Часть 1 (2/2)

— Ты, наверное, пить хочешь. Я подам, сейчас.

Его осторожно приподняли, губ коснулся прохладный край стакана, и Бриз сделал жадный глоток, еще один. И, конечно, закашлялся снова. Даже расстроился — так хотелось пить, и вот он сам все испортил.

Мягкая ткань прошлась по подбородку, стерла капли, и Бризу снова дали воды.

На сей раз он пил медленнее, одолел несколько глотков, и наконец, посмотрел на человека. Подростка лет семнадцати.

— Это я, Калем, — сказал тот. — Просто в человеческой форме. Я в ней редко, но… я у твоей кровати сидел, а здесь кресла с тканевой обивкой. Я боялся подпалить.

Бриз посмотрел на него, глаза остались прежними и черты лица, если приглядеться, тоже. Только выражение лица было новым, незнакомым. На Бриза так раньше не смотрели.

Как будто он имел значение.

— Я умер.

Он сказал это и рассмеялся: потому что смешно ведь. Он умер, но мог как-то разговаривать.

— Просто так. Лишь бы я ответил на вопросы.

Он стиснул пальцы, почувствовал, как жжет глаза. И вспомнил, как больно было — умирать.

— Меня убили ради пары вопросов.

Бриз и сам не понимал, что несет. И зачем?

И как — если он был мертв, как теперь мог спрашивать, говорить глупости.

Его затрясло, он обхватил себя руками: захотелось уцепиться за поток воздуха и лететь прочь, куда угодно.

Калем схватил его за руку снова, сжал:

— Ты не умер, — он заговорил поспешно, будто пытался убедить. Хотя чего тут убеждать, раз Бриз мог говорить, дышать, чувствовать, хоть и не хотел он в тот момент ничего чувствовать. — Не умер, я тебе обещаю. Ну, то есть ты умирал. Ты бы умер, но я поделился с тобой огнем, я же ифрит… Проклятье, как-то нескладно получается. Погоди, только не плачь, я все объясню.

Он замолчал, посмотрел на Бриза испуганно, и Бриз нахмурился, снова потянул руку на себя:

— Я не плачу.

— Тебе нужно что-нибудь? — осторожно спросил Калем. — Еще воды?

— Отпусти, — попросил Бриз и добавил, — я не убегу. Пусти. Пожалуйста.

Калем убрал руку, будто обжегся.

— Извини. За руку. И не за руку тоже, я… Проклятье, я же репетировал. Послушай меня. Ты только не перебивай, ты потом можешь меня ненавидеть и кричать, только сейчас дослушай.

Калем сделал глубокий вдох и замер, и Бриз кивнул — ему совсем не хотелось кричать. И даже перебивать тоже.

Не было сил говорить, и он совсем ничего не понимал.

— Я тебя ненавидел, — признал Калем. — Точнее не тебя, а Карна. Но тебя тоже. Я думал, что ты это он. И ты всегда выглядел таким довольным, таким счастливым. Я не понимал — почему? После всего, что ты сделал, после всех смертей, именно ты живешь счастливо, а остальные… их просто нет. Сначала я верил, что ты притворяешься, потом что просто не помнишь, но я думал, что это ты Карн… что монстр навсегда останется монстром, и что ты себя еще покажешь.

Бризу никогда не объясняли — почему его избегают, за что. И теперь он жадно впитывал слова Калема. Он всегда верил, если сможет понять — что сделал не так, в чем виноват — сможет это исправить.

Одна и та же фраза отдавалась эхом внутри: ты выглядел таким счастливым.

Бриз не думал о счастье. Он просто жил — летал над городами, над дорогами, переносил запахи. Игрался с листвой и дымом, с кошками, и людьми, которые его видели.

Пытался заговаривать с незримыми, которые не избегали его сразу — болтал слишком много, и сам это понимал, просто иногда слишком нервничал и не мог остановиться. Торопился наговориться впрок.

— Я тебе завидовал, — признал Калем. — Что ты свободен, что хочешь, то и делаешь. И я верил, что ты причинишь кому-то вред. Я правда в это верил, понимаешь?

Он сделал судорожный вдох, выдохнул:

— Я тебя не видел. Просто придумал себе злодея и цеплялся за него. Я хотел, чтобы тебя поймали. И чтобы допросили на Сфере Истины. Я не знал, как это. Я правда не знал. Веришь мне?

Бриз рискнул посмотреть ему в глаза. Ответил:

— Да, верю. Ты бы не стал врать. Ну, мне так кажется.

— Когда Сфера… подействовала, я все думал… это же, наверное, так больно. Никто такого не заслужил. Даже Карн — заслужил смерти, заслужил гнить в Бездне. Но такого… Даже с ним так было нельзя. Но ты не он. Сфера сказала, ты не виноват. Ты ни в чем не виноват, и она тебя убивала. Потому что я тебя приволок на этот дурацкий допрос, я убедил Ридда. Ты бы из-за меня умер.

Калем говорил, а Бриз снова будто наяву почувствовал, как Сфера высасывала его изнутри.

— Ифриты хранят огонь, — добавил Калем. — Мы так устроены. И огонь жизни мы тоже храним. Так что, когда ты умирал, я взял своего огня и отдал тебе.

— Ты меня спас, — сказал Бриз. Помотал головой, потому что так это странно звучало: что кто-то захотел его спасти. Он даже повторил, как вопрос. — Ты меня спас?

Калем неловко пожал плечами:

— Я не мог по-другому. Я бы себя не простил.

