три… штуки, и понял.

— Я… ээ… не знаю, как выбрать. Даже как они называются не знаю. И чем они отличаются? Ну, кроме формы.

Лир рассмеялся, громко, счастливо и очень обидно, откровенно наслаждаясь его мучениями. И Бриз его укусил — оно как-то само вышло, просто взял и укусил, только в последний момент сообразил, что не стоит больно кусать духа, который вот-вот начнет тебя пороть, и потому укусил нежно.

Смех оборвался, Лир замер, с шумом втянул воздух.

Бриз тоже застыл, не зная, что будет дальше. Осторожно разжал челюсти, мягко прикоснулся губами к месту укуса, извиняясь, и попросил:

— Не смейся надо мной, пожалуйста. Ужасно обидно.

Лир повернул к нему голову, высокомерно вздернул бровь:

— Я смеюсь не над тобой, юный Бриз. У меня просто хорошее настроение.

— Ну, да. От того, что мне плохо. Очень невежливо, между прочим.

Лир фыркнул, пощекотал его — еще невежливее, если уж на то пошло, а потом посмотрел так, что у Бриза перехватило дыхание. В черных глазах была темнота, голодная и жаркая, как кипящая смола, и она притягивала.

— Нет. Не от того, что тебе плохо. От того, что ты отдал себя мне. Ты доверил себя мне. И я могу делать с тобой, что захочу. Я хочу заставить тебя чувствовать, — потом он наклонился к уху Бриза, и шепнул, обжигая дыханием. — Ты столько всего можешь чувствовать, ты даже не представляешь.

Его руки скользнули по бокам Бриза вверх, к груди, к ключицам, задевая следы от укусов, и каждый из них будто вспыхивал новыми ощущениями, вещами, которых Бриз раньше не знал.

И, конечно, Лир отстранился. Очень жестоко, и несправедливо.

— Мы снова отвлеклись, — высокомерно, по-королевски сказал он. — Тебе предстоит сделать выбор.

Бриз насупленно выдохнул:

— Знаешь, ты иногда такой… Король.

Лир усмехнулся:

— Я всегда король. Смотри, все эти «штуки», как ты их назвал, для порки, — он указал на них по очереди и начал с лопаточки. — Паддл, флоггер, стэк.

— Ээ, не думаю, что я запомню. Давай называть лопаточку лопаточкой.

— Тебе не придется ее называть, только чувствовать, — с улыбкой заметил Лир. И явно при этом думал о звездочках на заднице.

Бриз поежился, представил это в красках, едва не застонал. Раньше он бы сказал, что «выпороть до звездочек» это совсем иное.

Но раньше его никто никогда не порол, и он не знал, что боль от порки может быть такой. Такой жгучей, сладкой. Что ее захочется еще.

— А… а какая из штук… ну, больнее бьет? — Бриз рискнул подлететь к ним, потрогал лопаточку кончиками пальцев. Она была слегка шершавая, прохладная.

— Я в любом случае заставлю тебя орать, — спокойно, уверенно отозвался Лир.

Бриз отдернул руку, судорожно вздохнул и потер пальцы:

— Они ведь все разные, да?

Одна выглядела как ручка из которой торчали тонкие кожаные ленты. И еще одна была похожа на штуку, которой люди погоняли лошадей — длинный прут с небольшой лопаточкой на конце.

— Они ощущаются по-разному, — отозвался Лир. — Ты ведь уже знаешь, что выберешь?

Да, Бризу было любопытно — что это за остальные штуки, как они бьют, как сложно будет их выдержать.

Но он определился почти сразу.

«У тебя будет красивое выражение лица», — сказал Лир.

И Бриз этого хотел. Не просто чувствовать боль, не просто наслаждаться ею, а знать, что Лиру тоже это нравится. Что он смотрит на Бриза и видит его красивым.

Бриз обхватил ручку лопаточки пальцами, приподнял — она была тяжелее, чем казалась на вид, и осторожно протянул Лиру, заглянул в глаза и смущенно кашлянул, когда увидел в них голод, благодарность.

— Кхм, просто… ну, мне нравятся звездочки.

***

Лир принял лопаточку бережно, отложил на кровать, и притянул Бриза к себе, запустил пальцы в волосы, помассировал, мягко и приятно.

Задница все еще болела, но боль немного улеглась, перестала быть такой острой.

— Ты даже не представляешь, — шепнул Лир. — Что я с тобой сделаю.

И поцеловал бережно — в губы, потом в лоб, коротким нежным касанием.

Бриз почувствовал, как внутри закипает смесь страха и предвкушения.

Лир встал, потянул Бриза за руку и подвел к стене, заставил наклониться надавив горячей ладонью между лопаток.

— Руки на стену, — скомандовал он. — Можешь уткнуться в них лицом.

Бриз так и сделал, напрягся, а потом выдохнул, когда затылка коснулась широкая ладонь. Успокаивало.

— Я разрешаю тебе кричать, разрешаю просить. Только это.

Он начал похлопывать Бриза по заднице — совсем легко, и становилось больнее, но терпимо.

Ощущения нарастали, становились острее, возвращалось возбуждение, закипало внутри вместо крови. Бриз переминался, кусал губы, стонал, подаваясь к руке Лира, жмурился.

— Обычно я не люблю называть количество, — как бы между прочим сказал тот. — Но это твой первый раз, так что сделаем исключение. Десять ударов. Вдохни поглубже.

— З-зачем? — шепнул Бриз, побоялся говорить громче. Внутри все сжималось.

Лир на мгновение прижался к нему всем телом, шепнул на ухо:

— Так крик получится громче.

