12. Плечи в веснушках (1/2)

Обычно Кирилл не замечал ход времени. Апрель, май, июнь… Какая разница, какой сейчас месяц? Это мало влияло на его жизнь. Разве что необходимость закрывать долги, накопленные за семестр, и сдавать экзамены корректировала его планы. Да и то не особо сильно. Нужные контакты, деньги, готовые билеты и лояльность преподов к сынку влиятельного папаши делали своё дело. Но в этом году маю закончиться незамеченным не удалось.

Чем ближе было лето, тем больше нервничал Лёша. Всё реже он появлялся в сети и всё чаще недосыпал. От встреч им пришлось отказаться. И Кирилл надеялся, что сэкономленное время пацан всё же потратит на сон, а не на подготовку. Но внутреннее чутье подсказывало: хрен там. Наверняка по ночам сидит и учит. В одну из таких ночей он написал Кириллу. И хоть развитой эмпатией Гречкин похвастаться не мог, Лёшину панику уловил сразу же.

«Блять, это какой-то пиздец».

«Я ничего не помню».

«Вообще!»

«Закрываю глаза, пытаюсь повторить полномочия субъектов».

«И ничего!»

Лёша строчил ругательства, материл себя, экзамены, законы, которые никак не хотели запоминаться. Нервное напряжение последних недель вылилось в агрессию на всё и вся. Но за этой агрессией несложно было заметить усталость и ощущение полного бессилия. Нужно было спасать парня.

«Можешь выйти куда-нибудь? Хочу позвонить».</p>

</p>Ответа не последовало, но уже через несколько минут раздался звонок от пользователя «Алексей Макаров».

— Умница, — сказал Кирилл, стараясь звучать как можно мягче.

Он слышал тяжёлое дыхание по ту сторону звонка и сам невольно вспоминал свой одиннадцатый класс. Только вот у Кирилла всегда были пути отступления, у Лёши — нет. Он пребывал в полной уверенности, что провал экзаменов закончится армией. А армия — это год без Лизы. Лизы, которая совершенно одна останется в детском доме, без старшего брата, заменившего ей всех, в столь юном возрасте. У него был только один вариант — поступление. И нервный срыв — мизерная цена за такое, как он считал.

— А теперь закрой глаза, сделай глубокий вдох, — В ответ ни звука. Тогда Кирилл снова повторил, спокойно и мягко, — Давай со мной? Вместе? Вдох.

Он шумно вдохнул, дожидаясь, пока Лёша повторит за ним. И тот всё же вдохнул. Кирилл так же громко выдохнул.

— Выдох, — Лёша вновь послушался, проделывая вслед за Гречкиным то же самое, — Ты всё помнишь, ты всё знаешь. Всё будет хорошо.

Кирилл говорил твёрдо, убедительно, но без давления и нравоучительного тона. Запугивать парня он точно не собирался. Лёша не должен был чувствовать ответственность ещё и перед ним, желая оправдать его «всё будет хорошо».

Макаров нервно рассмеялся. По звуку Кирилл догадался: он вышел в уборную, чтобы позвонить. Слишком гулко звучал смех, отбивающийся от кафельных стен.

— А если не будет? Если я ничего не помню? Правда, совсем ничего, — Лёша звучал так отчаянно, что хотелось наплевать на всё и мигом рвануть к нему, чтобы прижать пацана к себе. А ещё прикоснуться ко лбу губами, чтобы убедиться, что он не температурит. Слишком непривычно было слышать его таким, — всё спуталось, я, блять, вообще ничего не знаю…

— Лёш, — Кирилл позвал его, но парень никак не отреагировал, продолжая тихо и грустно вещать:

— Эта карга раздала нам сегодня задания из первой части. А у меня буквы перед глазами поплыли, как будто впервые задания вижу. А она ещё орёт… И я половину наугад расставил, потому что вопрос понять не смог. Это пиздец, Киря, это такой пиздец, — Лёша прерывисто дышал в трубку, его ощущение беспомощности хорошо чувствовалось в голосе, хоть он брал паузы, чтобы перевести дыхание и успокоиться.

— Лёшенька, — начал было Кирилл, но слова утешения никак не хотели складываться в голове. Гречкин сам прикрыл глаза, вздохнул.

Он будто снова стал ребёнком. Вернулся во времена, когда его близкий человек страдал, а он ничего не мог с этим сделать. Никакие слова не могли помочь. Плачущая мать предстала перед ним словно наяву. Ещё молодая, такая красивая… Но смотрящая на него глазами, полными слёз. И как бы сильно он тогда ни пытался её поддержать, как бы ни пытался привлечь к себе внимание, это не помогало. Ей не помогало ничего. Из этого воспоминания хотелось поскорее вынырнуть и никогда больше не возвращаться туда, в те минуты.

