Глава 3.2 (2/2)

Лир фыркнул, а потом расхохотался. Громко и ни капли не стесняясь.

— И над чем же ты смеешься, милый? — Малика недовольно вздохнула. — «Тетенька», надо же. Сначала ты мне не рад, потом какой-то ребенок язвит прямо в женскую гордость. Ужасный день.

Лир наконец отсмеялся, ехидно усмехнулся:

— Бриз очень разборчив, тетенька. Он не всем дается в руки.

Она беззлобно фыркнула в ответ, и отступила, опустилась на подлокотник кресла:

— Готова поспорить, желающих много. Не бойся, мальчик, «тетенька» не тронет тебя без спроса. Ты очень мил, но я здесь ради Лира.

— Вы же не нападете на него? — Бриз не очень-то доверял, что она честно скажет, но все равно спросил. Надеялся понять по глазам, насколько она опасна.

— Не волнуйся, — за нее ответил Лир. — Мы с Маликой давно знакомы. Она друг.

Он подошел к креслу, на подлокотнике которого она устроилась, сел — спокойно и расслабленно, будто привык, что Малика рядом. И она тут же подалась к нему, зарылась когтями в его волосы.

Бриз почувствовал себя так, будто внутри подул ледяной ветер, выстуживая внутренности.

— «Друг»? Не люблю это слово. Лучше называй меня любовницей.

Лир вздохнул, будто его это раздражало, но он не отодвинулся, и притаившаяся в уголках губ улыбка выдавала — ему нравилась Малика, и ему нравилось ее прикосновение.

— Хорошо. Бриз, познакомься это Малика. Дух ночи и моя любовница. Малика, это Бриз. Он согласился кормить меня страхом.

— О, — выдавил Бриз. Посмотрел на свои руки, заметил, что слишком сильно сжал одеяло и заставил себя разжать пальцы. — Приятно познакомиться.

Он сказал себе, что в этом нет ничего особенного. Что с самого начала надо было понять — Лир был древним духом, опытным, сильным и по-своему красивым. Конечно у него была любовница.

Женщина с волосами, как звездное небо, с полумесяцем на лбу, откровенная и привлекательная женщина, которая давным-давно стала для него кем-то особенным.

А не порцией еды.

— Я не хотел вас обижать. Простите, — Бриз извинился, не поднимая взгляда, почему-то не хотелось на нее смотреть.

— О, не волнуйся, ты и не обидел, — беззаботно отозвалась она. И Бриз услышал то, что она не сказала: он был обычным мелким духом, который ни для кого ничего не значил. И его слова тоже не имели никакого значения.

— Бриз, тебе хуже? — из голоса Лира пропала улыбка.

— Нет, — Бриз замотал головой. — Просто замерз. Не обращай внимания. Все нормально, правда-правда нормально, честно.

— Вот и отлично, — беззаботно сказала Малика, а потом подалась к Лиру, прижалась грудью к его плечу. — Итак, милый, ты здесь. Свободен, как птица. Многие ждали твоего возвращения. И я больше всех.

Лир не отодвинулся, только задумчиво постучал кончиками пальцев по подлокотнику:

— Я говорил, что так и будет.

— Ты много чего говорил. «Смерть всем людям», «Ламмар мне не король», «смертные будут трепетать от ужаса» и всякие другие глупости.

— Ламмар мне не король, — резко отозвался Лир, отодвинулся от нее, и Бриз поймал себя на том, что испытывает от этого постыдное затаенное облегчение.

— Да-да, — легко согласилась она. — Я помню эту песню. Что насчет смертных? У тебя было время подумать.

Он помолчал, прежде чем дать ответ, и Бриз затаил дыхание, не зная, каким он будет.

— Что ты хочешь услышать? Что я сожалею?

— Сожаления для слабых и молодых, Лир. От тебя я хочу услышать правду.

— Я был не прав, — признал он. Признал легко, спокойно. Как что-то, что давно понял и давно смирился, и Бриз тихо выдохнул. — Мне не нравятся люди, и меня злит то, что они творят. Но убивать их не выход.

Малика рассмеялась снова, подмигнула ему легко и беззаботно:

— Ну же, произнеси вслух. Ты же знаешь, что я хочу услышать.

Лир недовольно поморщился и ответил:

— Как ты и говорила.