Он прочистил горло, отступил на шаг, и опустился у кровати Бриза на одно колено. Серьезно и торжественно приложил кулак к груди. Бриз почувствовал, что ему немного стыдно — за Калема, тот, наверное, хотел быть, как рыцари и лорды, которые приносили клятвы, но выглядел скорее глупо.

— Я Калем Фир из рода Фиров прошу у тебя прощения за то, что сделал. И за то как с тобой обращался. Я прошу дозволения исправить, что натворил. И даю слово защищать тебя и помогать, пока горит мой огонь.

Бриз поежился, с трудом подтянул одеяло повыше:

— Ты как из фильма. «Дозволение» глупо звучит.

Калем нахмурился и медленно поднялся:

— Я вообще-то пытаюсь сделать все правильно. Это традиционная клятва ифритов. И я готов подтвердить ее делом. Только скажи, что тебе принести, я достану. Мы когда-то исполняли желания, наверняка, у меня получится.

Но Бризу ничего было не надо.

Разве что еще немного воды.

— Браво, страж Фир, — голос со стороны двери заставил их обоих дернуться, обернуться. Владыка стоял, прислонившись плечом к притолоке, и улыбался. — Похвальное рвение. И красивая клятва.

Он был в красном с золотом, как осенние листья, и свет из окна обрисовывал его фигуру. Ярко и величественно, и Бриз сам не понимал, почему, глядя на него, чувствует только страх.

«Еще несколько вопросов».

— Владыка! — Калем обошел кровать, низко поклонился. Бризу на миг показалось, что он специально встал между ним и Владыкой, будто защищал.

— А в прошлый раз вы становились на колени, юный Фир.

Калем выпрямился, вздернул подбородок:

— В прошлый раз вы сказали, что не надо церемоний.

— Вечно говорю, не подумав, — Владыка отмахнулся от него. — Не будем об этом. Я здесь, чтобы проведать Бриза. Как ты, мальчик? У тебя выдался сложный день.

Бриз стиснул кулаки так сильно, что ногти впились в ладонь.

Сложный день.

Владыка задавал и задавал вопросы, и знал, что они убивают.

Бриз не мог на него смотреть.

— Понимаю, — у него был такой красивый голос, под стать правителю. Мягкий и вкрадчивый.

Владыка обошел Калема, и тот передвинулся, будто хотел загородить Бриза, но, в конце концов, остался на месте. — Оставьте нас, Фир. Мы поговорим с мальчиком наедине.

Калем замялся, бросил на Бриза нерешительный взгляд. И Бриз не знал, что ему сказать. Да и зачем, тот все равно не мог ослушаться приказа.

— Идите, — беззаботно добавил Владыка. — Или я начну сомневаться в вашей верности. И допрашивать с помощью Сферы мы будем вас. Как думаете, сколько вопросов вы выдержите?

Бриз обхватил себя руками, больше всего хотелось заползти под одеяло и сделать вид, что ничего этого нет. Что это просто сон, который не кончается. Кровь и одуванчики, а потом ошейник и Сфера, и теперь эти угрозы.

Калем не рискнул задерживаться, поклонился снова и ушел, бросив на Бриза тревожный взгляд.

— Это похоже на проклятье, мальчик. Я хочу, чтобы ты доверял мне, но показываю тебе самые уродливые стороны, — Владыка подошел к кровати, присел на край, и протянул руку. Ногти у него были треугольные, аккуратные и блестящие, как пластинки стекла. — Не бойся, я не обижу.

Его прикосновение было мягким, осторожным, Бриз сам не понимал почему — но от этого становилось только хуже.

— Ты, должно быть, ненавидишь меня.

Бриз мотнул головой, рискнул на него посмотреть, а потом признал:

— Я вас боюсь.

Владыка рассмеялся:

— Такой честный. Я уже и забыл, что это такое. Так часто мне врут.

Он подался вперед, обхватил Бриза руками за шею, прижался — так неожиданно, странно. И он зашептал поспешно и быстро:

— Прости меня. Пожалуйста, прости. Но я должен был знать. Я обязан был спросить у Сферы. Люди умирают, Бриз. Каждый день, та девочка не первая. И она была просто ребенком. Я обязан это исправить.

Бриз не знал, куда деть руки. И еще сильнее захотел улететь.

Владыка заглянул ему в глаза:

— Я правитель, мальчик. Я обязан защищать народ. Не отдельных незримых или отдельных людей. Ты мне веришь?

Его глаза светились, как янтарь на свету, и у Бриза перехватывало дыхание, так это было красиво.

Он ничего не мог ответить. Сдавило горло, и слова не шли.

— Скажи, что прощаешь меня, мальчик. Ты же понимаешь, что у меня не было выбора.

Бриз сглотнул:

— Я…

— Скажи вслух. Не бойся.

— Я ничего не понимаю. Вы же правитель. Почему вы просите прощения?

Он попытался отодвинуться, — неловко, медленно — но уперся в стену и поежился. Его почти никогда не трогали раньше, и теперь казалось, что все делают это постоянно. Владыка и Калем. Они хотели, как лучше, но Бриз невольно напрягался, потому что не понимал — за что? Почему?

— Но я сделал тебе больно. Я рисковал твоей жизнью.

Вы убили меня, — подумал он, и сам испугался собственных мыслей.

— И я никогда не смогу этого исправить, Бриз. Но я могу извиниться. Должно быть, у меня плохо получается. Я отвык, совсем забыл, как это делается. Ты простишь меня? Скажи, что простишь, и я объясню, что происходит.