Лёшино дыхание наводило на мысли о подступающей панике, о срыве. А если он заплачет? Что делать тогда? Сбросить трубку? Так нельзя. Нельзя, Кирилл! Нужно было говорить хоть что-нибудь, дабы успокоить не только Лёшу, но и себя. Говорить, душить в себе это желание сбежать от страдающего человека, поддерживать. Нужно, да… Но как же тяжело было снова чувствовать собственную немощность, неспособность спасти кого-то важного и нужного.

— Всё будет хорошо, — тупо повторил он, уже даже не для Лёши, а для себя, — хорошо, правда. Там ведь… Там будет время. Много времени и тишина. Ты главное выспись перед экзаменом. И всё пройдёт отлично. Придёшь, возьмёшь с собой водичку, сядешь за парту, просмотришь бланки. Ты поймёшь, что там нет ничего нового. Там всё то, что ты видел уже сотни раз. Нужно будет только успокоиться и вспомнить. В нужный момент всё обязательно всплывет.

Кирилл монотонно перечислял, как Лёша одно за другим выполняет задания; выходит из аудитории, чтобы немного размяться в уборной; спокойно убирает листы в сторону и думает над ответами. В его словах всё выглядело так просто. Элементарные действия: прочитать, записать, отметить нужные ответы. Всё так спокойно и привычно. Гречкин был уверен, что Лёше по силам с этим справиться.

Речь Кирилла ярко контрастировала с запугиваниями учителей. Просто задания, просто экзамен. Не пытка, не смертельно опасное приключение. Да, важный этап. Да, судьбоносный. Но Лёша был готов к нему. Он отработал сотню заданий, десятки тестовых вариантов. Он знал, что делать, умел мыслить логически, заучил шаблоны, которые могли бы пригодиться во второй части.

Лёша ярко представил перед глазами задания. Пронеслись типичные вопросы под номерами. И на все из них он знал ответы. Он представлял, как заносит их в бланки, уже виденные десяток раз на ОГЭ и всяческих пробниках. И всё получалось так просто… Привычно даже. Все задания оказались знакомы. Типичные графики, таблицы и столбцы. Он глупо засмеялся, чувствуя, как паника отпускает.

— Лёша? — Кирилл прервал свой рассказ. Звучал он обеспокоенно. — Ты плачешь?

От этого вопроса смех только усилился. Зато теперь его легко было идентифицировать именно как смех, Кирилл облегчённо выдохнул. Он уже испугался, что сделал своими словами только хуже.

— Спасибо, — успокоившись, сказал Лёша. Он тихо зевнул, надеясь, что Кирилл этого не слышал. Хотелось поговорить ещё. Они не общались нормально, казалось, целую вечность. Почти две недели редких переписок ощущались именно так.

— Обращайся, солнце, — было слышно, что Кирилл улыбался, — а сейчас иди спать, ладно? И шли нахуй всех старых сук, делающих тебе мозг. У тебя всё будет заебись, это точно.

— Кирь, — Лёша усмехнулся, покачав головой. Ну уж нет, он не будет подавать сестре плохой пример и слать кого-то. Разве что… мысленно, — спокойной ночи, солнце.

— Эу, это моё обращение! — Кирилл смеялся.

— Художественный фильм «Спиздили», — в тон ему отвечал Лёша.

— Так и знал, что пиздюкам верить нельзя. Спокойной ночи, шапочка.

Звонок завершился.

Конечно, паника подступала ещё ни раз. Но справиться с ней уже было проще. Не в последнюю очередь потому, что уроки закончились, а на консультации Лёша ходить отказался даже под угрозой расстрела. Разве что посещал занятия с учительницей математики, которая единственная из всех прочих спокойно объясняла темы, а не пыталась как-то унизить учеников. Без давления демона, ведущего у Макарова обществознание, и его подружки из Ада, как-то ставшей учительницей русского языка и литературы в питерской школе, справляться со стрессом было проще. К тому же без необходимости вставать к первому уроку Лёша начал хоть немного, но высыпаться.

Стоя под окнами школы, в которую их направили писать экзамен, Лёша, как ни странно, чувствовал себя спокойно. Первым экзаменом шёл русский язык. Сопровождал их совершенно равнодушный к предмету физрук, ни слова не сказавший о необходимости срочно всё повторить. Некоторые одноклассники нервно листали страницы в интернете, пытаясь вспомнить правила и заучить все «подводные» камни в заданиях. Кто-то, сбившись в кучку, отвечал на вопросы. Лёша же неторопливо обмахивался паспортом. День выдался жарким и душным, а белая рубашка, которую его заставили надеть, только усугубляла положение, не пропуская воздух и заставляя Лёшу потеть.

