Часть 1 (1/2)

От автора: спасибо, что заинтересовались моим новым текстом. Если он вам понравится, обязательно поставьте лайк и оставьте комментарий. И, конечно, приятного чтения) Крохотный спойлер: а в конце первой главы уже станет немного жарко)

***

У нее были бантики на красных туфлях, светлые тоненькие косички и голубые-голубые глаза, как небо.

И Бризу она сразу понравилась.

Он заметил ее на пустом перекрестке — крохотную фигурку на нагретом асфальте, девочку лет десяти или младше. Сосредоточенно и серьезно она плела венок из одуванчиков, а на ее белом платье зеленели пятна от травы. Она так старалась, даже высунула кончик языка от усердия.

Бриз подлетел поближе, покрутился рядом, свивая потоки воздуха вокруг себя. Его видели немногие, но, то ли кто-то из родителей у девочки был Зрячий, то ли сама она не разучилась еще смотреть, но она улыбнулась ему, помахала рукой. Бриз потянулся ветром, потрепал ее по волосам — на языке вертелась тысяча вопросов: ты кто? Как тебя зовут? Я Бриз, дух воздуха, я совсем не страшный. Ты же меня не боишься? Я тебя не обижу. А для кого ты плетешь венок?

Но он ничего не спросил, побоялся, что отпугнет. Ему говорили, что он слишком много болтает, но на самом деле молчал он намного чаще — большинство незримых его избегали, а люди не видели. И каждый разговор был как событие-сокровище. Из тех, что хочется сохранить в памяти, как улыбку этой девочки на перекрестке, запах горячего асфальта и травы.

Одуванчики у нее были желтые вперемешку с белыми, и пух разлетался в разные стороны от каждого неосторожного движения. Красиво.

Бриз подхватил десяток пушистых семян потоком ветра, свил в кольцо на асфальте. Девочка рассмеялась, и смех у нее оказался высокий и тонкий, как звук колокольчика.

— Привет, — сказал ей Бриз. — Лови!

Она потянулась к пуху в воздухе, не поймала и побежала следом за ветром. Вперед, назад.

Иногда Бриз так играл с кошками — они ему нравились, а он им нет, и они никогда не задерживались надолго. Быстро теряли интерес к его играм.

Зато девочке они нравились.

— Эй, я поймала, — сказала она и обернулась к нему, зажав маленьком кулаке семечко одуванчика. — Смотри.

Он смотрел. И увидел — медленно-медленно, будто само время растянулось сиропом. Как раскрывались ее пальцы, и как красная машина вылетела на перекресток, как врезалась в ее тело. Он видел все, и не мог сложить картинки в единое целое, понять, что они значат.

Нет.

Красная-красная кровь и белые обломки костей брызнули в разные стороны, на Бриза и на нагретый асфальт, пролетели сквозь него, и показалось, что отпечатались внутри.

Нет-нет-нет-нет!

Сердце забилось как бешеное, взгляд бездумно проследил по нагретому полотну асфальта вслед за машиной. Та останавливалась.

Посреди перекрестка, как сломанная кукла в красно-белом платье лежала девочка. С зажатым венком в руке, глядя пустыми пронзительно голубыми глазами в небо.

Бриз протянул к ней руку, не до конца веря, что это взаправду. И подумал — четко, будто кто-то написал это у него в голове: вот, оказывается, что такое бояться.

***

Двадцать лет назад, когда Короля Ужаса поймали, его запечатали не сразу. Сначала было торжество в честь победы — с песнями на улицах, с крохотными лотками на которых продавались маленькие жареные сосиски и чаи с ягодами — а потом его протащили по улицам столицы в наручниках, цепях и ошейнике из черного железа. Массивные ифриты-стражники дергали Короля Ужасов за собой, и он спотыкался, падал на колени сгорбленный и нелепый, в разорванных серых одеждах.

Бриз тоже прилетел на праздник. Его так редко куда-то звали, что до дрожи захотелось посмотреть, и он предвкушал веселье, и новые разговоры, но его сторонились даже в столице, перешептывались за спиной.

«Осколок…»

«Точно он?»

«Осколок Карна».

Он покрутился тогда над лотком с сосисками под недовольным взглядом толстого духа изобилия, попытался завести разговор, но не получил ответа, и отлетел подальше, к крышам Тринадцати Белых Домов, унося за собой аппетитный запах еды. Сверху было лучше видно улицы, и рядом оказалась только закованная в броню гарпия. Она сидела на белой черепице, не отрывала взгляда от Короля Ужасов внизу, и цедила сквозь зубы «Мы тебя не боимся, тварь. Ты сгниешь в Бездне, и тебя забудут, тебя все забудут».

Бриз даже подумал, что ослышался, потому что Король Ужаса в цепях и ошейнике был совсем не страшным. На улицах говорили, что он отравлял страхом людей, и Владыка Солнца вмешался, чтобы спасти их — но те редкие незримые, которые не отмахивались от Бриза, все объясняли по-разному. И, если уж начистоту, он им не сильно-то и верил. Страх это же просто страх, что в нем плохого?

Король Ужаса выглядел просто странным и немного нелепым. Кожа у него была светло-серая, как туман, а руки до локтей — черными, будто покрытыми сажей. И короткие, зачесанные назад волосы напоминали опаленное железо — серебристые у корней, темные к концам. Он был высокий и худой. И Бриз не понимал, почему все вокруг кричат, что не боятся — там и бояться-то было нечего.

Бриз не умел тогда пугаться. А когда научился, это произошло через двадцать лет после того, как Короля запечатали.