И ударил.

Оглушительный звук шлепка вспорол воздух, взорвался болью — ледяной в первое мгновение, огненной, раскаленной сразу после, и Бриз взвизгнул, дернулся прочь. Рука в волосах удержала его на месте — жестко, безусловно, но не жестоко, эта рука была как якорь, как нечто безусловное.

На глаза навернулись слезы, потекли по щекам, и Бриз жадно вдохнул воздух.

— Это лучшее, — шепнул ему Лир, будто делился секретом. Голос — темный, красивый, обволакивал. — Тебе больно, так больно, что перехватывает дыхание. И ты можешь остановить меня в любой момент. Но ты не останавливаешь. Потому что мне это нравится. Мне нравится видеть тебя таким, Бриз. Видеть тебя моим.

Из груди рвались хныкающие, беспомощные звуки, и каждое слово Лира было как касание, проникало внутрь, превращало боль во что-то еще.

Было страшно — страшно почувствовать удар снова.

И хотелось — пережить это ради Лира, прочувствовать. Боль, которая превращалась во что-то еще.

В понимание, что для Лира в тот момент не существовало никого другого. Только Бриз.

— П-пожалуйста, — выдавил он. Голос звучал мокро, скомкано.

Лир провел лопаточкой вдоль его спины, легко, нежно:

— Пожалуйста, что, юный Бриз?

— Смотри только н-на меня.

Лир коснулся губами его плеча, легко прикусил и отпустил, пообещал:

— Всегда. Вдохни, глубже.

И ударил снова.

Новый шлепок тоже выбил крик.

— Два, — сказал Лир.

Три, четыре и пять были подряд, одной оглушающей жаркой волной, захлестывали с головой. И только ладонь Лира удерживала, не позволяла захлебнуться болью.

Бриз просил, сам не зная о чем, беспомощные «пожалуйста, пожалуйста, Лир» рвались с губ.

— Половина, — сказал Лир, и целовал его шею и плечи, гладил горячими пальцами вдоль позвоночника. — Хочешь быть моим?

— Да, — выдохнул Бриз, зажмурился, потому что знал, что означало это «да». Знал, что оно принесет боль и хотел ее пережить.

Не верил, что сможет.

Еще пять ударов, и первые пять были невыносимыми.

— Хорошо, Бриз, — как секрет шепнул ему Лир. — Очень хорошо. Мой хороший мальчик.

И все, кроме него отступило на мгновение — даже боль.

Бриз уткнулся в стиснутые кулаки лбом, попросил:

— Пожалуйста… продолжай.

Страшно. Просить его было очень страшно.

И Лир укусил его сзади за шею — легко, нежно. Страх перетек потоком, превратился в три небольших глотка. И исчез.

И следующему удару Бриз подался навстречу, принял боль, отдался ей — она растекалась внутри, огромная, обжигающая.

И вместе с ней внутри кипело что-то еще, нарастало, покалывая кожу на изнанке.

— Шесть, — шепнул Бриз непослушными губами.

Перед новым чувством отступала боль — будто он парил, опираясь на воздух, и не осталось ничего и никого кроме его и Лира.

Каждый новый удар усиливал это чувство — эйфории, принадлежности. Оно сплеталось с болью, но она больше не имела никакого значения.

Бриз отсчитал сам: семь, восемь, девять и десять.

И после последнего удара, выдохнул как молитву:

— Спасибо.

Он не знал, что бывает так, что может чувствовать так много, так ярко. Никогда не узнал бы, если бы не Лир.

Ноги не держали, и Бриз начал сползать вниз по стене, Лир подхватил его, осторожно, так мягко, прижал к себе, не касаясь ни укусов, ни следов от ударов, и поцеловал — жадно, забирая себе без остатка.

Бриз чувствовал себя невесомым, как ветер высоко-высоко в небе.

Лир отнес его на кровать, останавливаясь на каждом шаге, чтобы поцеловать, коснуться губами уголка глаза, рта, дорожек от слез на щеках. Уложил очень бережно, на живот — Бриз растекся по одеялу, расслабился и блаженно выдохнул.

Лир отстранился, шепнул, когда Бриз невольно напрягся:

— Шш, я сейчас вернусь.

Сжал плечо, перед тем как уйти, и вернулся совсем скоро.

Задницы Бриза коснулась прохладная мазь — приятно, унимая оставшуюся боль, Лир касался его мягко, легко, и все время был рядом. Протянул стакан воды, придерживая, пока Бриз пил — несколько жадных глотков, он вдруг почувствовал, что в горле пересохло.

А потом Лир прижался к его боку всем телом, зарылся пальцами в волосы, и Бриз подумал, что хотел бы остаться так.

Он был духом воздуха, никогда нигде не задерживался надолго, не знал, что такое — дом, даже не интересовался никогда. И вдруг представил, что Лир мог бы им стать, его домом. Если бы так же заботился, если бы прижимал к себе.

Возбуждения не было, все тело наполняла счастливая сытая легкость, и хотелось обернуться ею как облаком.

— Знаешь, — сказал Бриз, потянулся к волосам Лира, поигрался с темными кончиками и взъерошил там, где они переходили в серебро, — кажется, я не смогу сейчас секс.

Лир фыркнул, выдох пошевелил волосы на макушке:

— Позже.

— Хорошо, — легко согласился Бриз. В тот момент все было легко. — Только обязательно. Я его ждал. Секс в смысле.

Лир пощекотал его кончиками пальцев, усмехнулся:

— Обещаю, секса у нас будет еще много.