— Хороший мальчик, — она взмахнула рукой, щелкнула длинными когтями и в ее ладони возникла бутылка. Обычная темная бутылка зеленого цвета, люди хранили в таких вино, но Лир подался к ней, будто гончая, которая почуяла кровь.

— Это.?

— Я же говорила, что ждала тебя, милый. Приготовила много подарков.

Он выхватил бутылку у нее из рук, быстрым, резким движением, вырвал пробку удлинившимися когтями, и сделал несколько жадных глотков. Бриз невольно подался назад, задержался взглядом на быстром движении кадыка.

В комнате сгустился белесый туман, и сама фигура Лира будто наполнялась силой, стала как картинка, у которой навели резкость — притягивала к себе.

— Страх, — выдохнул он, когда оторвался от бутылки. — И вино. Всегда любил это сочетание.

— Я догадывалась, что ты проголодаешься. Приготовила еще с десяток таких бутылок, — беззаботно сказала Малика. — Тебе надо набираться сил.

Лир медленно убрал бутылку, поставил на пол, и сказал спокойно:

— Мы это уже обсуждали. Я сказал тебе «нет».

— Отвратительное слово, — сказала она. — Нельзя говорить его женщине.

Они были словно в своем собственном мире, в который Бриз не мог попасть — словно они уже отвернулись уходить, отгороженные толстым стеклом, и он не мог их остановить.

— Мне кажется, нормальное, — прокашлявшись сказал Бриз. Хотел услышать собственный голос, хотелось проверить, что Лир тоже его услышит. — Ну, это ведь нормально говорить «нет»? Я слышал.

Малика улыбнулась ему снисходительно:

— Смотря какое «нет». Двадцать лет назад я предложила нашему Королю Страха, занять второй трон рядом с Ламмаром. Но услышала отказ. Лир был слишком занят мечтами об истреблении людей.

Бриз все равно с трудом это представлял. Видел разных людей, и плохих, и хороших, и потому не понимал, как можно ненавидеть их всех.

В Лире вообще не было ненависти. Иногда он вел себя высокомерно, недооценивал опасность, наслаждался чужим страхом, но зла, настоящего зла в нем не было.

— Я могу повторить то, что сказал тогда, — спокойно заметил он. — Мне нет дела до Ламмара и его власти. Я живу сам по себе.

— Но он видит в тебе угрозу, — отозвалась Малика, улыбнулась Бризу. — Владыка любит рассказывать, что хотел спасти людей, избавил мир от ужасного зла. Но мы все понимаем, он просто убрал соперника.

— Я ему не соперник, — равнодушно сказал Лир. — Меня не интересует вся эта возня возле трона. Люди вымирают, потому что у них заканчивается страх. В моих землях хозяйничает какой-то мелкий ужас и даже падальщики перестали меня бояться. Мне хватает своих проблем.

— И если Ламмар снова попытается тебя запереть? Что ты будешь делать тогда?

Лир напрягся, показалось, что вот-вот спихнет Малику с подлокотника. Бриз даже поймал себя на постыдном предвкушении — хотелось на это посмотреть.

— Он уже запер меня в Бездне один раз. И тогда я был намного сильнее. Ты хочешь, чтобы я воевал с ним за трон? Но эту битву я уже проиграл.

— В прошлый раз ты был один, — мягко заметила она. Ее слова, ласковые, хрипловатые будто обволакивали. Бризу стало неловко за свой голос, совсем не такой красивый.

— Я не стану это обсуждать, — отрезал Лир. — У меня полно других дел.

— Надо же, Король Страха боится, — беззаботно рассмеялась она, и Бриз увидел, как Лир напрягся от ее слов, как стиснул зубы и сцепил пальцы.

«Просто пихни ее. Несильно», — невольно подумал Бриз, и почувствовал себя ужасно. Малика ведь такого не заслужила. Принесла Лиру подарок, и наверняка беспокоилась.

— Но я не настаиваю, — безмятежно сказала Малика Лиру, когда молчание — напряженное и тяжелое — слишком затянулось. — Ты сам решишь, что тебе делать. И нужна ли тебе моя помощь.

Лир недовольно поморщился, помолчал еще несколько мгновений, и кивнул:

— Хорошо. Я сообщу, когда ты мне понадобишься.