И оказалось, что страх это не просто чувство, что у него есть запах и вкус.

Страх Бриза пах кровью и одуванчиками.

***

Он улетел. Рванулся вперед и вверх, прочь от перекрестка и красного росчерка на асфальте, и сам не понимал — куда и зачем. Тело девочки и красная машина, замершая у аккуратного тротуара, превратились в крохотные точки. Бриз дернул ветер за собой, и тот подхватили белый пух одуванчиков, растянул его полотном в воздухе.

Прочь!

Как можно дальше и быстрее.

Небо над головой, пронзительно голубое и пустое было как глаза мертвой девочки, равнодушно смотрело на Бриза и заставляло чувствовать себя крохотным. Он раньше не думал, что можно потеряться в небе.

Сердце билось где-то в горле, страх подкатывал тошнотой, и перед глазами стояла мешанина красного и белого. И крохотных обломков костей.

Когда Бриза рвануло назад, он не сразу сообразил, что произошло — захлестнуло горло, сжало до боли, и он разодрал ладони обо что-то острое, пытаясь освободиться.

— Прок…тый урод!.. не уйд.шь…

Ветер метался вокруг и уносил слова.

Бриза волокло назад, шею давило все сильнее, и он кое-как сумел обернуться. Напротив него в воздухе на огненных крыльях висел молодой ифрит. Калем — Бриз видел его раньше, даже в огненной форме опознал по меткам-подпалинам на скулах. Калем при встрече всегда цеплялся к нему по мелочам, говорил гадости, но хотя бы не избегал. Вечно хвастался, что станет одним из Стражей, но ни разу не пытался ударить и не нападал.

А теперь он держал в руке конец черной цепи и пытался подтащить Бриза к себе.

— Пусти! — Ошейник — Калем накинул на него ошейник, как на преступника — впивался шипами в руки. — Я же не хотел! Я ничего не сделал! Пожалуйста, пусти!

Но перед глазами вилась лентой, будто наяву, вереница белых одуванчиков и как раскрывались крохотные пальцы.

«Я поймала. Смотри».

Смотри.

И теплые капли на лице.

Калем подлетел к нему, размахнулся кулаком, и боль взорвалась в скуле, как крохотный фейерверк. Бриз видел такие в воздухе, когда летал над городами людей ночью. Перед глазами заплясали искры.

— Так и знал, что ты из этих, — зло сказал ему Калем, дернул за собой. — Проклятый фарбанна.

Бриз замер, затаил дыхание, потому что знал это слово.

Фарбанна. Так говорили о духах, которые несут разрушение. Незримые в разных уголках мира называли их по-разному, но всегда произносили это презрительно, зло, как и Калем. Можно было понять, даже не зная языка.

— В общем, слушай сюда, Бриз как-там-тебя. Я, Калем Фир из рода Фиров беру тебя под стражу за убийство человека, за попытку побега и за оскорбление Стражи.

Он дернул цепь снова, и Бриза проволокло несколько метров по воздуху. Полоса ошейника врезалась в шею сзади, и стало страшно, что сейчас она порвет кожу, расколет позвоночник.

— Пусти! Пусти, пожалуйста. Я не виноват!

— Ну, да. Ты меня не оскорблял, но тут только ты и я? Кому, думаешь, поверят?

Калем начал спускаться, обратно к телу девочки, туда, где рядом с ней сидела светловолосая женщина, гладила по волосам и плакала, тихо и безнадежно. Звук ее плача был хуже ошейника, который сдавливал шею.

Бриз отвел взгляд и увидел мужчину с телефоном в руках.

Мужчина расхаживал взад-вперед, хмурился и повторял: не понимаю, я не понимаю. Я же ее видел. Я мог ее объехать.

Он не замечал ни Бриза, ни Калема, ни массивного стражника неподалеку — тот был из духов металла, судя по темной коже и волосам, которые отливали в сталь. Стражник осматривал колеса машины и делал записи в небольшой блокнот.

— Я его поймал, — с гордостью сказал Калем. — Тут все ясно, можно сразу ставить печать.

Бриз дернулся прочь, внутренности стиснула ледяная ладонь — печать ставили духам-убийцам, духам разрушителям, самым темным из темнейших, тем, за которыми постоянно следила Стража.

Массивный стражник выпрямился, выдохнул долго и протяжно, посмотрел на Калема недовольно:

— Отпусти его, он не причем. Господин.? — он с намеком сделал паузу, посмотрел на Бриза в упор, будто ждал чего-то.

Бриз замялся, не зная, что ответить, попытался оттянуть ошейник, чтобы не давил так сильно.

— Я не знаю ваше имя, — спокойно и холодно добавил стражник.

— Э… Бриз. Просто Бриз. У меня нет рода. Ну, я так думаю. И, это… я не господин.

Он думал, его знают все. Уже привык, что при его виде духи перестают улыбаться, переговариваются между собой.

Да, это Бриз. Тот самый. Прогони его, пока он не принес беды.

Но Бриз никогда и никому не приносил вреда. Он вообще не приносил ничего кроме ветра — запахи иногда, особенно, если они были вкусные. Еще дым или палые листья, они ему нравились.

— Господин Бриз, я старший стражник Ленар Ридд, — быстро и безразлично сказал дух металла. — Это мой напарник Калем Фир. Нам поступил сигнал о преступлении в присутствии незримого. Страж Фир ошибся и принял вас за преступника.

— Минуточку! — Калем убрал крылья из пламени, зло дернул Бриза за цепь к себе. — Не было никакой ошибки. Он пытался сбежать!