Он улыбнулся мягко и ласково:

— Я верю, что ты не случайно встретил меня именно сейчас. Я чувствую, что ты подарок судьбы. Надежда, которую я так долго ждал.

Бриз столько раз мечтал, что окажется кому-то нужен, окажется важен, а теперь не знал, что делать. И только вспоминал раз за разом, как больно было умирать, и как страшно.

Но он ведь знал, что легко не будет. Слышал в легендах людей — все их герои обязательно рисковали собой, жертвовали и теряли, прежде чем становились великими.

И Владыка сказал, что ему жаль. Правитель всех незримых попросил прощения.

Бриз посмотрел на него в ответ, наткнулся на открытый понимающий взгляд и отозвался едва слышно:

— Я не злюсь. Я прощаю, — нужно было сказать что-то еще, и Бриз неловко добавил. — Владыка.

— Ламмар, — мягко поправил тот. — Ты можешь называть меня по имени, мальчик. Как мои друзья.

У него были мягкие ладони, и рук Бриза он коснулся очень осторожно:

— Ты не поверишь мне. Но я хочу быть твоим другом. Если я открою тебе секрет, сохранишь его для меня? Пожалуйста?

Бриз стиснул его ладони в ответ, подумал, что готов, согласен беречь любую тайну:

— Да. Я никому-никому не скажу. Честно.

Да и кому он мог рассказать?

Владыка… Ламмар улыбнулся, грустно и искренне:

— Мне страшно. Я запутался и не знаю, что делать. Двадцать лет назад я победил Короля Ужаса, я спас от него людей и незримых, и я верил, что поступаю правильно. Но Король Ужаса — воплощение страха, без него страх исчезнет. Я думал, это же здорово. Просто представь, мир, в котором никто ничего не боится. Я так долго об этом мечтал. И теперь он рушится, мой мир. Люди перестали бояться за свою жизнь, дети рождаются, не зная страха, а их родители забывают, что это такое. И они умирают. Так же глупо, как та девочка на перекрестке.

Бриз слушал его затаив дыхание, и вспоминал слова Сферы.

Бесстрашие их убило.

— Мне нужно встретиться с Королем Ужаса, — сказал Ламмар. — Мне не спасти людей без него. Мне придется договориться с ним, и я не знаю, чего он потребует взамен. Скажи, ты презираешь меня, мальчик? Ведь мне так страшно идти к нему. Не хочу идти к нему один, — он рассмеялся и добавил. — Это смешно. Я могу взять с собой сотню стражей, и все равно приду один. Быть правителем — это одинокая работа. У меня столько подданных и так мало друзей. Ничего удивительного. Меня есть за что ненавидеть.

Бриз задержал дыхание — единственный вдох, чтобы собраться с силами и сказать:

— Я буду вашим другом. Если… если вы и правда хотите. Я пойду с вами к Королю Ужаса. Правда, я ничего не умею.

Ламмар потянулся и коснулся губами его лба:

— Спасибо, мальчик. Тебе не надо ничего уметь. Просто будь рядом, и я буду знать, что больше не один.

***

Дни во дворце пролетали как сон, а ночью Бризу снились кошмары.

«Всего несколько дней», — сказал ему Владыка. Ламмар.

Бриз никак не мог привыкнуть называть его по имени. Даже мысленно. — «Мне нужно подготовиться к встрече. А может, я просто пытаюсь отсрочить неизбежное. Я боюсь. Но это ты уже знаешь».

Бриз отвечал, что понимает и старался поддержать — хотя плохо понимал, как это делается, наверняка, говорил не то и не так. Ламмар невесело улыбался в ответ:

«Ты хороший друг, мальчик. Мне так повезло с тобой».

А Бриз молчал в ответ, потому что именно в такие моменты ему казалось, что все это ненастоящее.

Калем приходил к нему утром и вечером — Бриз боялся в это время улетать, даже чтобы сделать круг вокруг дворца. Дальше ему улетать не разрешалось.

«Прости за это, — искренне, с печалью во взгляде просил Ламмар. Владыка. — Народ незримых еще не знает, что ты невиновен, и им потребуется время привыкнуть. Я боюсь, что для тебя небезопасно в городе».

«Я не понимаю, — говорил Бриз. — Я же был тут раньше. Я никому не нравился, и меня избегали — ну, как обычно — но никто ничего мне не сделал».

«Ты был на празднике, Бриз. Боюсь, сейчас времена изменились».

От красоты дворца — от золота и алого — захватывало дух, но Бриз скучал по небу, по свободе просто нестись вперед, оставляя все позади.

Люди говорили, нельзя убежать от боли, но они не умели летать. И раньше, как бы плохо ему ни было, Бриз падал в небо, как в гигантскую чашу и мчался вперед, пока все не оставалось позади.

Насмешки и пренебрежение больше не ранили, их уносил ветер, сменял вкусными запахами.

Дворец был прекрасен, но он не был небом, и Бризу казалось, он задыхается в стенах.

«Тебе плохо со мной?» — спрашивал Владыка. Ламмар. И гладил Бриза по волосам.

Бриз врал, что все хорошо, и терпел прикосновения.

Никак не мог решить, что они вызывают — желание закрыть глаза и просто чувствовать? Улететь и никогда не возвращаться?

А разговоры с Калемом не складывались. Тот говорил о своей семье и своей жизни — и злился, когда Бриз переспрашивал, просил пояснить. Ему все время приходилось что-то пояснять. Калем был рожден духом, у него были отец и мать, были братья и сестры. А Бриз просто возник — из Карна, как ему говорили. И он столько всего не знал.