Малика фыркнула:

— Ты отказываешься бороться за трон, но приказы раздаешь, как настоящий король.

— Я и есть настоящий король. Просто не король незримых.

***

Когда Малика ушла, Бризу захотелось сказать про нее что-нибудь гадкое. Глупо и нечестно, и за это было невыносимо стыдно. Лиру она нравилась, он называл ее любовницей — ну, ладно один раз он так ее назвал — радовался встрече, и она даже принесла подарки, оставила несколько бутылок со страхом и вином перед тем как ушла.

Бриз должен был относиться к ней лучше. И не мог.

И потому сказал:

— Извини.

Лир подошел к нему, захватив с собой одну из бутылок, спокойно сел на край постели:

— Впервые вижу что кому не нравится Малика. Она обаятельная женщина.

Да, и Лира она тоже… обаяла.

— Я не понимаю, что со мной, — неохотно признал Бриз и чувствовал себя при этом ужасно. — Она красивая. И… хорошая. Ну, я, конечно, в этом не уверен, но она ведь не сделала ничего плохого?

Лир раздраженно выдохнул, пригладил волосы, которые она растрепала:

— Малика любит совать нос в чужие дела. Но она полезный союзник.

— И твоя любовница, — неловко кашлянув сказал Бриз, потянулся ветром к пылинкам в воздухе, принялся кружить их в воздушном потоке. Это давало предлог не смотреть Лиру в глаза.

— Это было давно, но да. Мы спали друг с другом.

Бриз прокашлялся еще раз.

— Ну, ты ведь и со мной спал. Но это другое, конечно. Это же ради еды, я все понимаю. Неважно.

Он рискнул бросить на Лира взгляд из-под ресниц — просто, чтобы проверить реакцию. Лир смотрел сверху-вниз, озадаченно хмурился, и тонкие губы сжались в линию.

— А… а много у тебя вообще любовниц? — как мог невинно спросил Бриз, самому себе показался очень глупым.

— Умеренно, — спокойно отозвался Лир. — Как ты понимаешь, мало кто готов спать с Королем Ужаса.

— Не понимаю, почему, — поспешно сказал Бриз. — То есть, это очень здорово с тобой спать. Страшно, конечно. Иногда до слез просто. Но вообще здорово.

И только договорив, понял, что сказал это зря.

Лир вздернул бровь, самодовольно усмехнулся:

— Вот как?

— Но не для всех, — тут же добавил Бриз. — Я плохо в этом разбираюсь, но уверен, что не для всех. Не все же любят бояться. А твои любовницы… они… ну, никогда н-не злились, что есть другие любовницы? Я слышал, людям такое не нравится.

— Людям много всего не нравится. Они вечно выдумывают всякие глупости.

— У них и хорошего много, — сказал Бриз, потому что ему люди в целом нравились, и неприятно было слушать, как Лир про них говорит. — Они придумали огромные здания — вокруг них здорово летать. И русские горки, там весело. И запах кофе — точнее придумали они просто кофе, но у него есть запах, очень вкусный. У них есть длинные-длинные мосты, и…

Он мог бы говорить часами, на самом деле. Лир ему не дал, наклонился и поцеловал его. Уверенно и спокойно, забирая дыхание. Такое простое было прикосновение, просто губами к губам, и Бриз сам не понимал, почему от него пропадали все слова, и хотелось только закрыть глаза и чувствовать.

А потом Лир отстранился, пробормотал себе под нос «слишком милый» — и Бриз мысленно согласился, Лир иногда действительно был очень милым, даже слишком — и спросил:

— Хочешь стать моим любовником, Бриз?

***

Он не знал, что ответить. Почувствовал, как разлетаются внутри слова, будто их унес ветер, захватил вместе с ними дыхание. И был уверен, абсолютно уверен, что вот-вот Лир рассмеется — обязательно рассмеется, и что это будет очень обидная шутка.

— Я буду рад ответу, — прохладно, будто впечатывая в воздух каждую букву, сказал Лир. — Любому ответу. Желательно однозначному.

— Я? — на всякий случай уточнил Бриз. Потому что очень боялся понять что-то неправильно.

— Насколько я знаю, других Бризов тут нет.

— Твоим любовником?

— Верно.

— Как Малика? — как красивая, уверенная Малика, которая приносила подарки, и с которой Лиру было легко и комфортно, и он предлагал занять ее место Бризу.