— Он в шоке из-за смерти. Это нормально. Господин Бриз, вы были рядом, когда произошел инцидент?

— Он слишком тупой, — вмешался Калем, фыркнул и добавил с издевкой. — Он тебя не понимает. Эй, ты! Ты видел, как она умерла?

Он мотнул головой в сторону девочки, и Бриз сказал себе — не смотри, не нужно.

И все равно это сделал.

Женщина прижимала ее тело к себе, укачивала — так укачивают маленьких детей — и шептала, так тихо, что он едва разбирал слова: вернись ко мне. Маленькая моя, вернись, я все сделаю. Обещаю, все, что ты захочешь. Мы поедем с тобой к океану, и ты станешь русалочкой, как в мультике…

Это были просто слова незнакомой ему женщины, но почему-то они делали больно — хуже всего, что говорили Бризу незримые, хуже гадостей и шепотков, которые летели ему в спину.

Ее тихое, надломленное «русалочка моя… любимая моя русалочка».

Калем резко дернул его за цепь, и Бриз закашлялся, потянулся руками к ошейнику и опять напоролся на шипы.

— Д-да, — он закашлялся, выдохнул и добавил. — Я был рядом. На расстоянии руки.

Ридд сделал пометку в своем блокноте. Он писал небольшой перьевой ручкой, которая в его большой ладони казалась крохотной, кончик пера тихо царапал о бумагу:

— Вы использовали свои способности?

— Нет, — Бриз заставлял себя смотреть на ручку, только бы не на девочку с матерью. — Я просто… просто игрался с одуванчиками.

Он подхватил ветром горсть пуха, вереницей протянул их вперед и свил кольцом.

Ридд добавил еще одну пометку.

— Это и есть использование, идиот, — Калем скривился.

Ридд поморщился, но ничего ему не сказал и спросил вместо этого:

— Можете показать, где была девочка?

Бриз кивнул — казалось, что тело стало как у куклы, будто и не его вовсе — отошел в сторону, показал рукой. Он самому себе казался тяжелым, слишком тяжелым, чтобы лететь:

— Вот тут.

Рядом вперемешку лежали цветы. На них попала кровь, и казалась пронзительно красной на желтых лепестках.

— Она плела венок. И увидела меня. Я просто хотел поиграть с ней. Честно, я просто хотел…

— Успокойтесь, я вам верю, — равнодушно перебил его Ридд. — Итак, девочка была на перекрестке. Вы играли с ней. Вы слышали приближение машины?

Бриз замер.

Он никогда не думал о машинах, они ездили в городах и по дорогам людей, и он всегда пролетал над ними, или если забывался, они проезжали сквозь него. Он не обращал внимания:

— Я не знаю.

— Серьезно? — Калем презрительно фыркнул. — Ты не знаешь? Да они ревут на всю улицу. Как можно было не услышать?

— Это неважно, — осадил его Ридд, монотонно и безразлично. — Пока тебя не было, водитель позвонил в полицию. Он сам признал, что превысил скорость. И что видел ребенка на перекрестке. Бриз не приводил ее на место смерти и не удерживал насильно. Он невиновен.

— Но он мог ее спасти! Ей не обязательно было умирать. Он мог вытолкнуть ее из-под машины, мог…

Калем заметил взгляд Ридда, натолкнулся на этот взгляд, как на стену и замолчал.

Бриз чувствовал, как отдаются внутри него слова: мог спасти.

Если бы он услышал машину, если бы вмешался…

— Он не обязан никого спасать, — отозвался Ридд. — И ему не хватит сил оттолкнуть человека. Он обычный дух ветра.

— Он осколок Карна… — Калем осекся, посмотрел на Бриза с подозрением и не стал договаривать.

Они все так делали, никогда не договаривали.

Что он осколок кого-то, что он связан с кем-то. Что когда-то он был чем-то еще.

Но Бриз ничего этого не помнил — он всегда был собой, обычным мелким духом воздуха, все сто восемьдесят лет своей жизни. Летал по миру, никогда не задерживаясь надолго. Собирал запахи вкусной еды. Играл с кошками или с детьми. Пытался заговаривать с другими незримыми, которые обычно говорили ему гадости или улетали, не ответив. И единственный раз, когда гонец Владыки позвал Бриза на праздник, ему никто там был не рад.

— Вот как, — Ридд убрал блокнот, посмотрел на него цепко и задумчиво, будто впервые увидел. — Понимаю. Мы забираем тебя в столицу. Я хочу снять показания на Сфере Истины.

Он больше не называл его господином, и обращался на «ты».

Бриз сглотнул — показалось, что ошейник стиснул сильнее — почувствовал, как горчит слюна:

— Но вы же… вы же сами сказали, что я не виноват.

Ридд осмотрел его с ног до головы, будто прикидывал, куда ударить:

— Иногда лучше проверить.

Он достал свиток из небольшой поясной сумки, развернул в воздухе привычным уверенным жестом, и перед ними возникло огромное зеркало портала — прямоугольное, в резной золоченой раме с символом солнца наверху.

Калем шагнул к нему первым, усмехнулся широко и зло, и снова дернул цепь на себя:

— Шевелись, фарбанна, ты нас задерживаешь.

Последним, что Бриз услышал, прежде чем шагнул в портал, были слова подошедшего к женщине водителя:

— Я не понимаю. Я же никогда не превышал. Я всегда боялся кого-нибудь сбить. А потом я ее увидел. И мне совсем не было страшно.