А когда рассказывал про свою жизнь, Калем слушал, и тоже все время переспрашивал.

Бриз все боялся, что Калему надоест, и он уйдет, но всякий раз прощаясь, тот говорил «Ладно. Я завтра еще зайду, если ничего срочного не поручат».

И он приходил.

А потом ночью, через семь дней после Сферы Истины, к Бризу пришел Ламмар, коснулся рукой щеки — у Владыки была мягкая кожа, и пахла всегда очень вкусно — и сказал:

— Завтра мы отправимся к Королю Ужаса.

Бриз хотел быть хорошим другом, и потому сжал его плечо — подсмотрел когда-то жест у людей и чувствовал себя невероятно глупо.

— Ты не против, я останусь сегодня с тобой? — спросил Ламмар. И потом всю ночь прижимал Бриза к себе, так дети спали с мягкими игрушками.

Бриз смотрел в окно и боялся пошевелиться, хотя лежать было ужасно неудобно.

И всю ночь он думал о том, что завтра все изменится. Обязательно изменится. Потому что эти дни во дворце были слишком счастливыми, слишком хорошими для него.

Как сон.

И вот-вот ему предстояло проснуться.

***

— Ни о чем не волнуйся, — Ламмар обнял его у дверей, улыбался ласково и мягко. — Я все время рядом, и с нами охрана. Калем тоже будет поблизости.

Он оделся в красное с золотом — выглядело красиво и жутко, и Бризу все время хотелось отодвинуться. Вроде как торжественные цвета, но напоминали они ему о Сфере Истины и о смерти. Будто Владыку выкупали в крови.

Охрана расположилась вокруг — пятеро молодых ифритов в строгих камзолах стражи. Калем занял позицию сбоку от Бриза и шепнул тихо:

— Ты только не бойся. Я слышал, Король Ужаса может морок навести, если будешь бояться. И если что, сразу кричи, я помогу.

Бриз протянул руку — захотел коснуться его ладони, просто успокоить его. Кажется, люди так делали, когда их близкие волновались. Но Калем сначала не понял, спросил:

— Что? Рука болит? — а потом спохватился и потянулся в ответ, но было поздно.

— Нам пора, — строго сказал Ламмар, кивнул ифритам-охранникам. — Страж Фир, вы на работе. Не забывайте об этом.

Бриз опустил руку.

Шли они совсем недолго. Рядом с тронным залом, где Ламмар принимал придворных — Бриз ни разу не бывал внутри, но несколько раз проходил мимо — располагался коридор порталов.

Высокие, похожие на стрельчатые окна зеркала тянулись вперед, насколько хватало глаз и в каждом отражалось что-то свое: прозрачные голубые айсберги, красные пески пустыни, серые острые скалы и шумные человеческие города. За одним из порталов бушевало море, приносило брызги и запах соли.

Только одно зеркало было черным.

Владыка остановился возле него и коснулся рукой. Кончики острых ногтей серебрились на свету.

— Вот мы и на месте, остался последний шаг.

Черная поверхность пошла рябью, свилась в спираль. И Бриз почувствовал, как дохнуло запахом пыли и затхлого воздуха.

— Идем, мальчик, — Ламмар взял Бриза под руку, стиснул предплечье и улыбнулся.

Они шагнули вперед вместе, и чернота облила Бриза, как смола, заползала в уши и рот, заставляя задыхаться.

Мгновение, еще одно — каждое из них казалось крохотной вечностью. И все прошло.

Ощущение пропало — и в легкие ворвался спертый, пыльный воздух.

— Надо же, — произнес хриплый, раздраженный голос. — Владыка Солнца со свитой. Я не ждал гостей. Не так… — голос умолк, и последнее слово будто выплюнул, зло и резко. — Скоро.

Бриз медленно повернулся и увидел его. И первый взгляд был как электрический разряд — будто Бриз по неосторожности подлетел слишком близко к молнии.

Король Ужаса сидел на камне в крохотной камере, сидел в обрывках серой мантии, похожей на туман — идеально ровно и прямо, спокойно опустив руки вдоль тела. И, несмотря на его босые ступни, на черные браслеты кандалов на узких запястьях он выглядел как настоящий король.

Ламмар рассмеялся, будто услышал смешную шутку, шагнул вперед, и Бризу пришлось сделать шаг вместе с ним — Владыка все еще держал его под руку.

— По правде говоря, я вообще не планировал встречу. Совсем не скучал по тебе. Но, что поделать, долг Владыки обязывает. Я смотрю, ты неплохо устроился, Король Ужаса.

— У меня есть имя, Ламмар, — тот оскалился на мгновение, но потом его лицо разгладилось, стало равнодушным и высокомерным. — Дай угадаю, зачем ты здесь. Наконец понял, что мир не может существовать без страха? Пришел просить о помощи?

— Лир, — Владыка смотрел в ответ с легким разочарованием, снисходительно и ласково. Как на глупого ребенка. Но пальцы его сжимали предплечье Бриза до боли. — Мне не нужно просить. Я же правитель. Я приказываю.

— Может ты и правитель, но ты не мой правитель, Ламмар, — Король Ужаса, Лир — почему-то очень легко было думать о нем по имени — говорил прямо и холодно, с ледяной уверенностью того, кто привык диктовать условия. — Приказывай своим подданным.