Нет, не ее — шепнул изнутри отравленный голос. А место рядом с ней, в числе прочих любовников и любовниц.

— В идеале, не настолько наглым, — с усмешкой сказал Лир.

— Но я не хочу быть одним из многих, — Бриз не понимал, отчего не соглашается сразу. И не мог этого принять.

Лир нахмурился, недовольно сжал губы:

— Я кажусь таким отвратительным? Мои любовники не бывают «одни из многих». Я дорожу и дорожил каждым. Ни одного не считал менее значимым, — потом он отвел взгляд, кивнул резко, будто самому себе. — Мне не стоило предлагать.

— Нет! — оно вырвалось само собой это нет. Как попытка поймать что-то что вот-вот может разбиться. — Погоди, я же не отказывался. Просто… ну, просто я ничего про это не знаю. Чем занимаются любовники, какие к ним требования, какие правила.

— Любовники обычно занимаются со мной любовью, — прохладно пояснил Лир. — Или хотя бы сексом.

— Знаешь, не обижайся, — осторожно сказал ему Бриз. — Но я не уверен, что люблю тебя. Ты только не расстраивайся, ты замечательный! Не всегда, но часто. И мне нравится сидеть у тебя на коленях. Но я никогда никого не любил.

— Не это «заниматься любовью», — Лир вздернул бровь, посмотрел очень скептически. — Другое.

— Тебе… лучше объяснить поподробнее. Пока я не очень понимаю.

Бриз думал, что Лир откажется — просто не захочет тратить силы и поищет себе другого любовника, понятливее и сговорчивее. Боялся этого. Но тот вздохнул, посмотрел прямо перед собой — мелькнула и пропала в голове идиотская мысль, что это от неловкости:

— С любовниками я занимаюсь сексом, потому что хочу. Не ради еды. Могу не есть совсем, или делать только пару глотков. Это… несколько иначе. Я осторожнее с ними.

Но он и с Бризом обращался очень бережно. Гладил по волосам, держал на руках.

И даже, когда он ел страх, заниматься с ним сексом было здорово. Очень страшно, но здорово.

Хотелось почувствовать, как это — когда он прикасается, целует, просто потому что хочет. Потому что наслаждается телом Бриза, его присутствием.

Наверное, это даже была какая-нибудь честь. Стать любовником Короля Ужаса.

Бриз очень хотел сказать да. И не мог, и от этого что-то ныло в груди, тупой, тяжелой болью.

— Нет. Прости, Лир, но нет. Я не буду твоим любовником. Лучше останусь добровольцем — он сглотнул скопившуюся во рту горечь и добавил. — Любовники у тебя уже были. А добровольцы, ты говорил, нет. Я хочу быть для тебя кем-то, кого у тебя никогда не было.

Лир не разозлился, и смотрел в ответ внимательно, будто пытался для себя что-то решить. Что-то понять. И Бриз заранее сожалел об упущенной возможности. Представлял прикосновения, которые не получит, вещи, которые не узнает.

И не мог забрать свои слова обратно.

Даже не хотел.

— Хорошо, — спокойно сказал Лир, наклонился, коснулся губами его макушки. Очень мягко, будто утешал, и Бриз зажмурился. Подумал: так ты целуешь любовников?

— Ты только… только обращайся со мной как раньше, — попросил Бриз. — И мне этого хватит. Честно.

А если и не хватит, можно просто промолчать. Не говорить, и Лир никогда не узнает.

Отнести эти желания к самым высоким облакам, развеять их по ветру. Как иногда Бриз делал с грустью и одиночеством — и становилось легче, пока они не возвращались обратно.

Лир встрепал его волосы, криво усмехнулся:

— Так мне еще не отказывали. Хорошо, ты не будешь моим любовником. Но будешь первым и единственным добровольцем.

— Самым-самым лучшим добровольцем? — рискнул уточнить Бриз. Ведь логично же, что раз других добровольцев не было, он был самым лучшим.

— Да, — согласился Лир, и снова коснулся его макушки губами.

***

— Лир, мне кажется это плохая идея.

Днем городок людей выглядел как картинка — как фотография с открытки, на которых всегда почему-то писали одно и то же. Добро пожаловать в Нэшвилль, с приветом из Атланты. Я люблю Варшаву.