***

Бризу это иногда снилось: как он окажется в золотом дворце. Совершит что-нибудь героическое и невероятное, и Владыка Солнца сам позовет его в зал с троном, и скажет, что они все ошибались. Что Бриз не просто осколок Карна, или кого-то еще, что он — он герой мира незримых. Каждый раз в его снах тронный зал и Владыка выглядели по-разному. Бриз никогда не был внутри, видел дворец только издали. А о правителе мира незримых слышал — в те редкие недолгие встречи, когда другие духи задерживались поговорить, настороженно и зло.

«Владыке стоило от тебя избавиться».

«Еще раз появишься здесь, я пожалуюсь во дворец».

Бриз задавал вопросы и чувствовал себя глупо и нелепо, да и ответы получал редко.

И залы во дворцах он представлял, как на картинках людей — с постеров фильмов, которые развешивали по городу, с иллюстраций в детских книгах. Пролетая мимо, он трогал страницы пальцами — люди думали, что это ветер.

Место, куда его притащил Калем, было совсем не таким, как картинки людей. Оно было огромным, пустым. Белый полированный мрамор пола казался скользким, как лед, и светился теплом изнутри — как белые цветы на свету.

Исполинские прямоугольные колонны тянулись вверх, к прозрачному потолку, и под ним висели золотистые символы, чем-то они напоминали карту. Кружились в воздухе пылинки, и пахло осенью — мягкой, золотой, как бывает на самой границе с летом.

— Нечего глазеть, — зло сказал ему Калем, дернул цепь. — Даже не думай ничего стащить, я за тобой слежу.

— Я никогда ничего не утаскиваю. Только запахи, или листья. А здесь даже нет ничего. Только колонны, — отозвался Бриз и опустил взгляд вниз. Поймал свое отражение в плитах и замер. Он так редко видел себя — в зеркалах людей он не отражался, а речная вода шла рябью и искажала черты. Оказывается, он выглядел моложе, чем думал — как человеческий подросток. Волосы топорщились — Бриз знал, что они белые, но в отражении цвет был как туман утром, почти золото. Красиво. И Бриз подумал, как, наверное, здорово жить в таком месте — смотреть на себя и видеть что-то красивое.

— Смазливая рожа тебя не спасет, — фыркнул Калем. — От Сферы Истины ничего не скроешь.

— Не болтай с подозреваемым, — осадил его Ридд. — И следи за ним лучше. Я доложу Ламмару.

Бриз смотрел ему вслед, чувствовал, как вдруг накрывает усталость — будто пыльным, тяжелым одеялом. И стоило отвлечься, он снова видел перед глазами, как медленно раскрываются детские пальцы, и росчерк белого и красного на асфальте.

Водитель сказал, что видел девочку, что не боялся убить.

Бриз пытался это представить и не мог.

Молчание, тяжелое и какое-то вязкое давило на плечи, Калем всегда говорил гадости, но тишина оказалась еще хуже. Словно дворец пожирал звуки, как голодный, огромный зверь.

— Почему со мной нельзя болтать? Я же ничего страшного не говорю, — спросил Бриз, чтобы хоть что-то спросить. Он думал, Калем промолчит, но тот пожал плечами и скривился:

— Потому что мы во дворце. Тут все серьезно.

— Тут никого нет. Никто же не узнает.

— Ты совсем идиот? За нами могут следить.

Калем оглянулся по сторонам, быстро и нервно, и Бриз его не понимал. Чего Калему было бояться? Он не был ничьим осколком, он служил в страже незримых. Он даже выглядел красивым. Хотя тоже походил на человеческого подростка.

Ну, если бы у людей была кожа цвета пепла, красные волосы и глаза, как огонь. И рога. И когти. И метки на скулах.

Если задуматься, не не слишком он походил на человека.

— Как думаешь, зачем он это сделал? — спросил Бриз, снова посмотрел на свое отражение в плитах, чтобы не смотреть на Калема и все равно видел его лицо. — Водитель в смысле.

Калем как-то нервно пожал плечами:

— Кто его знает? Он же человек, они все время убивают друг друга.

Бриз кивнул. Он это знал — что люди убивают.Видел в фильмах и пролетал иногда над городами, где воевали. Но никогда не задерживался там надолго:

— А незримые?

— А мы тоже, — Калем презрительно фыркнул, наверное, думал Бриз совсем идиот. — Я такого на работе повидал, тебе и не снилось. Это только кажется, что в мире духов покой и благодать. А вообще-то преступников везде полно. Ты, например.

Бриз даже злиться на него не мог. Вообще ничего кроме усталости не осталось:

— Ты же знаешь, что я не виноват.

И все же кололо изнутри — если бы он понял раньше, если бы сумел увести девочку с перекрестка…

Это было бы легко, просто протянуть для нее дорожку пуха в воздухе.

— Бедный осколок Карна, — передразнил его Калем, голос сочился издевкой, как ядом. — Ну, хорошо, ее ты не трогал. Но ты точно задумал что-то еще. И я узнаю, что. Перед Сферой Истины не отвертишься.

— Я никому ничего не делал. Я даже не знаю, что такое этот ваш Карн.

Калем оскалился, схватил его за ошейник, не обращая внимания, что режет руки, дернул на себя:

— За идиота меня держишь? Я никогда тебя не прощу! Никогда!

В тот момент он был как все, кто плевал Бризу вслед, как все, кто перешептывался за спиной, кто ненавидел его просто за то, что он есть.

Это было нечестно, просто нечестно — кто-то уродливый и мелочный внутри Бриза подначивал ответить злостью на злость.