Его сила пропитывала воздух — даже скованная, ограниченная, она давила на плечи, проходилась холодком вдоль позвоночника. Вызывала непонятную нервозность, которая колола крохотными иголочками внутри.

Калем выступил вперед:

— Будешь нарываться, получишь от меня лично. Я тебя не боюсь.

— Тогда ты еще глупее остальных, — Лир смерил его равнодушным взглядом и снова повернул голову к Ламмару. — Ты освободил людей от страха, и с каждым годом его все меньше и меньше в мире. А смерти все больше. И каждая из них — из-за того, что ты сделал.

Бриз почувствовал, как ледяные пальцы сдавили внутренности, не смог подавить дрожь и подумал — каково Ламмару было это слушать. Бриз хотел бы поддержать, утешить, но не умел этого делать. Беспомощно сжал руку Владыки в ответ.

Тот спокойно пожал плечами, не сводя взгляда с Лира:

— И поверь, я скорблю о них каждый день. Но скорбь не решает проблем. Проблемы решают переговоры. Ну, как, начнем?

И голос его звучал легко, беззаботно.

Бриз не понимал — почему.

Ламмар улыбался, едва заметно, одними глазами.

А накануне он лежал с Бризом на одной кровати и шептал в темноту:

«Мне страшно идти к нему».

«Я хочу, чтобы ты пошел со мной».

Но он не боялся.

— Нечего с ним разговаривать, — фыркнул Калем. — Мы всегда можем его заставить. А то много на себя берет.

Лир снова бросил на него взгляд, снисходительно, вскользь. В уголках губ таилась усмешка:

— Ты очень смелый. И очень глупый. И тебе не повезло, потому что мне нужна еда, — он поднял руку, указал на Калема раскрытой ладонью и сказал Ламмару. — Этот подойдет. Я забираю его себе.

В камере стало так тихо, что Бризу показалось — он слышит, как опускается пыль. И только тогда он по-настоящему испугался. Испугался за Калема.

— Нет? — Лир улыбнулся, хищно и холодно. — Хорошо, я согласен на добровольца. Не бойся, мальчик, — добавил он, глядя Калему в глаза. И в его спокойных словах была расчетливая, холодная жестокость. Понимание, что он может требовать все, что захочет. — Вдруг тебя кто-нибудь спасет.

Лицо Калема побелело, он нерешительно отступил на шаг, оглянулся по сторонам, будто надеялся, что это не о нем, что Лир обращался к кому-то еще.

Бриз цеплялся за руку Ламмара и не понимал, почему тот молчит.

Вы же Владыка. Вы можете приказать, отказать ему… что угодно. Почему вы молчите?

И никто другой не вступался за Калема.

— Нет? — Король Ужаса оглядел их равнодушно и спокойно, пожал плечами. — Значит, это будешь ты. Раздевайся.

Калем вздрогнул. Так сильно, что Бриз увидел движение со стороны.

— Ч-что?

— Ты слышал меня. Раздевайся. Посмотрим, кто мне достался.

Он больше не улыбался, смотрел холодно и строго. И казался вырезанным из камня.

Бриз сжимал руку Владыки все сильнее.

Почему вы молчите?

Калем отступил еще на шаг, нерешительно потянулся рукой к застежке камзола стражей. Посмотрел на Ламмара. Взгляд просил — помогите, вы же можете. И Бриз как-то сразу понял: Калем не мог попросить вслух. Не умел.

— Вы не можете, — свой голос Бриз услышал, словно со стороны, и сам не знал, к кому в тот момент обращается. — Не можете съесть Калема. Вы… вы просто…

Он знал, что некоторые духи питаются другими, слышал об этом и все равно у него не укладывалось в голове, что Калема могли убить, поглотить так просто.

— Я не дам его съесть, — он сбросил руку Ламмара, шагнул вперед. — Это… ни за что. Хотите есть, я принесу вам гамбургер. Но Калема… Калема не отдам.

Лир застыл, перевел взгляд на него, глаза были как две черные дыры. А потом он рассмеялся. Заливисто, хрипло и совершенно не стесняясь.

И в тот момент Бризу отчаянно захотелось сделать что-то… ударить его, может быть дернуть за волосы, ущипнуть — что угодно, чтобы он перестал смеяться над ним.

Лир потянулся смахнуть выступившие на глазах слезы, но кандалы удержали его руку, лязгнула цепь.

— Мальчик, — Король Ужаса говорил снисходительно, как с глупым ребенком. — Я не собираюсь есть его на самом деле. Но меня держали в Бездне много лет, — он кивнул на Ламмара. — Твой хозяин посадил меня на цепь, а именно я порождаю новые страхи. Я источник. Без меня страх… как вода в банке. Рано или поздно закончится. А без страха, люди теряют способность защищать себя, становятся беспечны. И умирают. Ламмар хочет их спасти, и для этого меня надо вернуть.

Он все еще улыбался, но взгляд у него стал злым, голодным:

— Меня морили голодом. И будь я хоть немного моложе, был бы уже мертв. Сейчас мне не хватит сил все исправить. Мне нужно восстановиться, поесть. Мне нужен чужой страх.

Он указал на Калема:

— Я не стану отрезать от него куски, или делать из него… — он сморщил нос и раздраженно произнес, — гамбургер. Я буду его пугать. Трахать, может быть, пороть. И есть его страх, — он обратился к Ламмару. — Мне это нужно. И потому ты мне его отдашь.

— Да, — легко признал Ламмар, кивнул Калему. — Отдам. Простите, страж Фир. Но у нас нет выбора. Король Ужаса должен вернуться. Думаю, вам лучше раздеться.