Он перечислял типичные задания и номера, настраивая себя на позитивный лад. Память его не подводила. Он прекрасно помнил, где были паронимы и какие встречались чаще всего в заданиях, помнил виды предлогов и ударения. В уме всё складывалось так гладко и привычно. Так что, заходя в аудиторию, он не чувствовал волнения. После долгого ожидания перед ним наконец положили на стол задания. Взгляд пробежался по листам, проверяя их на наличие каких-либо проблем. Но всё было хорошо: задания следовали одно за другим, слова пропечатались. Тогда Лёша вернулся к первому заданию. Глубоко вздохнул. Снял с ручки колпачок. Прочитать варианты ответа, прочитать текст, выделить признаки стиля и конструкции, которые просят найти в задании. Всё просто, всё уже доведено едва ли не до автоматизма.

Первый экзамен был сдан. Выйдя за пределы школы, Лёша позвонил Кириллу, но звонок был сброшен моментально. Видимо, тот был занят. Догадка Лёши подтвердилась чуть позже, когда Кирилл перезвонил. И произошло это в самый неподходящий момент. Классический рингтон громко зазвенел. Раздался радостный детский визг и быстрый топот.

— Попался! — провозгласила Лиза, отдёрнув штору, за которой прятался Лёша. — Я победила!

Она улыбалась маленькими острыми зубками, большие светлые глаза сияли от детского неподдельного счастья. Весь её вид заставлял Лёшу радоваться и ликовать, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы скорчить грустную гримасу. Он должен быть расстроен поражению, дабы не испортить вкус победы сестрёнке.

— Какая ты сыщица! Я думал, ты меня никогда не найдёшь, — хмурясь, ответил Лёша, доставая из кармана трезвонящий телефон. Звонил, как и ожидалось, Кирилл. Лёша принял звонок и сразу же заговорил, серьёзно и преувеличенно грустно. — Из-за тебя меня нашли!

Лиза довольно засмеялась, громко взвизгнув. Всё же ощущать себя победительницей, обыгравшей взрослого брата, ей безумно нравилось.

Уже напрягшийся от прозвучавших слов Кирилл почувствовал облегчение. Детский смех дал понять, что речь шла всего лишь об игре, а не о каких-то серьёзных проблемах.

— Лиза?

— Ну а кто ж?

— Оп, соррянчик, — в голосе Кирилла не было ни капли раскаяния, скорее, наоборот, он слегка посмеивался над Лёшей, — у меня был зачёт по английскому, не мог ответить.

Лиза потянула брата за низ футболки, привлекая к себе внимание. Она внимательно следила за братом.

— А кто это? — спросила она так громко, что Кирилл хорошо разобрал вопрос. Гречкин заёрзал на сидении, принимая более удобное положение, и крепче сжал руль. Он прямо видел, как Лёша краснел, вспоминая их поцелуи. Но вопреки ожиданиям, ответил Макаров спокойно и быстро.

— Мой друг. Я звонил ему, но он тогда не мог ответить, а теперь перезванивает.

— А какой друг? — девочка хлопала глазками, смотря на брата снизу с неприкрытым любопытством. Ещё бы! Это что ещё за новости? У Лёши — и какой-то друг! А как же она, Лиза? Разве не они с Лёшей лучшие и единственные друзья? Она никогда не слышала про других друзей.

— Новый, ты его пока не знаешь.

Лиза тут же перебила брата новыми вопросами:

— А потом узнаю? А когда вы познакомились? А вы хорошие друзья?

— Возможно. Недавно. Мы близкие друзья, я бы сказал так, — с улыбкой ответил Лёша, игнорируя, как прыснул Кирилл после его слов, — я ему позвоню, когда мы с тобой доиграем. Друг слышал?

— Друг, Лёшенька, всё-ё-ё очень хорошо слышал, — с издёвкой протянул Кирилл. Звучал он чересчур довольно, — и будет ждать звонка.

Лёша сбросил вызов, возвращая всё внимание Лизе. Но её уже не интересовала игра, куда больше её волновал незнакомец, с которым подружился брат. Они сели на пол, чтобы Лизе не пришлось задирать голову на вымахавшего брата. Она расспрашивала Лёшу о друге, пытаясь через вопросы выведать его внешний вид. Вдруг она где-то его видела? Вопросы о внешности шли вперемешку с вопросами о характере, на которые Лёша отвечал явно с большей охотой.

— А он тебе нравится? — так же непосредственно, как и ранее, спросила Лиза. Но Лёша на этом вопросе неожиданно застопорился, поперхнувшись слюной.

— С чего ты взяла? — откашлявшись, спросил он. Ну не мог же он так спалиться… Лиза прищурилась.

— Ну ты про него так хорошо говоришь. Наверное, он тебе нравится, — теперь она уже утверждала. Девочка нахмурилась, очень быстро вид её стал понурым, — а он тебе больше меня нравится? Как друг?