Сказать, как говорили люди: да пошел ты! Да мне на тебя наплевать!

Но он не сказал, и не было ему наплевать. Калем хотя бы говорил с ним, пусть зло, и чаще всего говорил гадости.

Мелодичный смех — неожиданный и будто прозвучавший сразу отовсюду, заставил вздрогнуть их обоих. Замереть.

Он был веселым, этот смех, беззаботным, Бриз сам не понимал, почему внутри все сжалось от страха.

— Вы продолжайте, не стесняйтесь. Надеюсь, я вам не мешаю.

Калем отпустил Бриза, отшатнулся назад, будто обжегся, а потом рухнул на колени и распростерся на полу:

— Владыка!

Бриз остался стоять, отупело глядя на него сверху-вниз.

— К чему все эти церемонии? — спросил голос.

Бриз огляделся по сторонам и только тогда заметил: в дальнем конце зала, дальше, чем казалось по звуку голоса, стоял Владыка Солнца. Высокий, в одежде цвета старого золота и улыбчивый. Бриз его никогда не видел, но все равно сразу узнал. С первого взгляда.

Наверное, нужно было встать на колени, как Калем, но Бриз замер, не мог перестать смотреть. Он никогда не видел никого такого красивого.

У Владыки было тонкое юное лицо, и глаза как янтарь на свету. Длинные волосы струились по плечам, светлые, с легкой рыжиной, будто мед.

И весь он был как туман на рассвете. Такой красивый, что казался ненастоящим.

Глядя на него, Бризу становилось за себя стыдно. За простую рубаху и штаны, за растрепанные волосы, за босые ноги.

Больше всего за ошейник.

Владыка Солнца пошел вперед, и полы его одежды прошелестели по мрамору — будто он был ближе, чем казалось.

Калем дернул Бриза вниз за цепь, прошипел громко, словно думал, что так его никто не услышит:

— На колени встань! Ты что, совсем дебил? Это же Владыка!

Бриз поспешно опустился, невольно напрягся, уставившись на полированные плиты пола. На уголке одной была крохотная трещинка.

Когда-то давно, когда он был совсем маленьким, Бриза поймал незримый в дорогой одежде. У того незримого был расшитый серебром сюртук, и высокие сапоги, начищенные до блеска. Незримый сказал, что он лорд, и что «отброс Карна» должен приветствовать его на коленях. Бриз ничего еще тогда не понимал, просто боялся его разозлить. Он опустился на колени, не зная, зачем и чего от него ждут. Незримый ударил его ногой в живот. И Бриз понял, зачем — так было удобнее бить.

Это случилось давно и всего один раз, но запомнилось навсегда.

Владыка подошел к Бризу, и тот наклонился ниже, сжался, глядя перед собой — на выглядывающие из-под полы острые носки туфель.

Ладонь в волосах заставила Бриза вздрогнуть — сердце забилось, как бешеное, кожу головы будто покалывало, и он не понимал, что происходит. Почему? Его никогда не трогали, он только видел это со стороны.

— Посмотри на меня, — велел Владыка, мягко и без злости.

Бриз рискнул поднять голову.

— Должно быть, это все тебя пугает. Бриз, верно? Все это золото и гигантские залы, — Владыка показал на себя, на колонны вокруг. Но он так и не убрал ладонь с головы Бриза, и тепло его кожи обжигало. Хотелось отодвинуться, но было страшно пошевелиться. — Скажи что-нибудь, мальчик. Почему ты молчишь?

— Я не боюсь, — выдавил Бриз и поспешно добавил. — Правда-правда. Мне не страшно. У вас очень красивый… — он не знал, как называется такая одежда, только видел нечто подобное у людей, и закончил неловко. — Красивый халат.

***

У Владыки расширились глаза, и в наступившей внезапно тишине Бриз отчетливо услышал, как зашипел рядом Калем. Как утюг, на который плюнули.

— Ты совсем?! Это не халат!

Бриз застыл, не зная, что делать. Подумал, что вот теперь его точно признают фарбанной за оскорбление Владыки и выдавил кое-как:

— Простите… я не знал.

Владыка рассмеялся снова, весело и легко. Когда он смеялся, все лицо преображалось:

— Так мою мантию еще не называли. Встаньте оба, хватит полировать мой пол. Страж Ридд рассказал, что случилось. Он хочет использовать Сферу Истины.

Калем встал первым, снова дернул за цепь, заставляя подняться Бриза.

— Да, Владыка. Я думаю, преступник нас обманывает.

— Мм, вот как? — Владыка обошел вокруг них полукругом, улыбнулся. — Он не выглядит страшным.

— Он осколок Карна.

— О, я в курсе. Это, конечно, усложняет дело, верно? Но мне интересно, а что скажешь ты?

Это он спросил не у Калема.

Бриз застыл. Что он мог сказать? Ему ведь все равно никогда не верили.

— Я не виноват. Я… я не хотел, чтобы так все получилось.

Владыка рассмеялся снова:

— Я тебе верю и я тебя понимаю. Ты не хотел, ты не знал, но внутри наверняка есть крохотный червячок сомнения. Что, если это все-таки ты? Страшно подумать — совсем крохотный ребенок, и такая внезапная смерть. Вдруг ты принес ей несчастья? Сфера Истины показывает правду. Не твои сомнения, не твои страхи — правду. Ты можешь узнать наверняка. И более того, можешь оправдать себя. Все видят в тебе осколок Карна, судят тебя за его преступления, думают, что ты ветер беды. Даже юный Калем. Но ты не сможешь соврать Сфере Истины. Если она подтвердит, что в тебе нет зла, что ты достоин уважения и любви — никто больше не будет сомневаться.