Калем непослушными пальцами расстегнул верхнюю пуговицу, потом поежился, сжал края камзола в пальцах и рванул в стороны. Пуговицы запрыгали по полу, раскатились по углам.

Бриз не мог поверить, что так все обернулось.

— Что же ты, — довольно улыбнулся Король Ужаса. — Скажи еще раз, как ты меня не боишься.

Калем вздернул голову, но губы у него дрожали:

— Не боюсь. Я тебя не боюсь.

Но он врал, и все это видели.

Калем раздевался резкими, дерганными движениями, разрывая ткань, обрывая застежки.

— Забавно, как совпало, — будто между прочим заметил Лир. — Владыка пришел ко мне со свитой, и вся свита как на подбор. Красивые, молодые. Будто заранее подготовил для меня кандидатов. Но не добровольцев.

И Бриз вспомнил его слова: хорошо, я согласен на добровольца.

Согласен.

На добровольца.

И слова пришли откуда-то изнутри. Единственные правильные слова, которые он должен был сказать:

— Стойте! Стойте, отпустите Калема. Я займу его место. Я буду вас кормить. Я стану добровольцем.

***

Больше всего он боялся, что все вокруг рассмеются.

Что даже не выслушают, потому что кто и правда в здравом уме согласился бы на Бриза.

Но никто не смеялся, даже Лир. И стало тихо. В этой тишине было отчетливо слышно, как загнанно, как испуганно дышит Калем.

— Вы сами сказали… — у Бриза пересохло в горле, и пришлось сглотнуть, чтобы продолжить. — Сами сказали, что согласны на добровольца.

Калем повернулся к нему, медленно, будто каждое движение давалось ему с трудом. Так двигались старики. Но глаза его — огромные, перепуганные — казались глазами ребенка.

И Бриз подумал:

Я ни за что, никогда не отдам тебя Королю Ужаса.

Не смогу.

Он повторил, как мог твердо. С уверенностью, которой на самом деле не чувствовал:

— Я стану добровольцем.

— Вот как, — Лир подался вперед. Улыбнулся одними уголками губ, довольно и хищно. — Любопытно. Поздравляю, тогда ты станешь первым. Добровольцев у меня еще не было.

Бриз увидел, как вздрогнул Калем, как заставил себя выпрямиться, вздернул подбородок — пытаясь скрыть страх и казаться увереннее:

— Нет. Не будет у тебя добровольца. Ты… ты выбрал меня. И вот он я, — он был очень бледным, у него дрожали губы и руки. И наверняка держался он только за счет упрямства. — Поздно отказываться.

Лир не смотрел на него, будто Калем не имел никакого значения. Лир смотрел только на Бриза:

— И как тебя зовут, доброволец?

Его взгляд казался прикосновением. Пугал и вызывал странное, незнакомое чувство внутри — будто для Лира в тот момент вовсе не существовало никого другого. Будто в мире остались только они вдвоем, и воздух между ними выкипал.

— Бриз. Просто Бриз, у меня нет рода. Сэр.

Он и сам не знал, зачем добавил это «сэр». Просто подсмотрел у людей.

Кажется, так они говорили, когда хотели показать уважение. И когда им приходилось просить.

— Отпустите Калема. Пожалуйста. Он же ни в чем не виноват.

Лир усмехнулся, потянулся сложить пальцы домиком, но не дотянулся и раздраженно опустил:

— А ты?

Бриз замер и не знал, что ему ответить.

— Но, если уж мы заговорили о вине, — невозмутимо продолжил Лир. — Даже если ты виноват, юный Бриз, ты не виноват передо мной. А он уже успел мне нахамить и угрожать.

Бриз не знал, как убедить его, и знал, что все равно должен это сделать:

— Даже… даже если это правда. Вы все равно согласились на добровольца.

И в голове у него крутилось только одно: пожалуйста. Вы же сами предложили. Вы не можете теперь отказать.

Калем подошел к нему, крепко стиснул руку, до боли и попросил:

— Не дури. Бриз, хватит. Это же я… это я тебе должен. И ты не можешь уйти к этому уроду. На тебя столько дерьма уже свалилось в жизни, и из-за меня тоже, и теперь это. Нет, просто нет. Это…

Он не договорил, но Бриз все равно его понял.

«Нечестно».

Да, все это было нечестно. Девочка, которая умерла на перекрестке, и все, кто был до нее.

Этого всего могло бы не случиться. Если бы Короля Ужаса отпустили, если бы ему хватало сил давать людям страх.

— За меня впервые соревнуются, — с усмешкой заметил Лир. — Давайте обойдемся без драк.

— Не будет никакой драки, — Калем обернулся к Королю Ужаса так резко, что показалось, сейчас бросится. — Ты получишь меня. И не получишь Бриза, потому что я его тебе не отдам.

Смех Ламмара — беззаботный и переливчатый заставил его вздрогнуть:

— Бриз принадлежит мне, страж Фир. Но я хороший друг, я позволю ему самому решить.

Он говорил правильные вещи, и Бриз не понимал, почему от его слов становилось так холодно внутри.

— Я могу забрать их обоих, — Лир усмехался, но смотрел только на Бриза. Внимательно и с интересом.

— Перебьешься, — отрезал Калем. — Считай, что я ревную и не собираюсь делиться. Мы, ифриты, знаешь ли, ужасные собственники.