Только сейчас до Лёши дошло, что она имела в виду, когда задавала вопрос. Никакого романтического подтекста. Стало определённо легче. Лёша погладил девочку по щеке, заглядывая в большие грустные глаза.

— Нет, конечно. Он просто… другой друг. Он мне нравится, но по-другому. И точно меньше тебя. Ты всегда будешь моим самым-самым любимым другом, я тебе обещаю, — Лёша улыбнулся, распахивая руки для объятий, — обнимашки?

Лиза прижалась к брату, обнимая его маленькими ручками за шею.

— Обнимашки, — довольно сказала она, укладывая острый подбородок на Лёшино плечо, — ты тоже всегда будешь моим любимым другом. Самым лучшим, правда!

— Скоро ужин, поиграем ещё?

— Да, — Лиза взвизгнула. Громкий звук больно ударил по уху, оказавшемуся в опасной близости к источнику звука, но Лёша не подал виду. Он улыбнулся, отпуская сестру и поднимаясь.

— Тогда прячься.

Дни за подготовкой пролетели незаметно. В середине июня Лёша сдал последний экзамен. Он покинул аудиторию со спокойной душой. Конечно, ещё предстояло дождаться результатов, выдержать конкурс среди абитуриентов, но всё это казалось такой мелочью. Отмучался! Макаров радостно вскинул руки в воздух, гулко вскрикивая. За ним наблюдали с площадки детского сада неподалеку: дети глядели удивлённо, воспитатели — недовольно. Но Лёша махнул рукой на них и всех, кто мог бы его увидеть, и стремительно, вприпрыжку, отправился в «Радугу», чтобы обрадовать сестру. Теперь у него будет больше свободного времени, которое можно потратить на Лизу. И не только. Кирилл тоже явно ждал окончания Лёшиных экзаменов, чтобы таскать его по ночному Питеру без зазрений совести.

«Я свободен!»

— Словно птица в небесах, — уже вслух пропел Лёша радостно. Впереди два месяца лета. Каникулы, отдых, а за ними — новая жизнь. И каждой клеточкой Лёша чувствовал: эта жизнь будет в сотню раз лучше. Будущее представлялось расплывчато, чётким было только понимание — он любой ценой заберёт Лизу под свою опеку и воспитает её. Но неясность не пугала. Сознание затуманилось сладким и простым «всё будет хорошо».

«Сегодня встретимся?»

Кирилл выругался сквозь зубы, ударяя несильно лбом по клавиатуре. Он бы с радостью, да вот только учебный отдел его факультета — гады ещё те. Экзамен назначили на девять утра. Девять, мать его, утра, блять. Да Кирилл во столько не проснётся! А тут ещё и ехать, и желательно бы в первую волну попасть… Поговаривали, что препод любил смельчаков, идущих первыми, и отпускал их побыстрее. Так ещё и выходил с утра за кофе, оставляя студентов в аудитории без присмотра. Короче, опаздывать было нельзя.

«Извиняй, шапочка, экзамен с утра». </p>

«Завтра сможешь?»</p>

</p>«Ага, теперь хоть каждую ночь».

Кирилл ухмыльнулся. «Ох, если бы каждую ночь, Лёшенька, если бы ночь,» — подумал он, представляя, как хорошо было бы с Лёшей в постели. Гречкин не привык спать с кем-то и предпочитал избегать такой возможности. Если кто и оставался в его доме, Кирилл дожидался, пока гость уснёт и сваливал на второй этаж, в свою кровать. Девушек и парней он запускал только в гостевую спальню. А после нескольких таких хитрых гостей, решавшихся задержаться после секса, и вовсе перестал приводить кого-то домой, предпочитая квартиру в центре — своё запасное жильё.

Но с Лёшей бы он не отказался уснуть. Обнимать пацана ему нравилось. От него всегда приятно пахло: яблоками или мятой. Тёплые руки согревали Кирилла даже сквозь ткань. Почувствовать Лёшины касания на голой коже хотелось безумно. Даже в таком невинном контексте. Просто совместный сон. В крепких объятиях Макарова Кирилл бы наверняка быстро уснул.

«Тогда жди у банка в одиннадцать». </p>

«Ок».

Малышню уложили спать в девять, и Лёша, не знавший чем себя теперь занять, отправился бродить по окрестностям. В парке было свежо, пахло зеленью и чем-то таким, что в голове у Лёши ассоциировалось со свободой, с волей. Он глубоко дышал, прогуливаясь по аллеям парка. Временами мимо пробегали спортсмены или проходили парочки с колясками, но это было редкостью. Бо́льшую часть времени в этой части парка стояла тишина, и никто не мешал Лёше насладиться одиночеством. Он размышлял о будущем, прикидывая примерные баллы. По ощущениям, экзамены он сдал хорошо, сумма должна выйти приличная. Плюс приём в рамках особой квоты… Всё складывалось весьма положительно.