Бриз слушал его, затаив дыхание и отчаянно хотел верить, что это правда — что можно узнать точно. И что после его перестанут избегать.

— Я не хочу тебя заставлять, — сказал Владыка. — Испытание Сферы делает больно. Мы используем ее только для опасных преступников. Так что реши сам. Да или нет? Хочешь ты оправдать себя или просто сбежишь. Это твое право, я не стану давить.

Бризу хотелось крикнуть: да. Да, он согласен. Он никогда никому не желал зла.

И еще страшнее было узнать — что все вокруг были правы, что есть внутри него что-то отвратительное, что-то чего он сам не видел, не чувствовал, что замечали только со стороны.

— Знаешь, — предложил вдруг Владыка, — давай договоримся. Если ты согласишься, и окажется, что ты невиновен, я разрешу называть себя Ламмар. Так меня зовут друзья. Что скажешь?

Бриз пытался это представить, но оно не укладывалось в голове. Называть Владыку Солнца по имени. Как друг.

Это было похоже на сон. Тот сон, от которого он всегда просыпался усталым и несчастным.

— Я предлагаю, потому что верю в тебя, Бриз. Соглашайся.

Верю.

Я в тебя верю.

Бриз почувствовал, как жжет глаза, сморгнул слезы. Он даже не помнил, когда плакал в последний раз:

— Спасибо. Да, да… я хочу, хочу пройти испытание Сферы.

***

Владыка забрал у Калема цепь от ошейника, и повел Бриза к выходу из зала с колоннами — в дальнем конце были высокие двустворчатые двери, украшенные символом солнца и резьбой, которую Бриз не успел рассмотреть.

Он подстраивался под шаги Владыки, боясь отстать, а Калем шел следом, и Бриз чувствовал, как жжет спину его взгляд.

Идти пришлось довольно долго: подниматься по изящным лестницам, проходить по залитым светом коридорам. Бриз смотрел по сторонам и думал, что, по крайней мере, успел это увидеть.

Ридд встретил их у одной из дверей — совершенно непримечательной. Она была настолько простой, что казалась лишней среди золота дворца.

— Наш гость согласился на испытание, — сказал Владыка, улыбнулся Бризу как другу. — Повезло, верно?

Ридд нахмурился, поклонился, и ничего не ответил.

Владыка повернулся к Бризу, протянул руки к ошейнику, и Бриз отшатнулся.

— В чем дело? Передумал?

Бриз замотал головой, поднял руки, защищая полоску металла на горле:

— Нет! Нет, конечно. Просто… он же острый. Вы поранитесь.

Владыку это рассмешило, и Бризу захотелось запомнить этот смех навсегда, сохранить его в морской раковине, чтобы доставать и слушать вместо шума моря.

— Обо мне не волнуйся, мальчик. Я все же правитель незримых, — он снова протянул руки, мягко убрал ладони Бриза с ошейника, а потом разломил металлический обруч на части так же легко, как мог бы сломать тонкое стекло. — Обойдемся без этого. Я верю, что ты не сбежишь.

— Только потому, что бежать некуда, — тихо буркнул Калем у них за спиной.

Ридд забрал у Владыки осколки ошейника и цепь, бросил на Бриза настороженный взгляд, но снова промолчал.

— Идем, мальчик, здесь недалеко. Осталось только спуститься.

За дверью оказалась лестница, уходящая куда-то вниз в темноту. Не было ни факелов, ни светильников — только волосы Владыки излучали свет, и Калем за спиной у Бриза зажег пламя на ладони. Огонь выхватывал крохотный пятачок в черноте, и Бризу очень хотелось лететь над ступеньками, а не идти, как остальные — он боялся оступиться.

Спускаться тоже пришлось довольно долго, и через какое-то время Бриз услышал пение в темноте. Без слов разные голоса вливались нотами в единую мелодию, и она текла как река, пульсировала в воздухе.

Бриз чувствовал потоки ветра на лице, и эти потоки были не похожи на ветер в мире людей, или даже ветер незримых.

— Здесь место силы, — мягко, шепотом сказал Владыка. — Оно старше нас. Старше нашей магии.

Они сошли с лестницы, и пол под их ногами вспыхнул, по нему побежали золотистые искры, слились в нити и собрались в сферу в центре зала.

Бриз затаил дыхание.

Она была большой, примерно в человеческий рост, и очень тонкой — прозрачные стенки просвечивали и переливались, словно состояли из золотого песка или крохотных искр. Они шли рябью, неясными формами. Здесь внизу пение звучало отчетливее, иногда Бризу казалось, что он различает слова или слоги.

— Она такая…

-… Красивая? — с улыбкой закончил за него Владыка. — Но она довольно опасна. Впрочем, как и все красивое. Думаю, не стоит тянуть. Перейдем к допросу. Для начала тебе придется раздеться.

Бриз замер, нервно сцепил руки:

— Полностью?

— Тебе нечего стесняться, — Владыка отмахнулся, улыбнулся беззаботно. — Ты довольно милый.

Бриз потянулся к подолу рубахи, замер нерешительно. Он никогда раньше не раздевался перед посторонними. Только, когда был один, чтобы искупаться или постирать одежду.

— Не тяни время, — сказал ему Ридд. — Не разденешься сам, я лично вытряхну тебя из этих тряпок.

— Страж Ридд, не надо угрожать гостям, — Владыка улыбался. — Но если тебе так сложно, мальчик, я могу помочь.