А потом Калем рассмеялся, горько и зло и добавил:

— Да и зачем он тебе? Одна кожа и кости, ничего особенного. Болтает постоянно, и наверняка ничего не умеет в постели. Я тебя, извращенца, лучше развлеку. Я же знаю, что ты совсем больной. Любишь делать больно, да?

— «Урод», «больной», «извращенец», — сухо перечислил Лир. — Я уже чувствую, как налаживаются наши отношения. Действительно, кто же сможет отказаться от такого прекрасного юного ифрита?

— Именно, урод. Я здесь лучше всех. Получишь меня, будешь наказывать, пороть и… и что там еще тебе захочется. А Бриз тебе не нужен. Так что оставь его в покое! Он… он такого не заслужил.

Калем храбрился, справлялся с собственным страхом, как мог, прятался за оскорблениями и за собственной бравадой. И казался очень бледным.

И его нельзя, ни за что нельзя было отдавать Королю Ужаса.

Бриз не знал, что еще сказать, он был хуже Калема — слабее, и не таким красивым, и столько всего не умел — все это понимали. И оставалось только повторять, глупо и бессмысленно:

— Вы обещали. Вы сказали, доброволец подойдет.

У Бриза было только это:

— Это же ваши слова. Насчет добровольца.

— Если дело только в этом, то я тоже вызываюсь добровольцем, — зло сказал Калем, сделал еще один шаг вперед.

— И мне полагается выбрать из вас. Какое удивительно взаимное самопожертвование. Надеюсь, сейчас не прибегут ваши родственники тоже записываться в добровольцы, — ехидно заметил Лир, а потом задумчиво оглядел их обоих с ног до головы, оценивающе и спокойно и сказал. — Хорошо.

Его «хорошо» было как команда. Как знак, что вот-вот все решится.

И Бриз почувствовал, как по спине прошла дрожь. Страха и чего-то еще.

— Раздевайтесь оба, полностью, молча, — велел Лир. — Пока я не сделаю выбор, я запрещаю вам говорить. Вы будете делать то и только то, что я скажу.

Бриз почувствовал, как учащается дыхание, как внутри все сжимается. Обернулся к Ламмару, сам не зная, чего от него ждал — поддержки, помощи. Ламмар улыбался ему ободряюще и мягко. И почему-то его улыбка была хуже всего.

Лир смотрел терпеливо и спокойно. И смотрел только на Бриза:

— Я жду.

Калем открыл рот — сказать что-то, может, возразить. И промолчал, не рискнул нарушить приказ. Он продолжил раздеваться намного медленнее, ни капли не стесняясь себя и своего тела. Только руки дрожали.

Бриз потянулся к рубахе, помедлил, прежде чем снять, потом стащил штаны. Было стыдно и неловко раздеваться при остальных, и очень страшно, что Лир посмотрит на него и откажет сразу.

Лир не отказал, выдохнул только с шумом, и сказал, будто самому себе:

— Красивый. Этого не отнять.

Его «красивый» врезалось в Бриза стрелой.

Неожиданным ударом, после которого невозможно было дышать.

Красивый.

Дело было не в том, что Лир это сказал. А в том как.

Так, что несмотря на страх, на Ламмара, на всех, кто в тот момент смотрел на Бриза, он почувствовал себя красивым.

— Оба, — спокойно добавил Лир. — Оба хороши. Будто намеренно подбирали.

— Что я могу сказать? — в голосе Ламмара звучала улыбка. — У меня хороший вкус.

Лир не ответил ему, но сказал Бризу и Калему:

— Подойдите оба. На колени по бокам от меня. И замрите.

Бриз замешкался, замялся, не зная, куда положить одежду.

Калем опустился на колени — напряженно застыл, сжал руки в кулаки, но не спорил и не просил, глядя только перед собой.

И именно он был по-настоящему красивым.

— В чем дело, Бриз? — спросил Лир. И то, как он произносил его имя, было будто касание.

Бриз не знал, может ли отвечать, неловко помялся, посмотрел на одежду у себя в руках.

Он думал, Лир разозлится, скажет бросить ее, но тот только кивнул, указал на камень рядом с собой:

— Положи здесь.

Бриз так и сделал, и после опустился на колени сбоку от Короля Ужаса. Камень пола холодил колени, стоять было неудобно, и Бриз пошевелился, вздрогнул, когда понял, что нарушил запрет. Было страшно, что Лир скажет ему одеваться, что прогонит.

Лир долго молчал, а потом сказал совсем другое:

— Хорошо. Ты все делаешь правильно, Бриз.

Никто никогда не говорил ему такого.

Ты делаешь правильно.

Правильно.

Бриз не удержался, вскинул голову. Лир смотрел на него сверху-вниз, спокойно, с легкой улыбкой. С одобрением.

И Бриз поймал себя на мысли: что ему этого хочется. Хочется слышать, что он делает все правильно. Что он…

— Не шевелись. Замри.

Лир протянул руку, коснулся его волос, зарылся пальцами. И Бриз невольно выдохнул, прикрыл глаза.

У Короля Ужаса были горячие ладони.

Прикосновение пугало, и еще сильнее пугало то, что Бризу этого… не хватало. Он и сам не смог бы объяснить, он же не любил, когда его трогали. Не знал, что делать — бежать, податься навстречу.

Но не в тот момент. В тот момент он точно знал, что делать. Не шевелиться, замереть.

И прикосновение было приятным, растекалось жаром по всему телу.

— Хорошо. Очень хорошо.

Лир взъерошил его волосы, откинулся назад и перевел взгляд на Калема. Бриз едва удержался, чтобы податься за его рукой, продлить прикосновение.