Тучи истаяли, их растерзал на редкие безобидные клочки облаков пронесшийся в облаках ветер, но Бриз смотрел по сторонам, и чувствовал, что ждет опасности. Будто все вокруг было декорацией, тонкой пеленой иллюзии за которой прятались трупы и монстры.

— И машина точно вызовет подозрения, — странно, что Лир этого не понимал.

Он снова создал колесницу и снова превратил ее в машину — то, что он выпил из бутылок Малики, тот страх Бриза, который съел, то что вытянул из Калема сделало его сильнее, и в какие-то моменты казалось, что он демонстрирует эту силу напоказ, старается казаться опаснее, чем есть.

— Мне кажется, или она стала больше? — машина была такая же как предыдущая, тоже вытянутая и старомодная, того же серо-стального цвета, матово блестела. Вот только ее будто на экране увеличили. Бриз был почти уверен, что раньше ее крыша не доходила Лиру до плеча.

— Нет, она же точно стала больше.

Лир прочистил горло, отвел взгляд:

— На такие мелочи никто не обращает внимания.

— Я обратил.

— Если они что-то заподозрят, то пусть подозревают сколько хотят, — резко заметил Лир. — Я не собираюсь их успокаивать. Я собираюсь докопаться до правды.

Звучало это его «докопаться до правды» ужасно пафосно и глупо, как в кино, но Бриз не стал об этом говорить, не хотел обижать Лира и потому сказал о другом:

— Но они же пытались тебя убить. И твою предыдущую колесницу взорвали.

— И потому они не ждут моего возвращения.

— Ну, да. Потому что возвращаться очень глупо.

— Они ничего не могут мне сделать, — Лир окинул полицейский участок взглядом, усмехнулся самодовольно, и Бриз напомнил:

— Ты и про падальщиков так говорил. Ты вообще не смотришь на опасность. А ее смысл в том и есть, что она опасна, понимаешь?

— Все будет в порядке, — ответил Лир, недовольно сморщил длинный аристократичный нос. — Я осмотрел вчера трупы в ущелье. Их убивали люди, убивали разными способами. Но многих связывали перед смертью. Я видел следы от веревок. И слова на телах. Как минимум на трех.

Бриз поежился, потому что не хотел об этом думать, боялся: о том, как кто-то ловил тех людей. Ловил, зная, что убьет. Как связывал. Затыкал ли им рот, чтобы они не просили их отпустить?

Или делал все быстро, и они не успевали?

Или долго… и эта мысль вызывала тошноту, будто оседал на языке сладковатый запах смерти.

— Помнишь, что сказал тебе парва мету?

Бриз поежился снова, потому что слишком хорошо помнил — и высокую неестественную фигуру, и острые кривые зубы, и слова.

«Еда».

«Еда для…»

— Он говорил про хозяина. Но никакого хозяина я не видел. Ни в участке, ни после.

— Верно, — кивнул Лир. — А среди людей в городе нам ни разу не попалось Зрячего. Но на телах, не маленький ужас, не парва мету, а люди — убийцы — вырезали «пощади, хозяин». Так откуда они знают про хозяина? Кто он и чего хочет?

Он усмехнулся и принял свою человеческую форму, аккуратно поправил узел галстука, и Бриз ничего не мог с собой поделать — сглотнул нервно, потому что захотелось вдруг прижаться губами к коже над воротником.

— Есть только один способ узнать, — сказал Лир. — Если люди на моей земле связались с монстром, я покажу им, что они выбрали не того монстра.

Он двинулся вперед решительно и уверенно, и дверь участка распахнулась перед ним.

В дверях стоял человек. Тот самый человек, которого Бриз видел ночью.

Обычный, немолодой уже человек.

И в руках у него было оружие, он держал его привычно и даже лениво.

И выстрелил так же.

Звук выстрела разорвал воздух. Вспорол его, как зазубренный клинок. В клочья.

Лир споткнулся, медленно поднял руку к груди — и движение Бриз увидел, будто не осталось в мире ничего иного. Только узкая рука с длинными пальцами, лацканы светлого костюма, узел галстука.

И под этим узлом на груди — отвратительная кровоточащая дыра из которой сочился полупрозрачный алый туман.

Лир пошатнулся и осел на землю.

Человек навел оружие снова.

И на сей раз он целил в голову.