— Нет! — Бриз поспешно потянул рубаху вверх и запутался в вороте. — Не надо, я сам.

Он разделся, помялся, не зная, куда деть одежду.

— Отдай стражу Фиру, — посоветовал Владыка. — Он подержит.

Калем сам забрал у Бриза рубаху и штаны, и тут же захотелось прикрыться.

Владыка рассмеялся, обошел его вокруг:

— Твоя кожа такая светлая, — он положил руку Бризу на шею сзади, провел вниз вдоль позвоночника. Ладонь обжигала, и хотелось одновременно податься навстречу и бежать без оглядки. — Как снег.

Бриз вздрогнул и зажмурился.

— Занятно, — сказал Владыка и отступил на шаг. — Но мы отвлеклись. Просто иди к Сфере и ни о чем не волнуйся. Больше от тебя ничего не требуется.

Бриз сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, но это не помогло, изнутри поднимался страх, колол ледяными иголочками.

Хотелось сказать что-нибудь глупое напоследок. Что-то вроде «пожалуйста, не бросайте меня». Или «спасибо, что дали мне шанс».

Он обернулся. Ридд смотрел со скучающим равнодушием, Калем со злостью. И Владыка нахмурился:

— В чем дело?

Он больше не улыбался.

Бриз почувствовал, как сдавило горло, перехватило дыхание — Кому нужны были его слова?

Он мотнул головой, повернулся к Сфере и пошел вперед молча.

***

С каждым шагом все сильнее покалывало кожу, будто невидимые пальцы прикасались — легко-легко царапали ногтями. Бриз дышал медленно, и чувствовал, как нарастает в воздухе гул голосов, как громче становится пение, как вибрирует все у него внутри — подстраивается под мелодию.

Бриз подошел к Сфере, замер не зная, что делать.

Нерешительно протянул руку и коснулся поверхности.

В тот момент он различил отдельные слова, они проступали сквозь музыку, будто всплывали пузырьками из глубины. Два слова повторялись чаще других. «Больно» и «отпусти».

Бриз затаил дыхание.

Поверхность Сферы пошла рябью.

И ничего не произошло.

Он нерешительно обернулся, посмотрел на Владыку, не зная, что теперь делать. Боясь, что сломал что-то, сделал не так.

Владыка смотрел на него прозрачными, будто светящимися изнутри глазами цвета янтаря, и улыбался. Мягко, ободряюще.

Бриз открыл рот, чтобы извиниться. Чтобы оправдаться — это не я. Я не понимаю, почему не получается. Я хочу пройти испытание.

Удар в грудь пробил его болью навылет, Бриз вскрикнул, дернулся, а потом посмотрел вниз.

Золотой шип тянулся из Сферы и врезался ему в грудь.

Агония накатила алой волной, вспыхнула перед глазами, и следом за ней пришел страх, ужас от мысли, что он ранен, что он сейчас умрет.

Бриз попытался сбежать, уперся руками в Сферу. Новые шипы пробили его ладони.

Он взвыл, забился, пытаясь выбраться, извивался и не мог отстраниться.

Голоса вокруг — мелодия Сферы — вибрировали в воздухе, забивали уши, и он ничего сквозь них не слышал.

А потом почувствовал — будто выдох, вдох, и как что-то потекло из него в Сферу. Она высасывала его.

Бриз закричал.

Он не знал, сколько это длилось, сколько он бился в ужасе, не в состоянии освободиться, и только когда обмяк услышал голос Владыки:

— Все хорошо, Бриз. Потерпи, мальчик, это необходимо. Скоро все закончится.

— Б-больно, — выдохнул Бриз, почувствовал, как слезы чертят дорожки по щекам. Шип и поверхность Сферы расплылись перед глазами. И одуряюще пахло кровью в воздухе. — П-пожалуйста… очень больно…

Он знал, что должен быть сильным, что сам на это согласился, но боль ввинчивалась внутрь, и очень страшно было умереть. В тот момент Бризу казалось, что после смерти боль не уйдет. Что она останется навсегда, поселится в пустом теле.

— Всего несколько вопросов, — беззаботно и ласково отозвался Владыка. — Из-за чего погиб тот ребенок на перекрестке?

Голоса Сферы, ее сознание, стали потоком, полились в Бриза раскаленной рекой — сквозь шип внутрь, выжигая агонией все остальное.

Сфера пропитывала его собой, пропитывала своей силой каждую клеточку его тела. И заговорила его голосом:

— Бесстрашие. Убило бесстрашие. Страх уходит. С ним уходит жизнь. За жизнью. За жизнью.

Голоса в воздухе подхватывали слова, повторяли их эхом, разносили, как заразу — и звуки затихали где-то на границе слышимости.

— Ты виновен?

Нет — отдалось изнутри огнем. Нет, он был невиновен.

Нет-нет-нет-нет.

Эхом.

Сфера сказала это тысячей голосов.

Теперь Бриз знал это, чувствовал правду в своих костях — и эта правда была ядом. Убивала его.

Он не думал, что это возможно, но стало больнее. Эта боль вернула ему голос, и он закричал. Ее невозможно было терпеть.

От нее невозможно было сбежать.

Как сквозь толщу воды он различил голос:

— Еще несколько вопросов. Ты причинял вред незримым?

Из Сферы выстрелили новые шипы, проткнули Бриза насквозь, прорастая внутрь.

— Нет. Чистый дух. Белый лист. Не умеет. Не умеет причинять вред.