— Отлично, значит можно начать испытание, — Лир усмехнулся снисходительно и довольно. — Все очень просто. Приоткрой рот.

Калем напрягся, бросил на Бриза быстрый взгляд, а потом медленно, словно это стоило ему усилий, приоткрыл рот. И Бриз не мог понять, что в этом такого. Совсем простой же приказ.

— Хорошо, — сказал Лир, и сразу захотелось забрать это «хорошо» себе, отобрать его у Калема. Бризу стало стыдно.

Лир протянул руку, коснулся губ Калема кончиками пальцев — кожа до середины предплечий у него была черная, будто покрытая сажей, и пальцы длинными, красивыми.

Это было странно, вдруг понять, что Король Ужаса — худой, с острыми, строгими чертами лица, с его светло-серой кожей и черными глазами — он был красивым.

Они с Калемом вместе. И Бризу вдруг стало так за себя стыдно, как впервые во дворце, когда он увидел Владыку.

Лир повернул голову, снова посмотрел на Бриза, долго, очень внимательно.

Бриз подумал — какие его пальцы на ощупь.

Калем дышал все чаще, стискивал кулаки и не открывал глаз. И когда Лир убрал руку, выдохнул с облегчением.

Бриз выдохнул вместе с ним.

— Теперь ты, — сказал Лир, потянулся к Бризу, провел пальцем по его губам. Прикосновение было невесомым, кожа — немного шершавой. И едва уловимо пахла солью и старыми книгами. Приятный, немного пыльный запах — Бриз такие любил, захватывал с собой, когда пролетал сквозь дома людей.

— Открывай, — сказал ему Лир.

Команда вспыхнула во всем теле, отозвалась жаром. И Бриз приоткрыл рот, рискнул коснуться кожи языком, и вздрогнул — Лир ему не разрешал.

Но он не злился, скользнул пальцами внутрь, погладил кончиками язык.

Бриз зажмурился. Ощущение было чужеродным, странным. Немного щекотным, и хотелось сохранить его.

Он сглотнул.

— Хорошо. Ничего не делай. Я знаю, что тебе неудобно. Я хочу, чтобы ты терпел.

Бриз не мог кивнуть, не мог ничего сказать в ответ. И в темноте за закрытыми веками ничего не существовало кроме шершавых подушечек пальцев, которые касались его языка.

Рот наполнялся слюной, и сглатывать тоже было неудобно.

Страх нарастал постепенно — смешивался с жаром внутри. Он был странным этот страх, не каким-то конкретным, это был страх сам по себе, он учащал дыхание, от него заходилось сердце, он заставлял дрожать.

Но Бриз не отстранялся. Лир сказал ему что делать.

Я хочу, чтобы ты терпел.

И Бриз чувствовал, как к страху примешивается удовольствие — он делал все правильно.

Страх становился все сильнее, сильнее, захлестывал с головой. Бриз чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, как они текут из-под век, чертят горячие дорожки на щеках. Воздуха не хватало.

— Шшш, — шепнула ему темнота голосом Лира. — Тише, все хорошо. Это просто страх, с тобой все в порядке.

И терпеть становилось легче.

— Открой глаза.

Он послушался, и все вокруг расплывалось, только глаза Лира Бриз почему-то видел совершенно отчетливо.

А потом Король Ужаса, тот, которого все вокруг боялись, которого считали чудовищем, мягко убрал руку и коснулся губами его лба.

***

Рядом дрожал, низко опустив голову Калем. Он не смотрел на Бриза и на Лира. И казался совсем крохотным, и Бризу было его жаль.

Но не себя. Он больше не боялся, совсем. И все тело казалось новым, звенящим.

— Похоже, выбор очевиден, — голос Ламмара прозвучал как удар. Бриз забыл про Владыку, про всех, кто еще был рядом, кто смотрел и видел… видел.

— Да, — спокойно, строго сказал Лир, посмотрел на Бриза и протянул ему руку. — Иди сюда.

Бриз кое-как поднялся, колени болели, и было страшно повернуться к остальным. Увидеть, как смотрел на него Ламмар.

Лир притянул Бриза к себе, усадил на колени боком — от него исходил жар, как от печки, ткань мантии немного царапалась, и Бриз не знал, что ему делать. Только прислонился к его груди плечом, вдруг почувствовал себя как ребенок. Будто все плохое осталось где-то далеко.

— Прости… — тихо, надломлено шепнул Калем. — Прости, Бриз…

Он плакал, и Бриз не знал, как его утешить.

Только чувствовал вдохи и выдохи Лира, и ни о чем не жалел.

— Вот и отлично, — беззаботно, весело сказал Ламмар. — Я бы сказал, встреча прошла замечательно. Итак, когда ты возьмешься за работу, Король Ужаса? Ты же понимаешь, не хочется торопить, но дела не ждут. И, кстати, страж Фир, вы уже можете одеваться. Ваше небольшое соревнование окончено.

Калем поднялся медленно, сковано, будто тяжело больной, развернулся и пошел прочь, к черному зеркалу портала.

— Сними с меня кандалы, — сказал Ламмару Лир. Поморщился. — И через несколько дней я начну возвращать страх людям.

Один щелчок, Владыке не пришлось больше ничего делать, и кандалы исчезли, пропали, будто их и не было.

— Вот и прекрасно, Лир. Я буду ждать хороших новостей.

Напоследок он бросил на Бриза один единственный взгляд, и сказал:

— Приятного аппетита.