Каждое слово делало хуже, и Бриз чувствовал, как заходится от паники дыхание, как разрывает его изнутри.

— Ты желал причинить вред мне? Кому-то из моих лордов?

Нет.

Еще одно нет, которое выедало Бриза острыми зубами.

— Не желал вреда. Желал сбежать. От боли. От страха.

На мгновение ее сила отступила, и Бриз разрыдался:

— П-пожалуйста. П-пожалуйста, хватит. Х-хватит.

— Ты унаследовал силу Карна?

Новые шипы впились в ноги Бриза, вспороли плечо.

Сфера заговорила:

— Не Карн. Юный. Ветер. Внутри него живет ветер.

— Что он приносит?

— Что пожелает. Запахи. Звуки. Память. Ветер не знает сам. Очень юный.

Даже сквозь боль Бриз различил в голосе Владыки что-то, чего не слышал раньше. Жадность:

— И силу?

Он чувствовал, как все отдаляется, уходит. И понимал, что умирает. Что станет еще одной нотой в музыке Сферы. Еще одним бесконечно повторяющимся «больно».

— Нет сил, — сказала Сфера. — Ветер не принесет то, чего не имеет.

Владыка замолчал, и словно издали, сквозь толщу воды, Бриз услышал голос Калема. Дрожащий, непривычно тихий:

— Владыка, пожалуйста, хватит, он же уже все сказал.

Бриз хотел бы разрыдаться — от облегчения, от боли. Но его тело снова было не его, и от него с каждым мгновением оставалось все меньше.

Я не хочу.

Не хочу умирать так.

Я исчезну, и ничего не изменится.

И мечта о том, что однажды Владыка назовет его героем, и все, кто отворачивался от Бриза, увидят его — эта мечта умрет вместе с ним.

— Еще несколько вопросов.

Слова Владыки прозвучали как приговор.

— Ты говоришь, смерти людей из-за «бесстрашия»? Как мне остановить их?

— Верни. Страх. Верни Короля. И заплати. За то, что сделал. Одна жизнь, и красная река, и разбитая мечта, и много боли. Заплати.

— Я не стану платить за правильное решение.

Голоса вскипели волной, криками, и Бриз кричал вместе с ними.

— Заплати!

— Владыка, он умирает. Отпустите его, я займу его место. Пожалуйста, дайте я займу его место, — должно быть, Бризу показалось. Потому что Калем не мог этого сказать.

— Помолчите, Фир. Последний вопрос. Есть ли другой путь? Способ все исправить иначе.

Бриз знал, что это правда. Чувствовал, что это действительно последний вопрос, что умрет после. И хотел обернуться. Посмотреть на Владыку в последний раз.

Боль отступала, и вместе с ней Сфера забирала с собой что-то еще. Его жизнь.

Капля.

За каплей.

Те крохи, что остались.

— Нет.

Бризу так хотелось обернуться. Посмотреть и спросить: зачем вы так? За что?

Но он не мог. Он умирал.

И когда мир вокруг вспыхнул огнем, светом — оранжевым и красным, и золотым, вспыхнул жаром и теплом, прежде, чем мешанина цвета сменилась чернотой, и Бриз провалился в нее без надежды вернуться, он подумал:

Я не хочу умирать так. Мне страшно.

Страшно.

Пожалуйста, я не хочу умирать.

Не хочу…

Но черноте было плевать. Она доедала то, что не успела забрать Сфера.

***

Его разбудило пение: нескладное и дрожащие, голос был знаком, но никак не удавалось понять, где же он слышал его раньше. Пение оборвалось на одной из нот, голос замолчал на несколько минут, и в наступившей тишине Бриз слышал только хриплое дыхание.

Свое собственное, и что-то в этом было неправильное. Что-то, что он не мог вспомнить.

Вроде как ему не полагалось дышать, но он не знал почему.

— Никогда не умел петь. И всегда хотел. Тебе это вряд ли интересно, но раз уж я начал петь, и тебе пришлось слушать… Ну, ты же не можешь уйти. И сказать ничего не можешь. А если бы мог, наверное, сказал бы мне заткнуться. Или чтобы я просил прощения. Я бы на твоем месте точно бы так сказал.

Бриз не понимал — ни что такого было в пении, ни за что голос хотел просить прощения.

— Не хочу сейчас извиняться. Ты же наверняка не слышишь. А это нечестно. Хотя бы первое извинение, ты обязательно должен услышать сам. Я скажу, когда очнешься. Если ты очнешься.

Бриз был уверен, что слышал этот голос раньше. Воспоминания приходили смутными образами, утекали, как поток воздуха сквозь пальцы. Никак не удавалось ухватить.

— Я идиот, я знаю. Придумал себе всякой дряни и сам в нее верил.

Голос замолчал снова, а Бриз вспомнил, где слышал его раньше — Калем.

— Понимаешь, я не знал, что Сфера Истины… что она такое делает. Ну, да я тебе уже говорил.

Бриз услышал протяжный вздох, почувствовал прикосновение к руке, и захотел отдернуться, но сил не было. Он задышал быстрее — не понимал, почему Калем хочет извиниться, почему трогает его руку. Испугался, что снова будет больно.

— Ты меня слышишь? Ты меня слышишь!

Бриз застонал, попытался убрать руку, но Калем стиснул пальцы — не больно, просто очень странно.

Открыть глаза было тяжело, свет резал глаза, и Бриз зажмурился, заморгал.

Увидел силуэт человека со светлой кожей и рыжими волосами.

— К-кто.?

Собственный голос не слушался, Бриз закашлялся.