Глава 2. Часть 59 (1/2)

Ваши дети — уже не ваши дети.

Они сыновья и дочери тягот собственной жизни.

Они идут за Вами, но не от Вас.

Они получают любовь и свои представления.

Вы можете оберегать их тела, но не их души,

потому что их души уйдут гораздо дальше.

Туда, куда Вы не попадёте даже во сне.

Вы можете подражать им,

но не сделаете себе подобными,

потому что жизнь идёт вперёд,

не задерживаясь в прошлых измерениях.</p>

В гостеприимном доме шейха Али Эль Адиба очередной раз собирались гости, играла музыка, служанки приносили подносы сладостей и напитки под контролем хозяйки — Зорайде сидела рядом с мужем, тем не менее постоянно следила за работой служанок, давая им указания одними жестами. Гости в их доме были обычным делом, потому работающие на кухне женщины давно знали, как нужно вести себя при гостях, какими кушаньями потчевать. Всем было известно, что Али Эль Адиб очень любил, когда в его дом приходили гости: иногда собирались большие компании, чаще приходил давний приятель её мужа сид Абдул или Саид с женой.

В частности, сегодня они праздновали именно возвращение молодой четы в Фес: совсем недавно супруги вернулись из Каира, куда Рамилю отправляли из больницы на несколько дней, чтобы быть одной из ассистенток на какой-то крайне важной операции. Саид тоже поехал с женой, планируя не только составить ей компанию, но и закупить товары для своих лавок и фабрики, которая с каждым годом процветала всё больше. Поскольку старший из братьев Рашид разбогател и к тому же был довольно привлекательным молодым человеком, многие семьи в Фесе хотели отдать за него своих дочерей или племянниц, особенно зная, что у него до сих пор нет детей, но Саид оставался верным своему обещанию и не думал о второй женитьбе.

— Значит ваша поездка оказалась удачной, Саид?– интересовался хозяин дома.

– Очень удачной,— подтвердил муж Рамили,— я заключил несколько важных деловых сделок, выгодных для моего предприятия, кроме того, нам очень понравился Каир, мы много гуляли, когда были свободны.

— Действительно, Каир очень красивый город,— ностальгически улыбнулся сид Али,— ты же знаешь, я жил там какое-то время в молодости.

— Рамиля, а тебе что больше всего понравилось в поездке?– спросила Зорайде как всегда скромную девушку, которая предпочитала только добавлять пару слов к рассказу мужа.

За время, что они были знакомы, мудрая женщина знала, что Рамиля отнюдь не так молчалива, как может показаться на первый взгляд, но сегодня она явно предпочитала не вмешиваться и витала в своих мыслях. Даже о сложной операции, о которой так много говорила накануне, радуясь, что сможет участвовать, касающейся исправления порока сердца у новорождённого в течении пары минут после рождения, рассказала очень мало и в общих чертах, сказав только, что всё прошло успешно; уже Саид добавил, что руководитель Рамили был очень доволен уровнем её квалификации, вопреки тому, что девушка предпочитала обычно молчать о любых своих достижениях, скромно считая, что существует много куда более талантливых людей, о которых стоит говорить, и это при том, что девушка никогда не уставала хвалить других.

Но здесь дело точно было не только в скромности: Рамиля достаточно к ним привыкла за последние несколько лет после свадьбы с Саидом, чтобы говорить свободно в их обществе. Должно быть дело касалось попыток молодой четы Рашид иметь ребёнка. Женщина знала от неугомонной Каримы, которая подслушала разговор сида Али и Саида перед отъездом пары в Каир, что они ехали туда не только по работе, но и чтобы посетить одного доктора, который слыл профессионалом своего дела. Карима ни капельки не менялась: даже после своей свадьбы с Ахметом и скорого рождения сыночка Махмуда, она оставалась всё той же сплетницей, успевая каким-то неизвестным образом и продолжать работать, и заботиться о семье, и знать почти всё практически о каждом жителе огромного города!

— Мне особенно понравился парк Аль-Азхар*,— поделилась Рамиля,— мы сделали столько интересных фотографий. Очень освежающе после шумного старого города с местной мединой вдруг войти в зелёный оазис. Он просто огромный и чем-то напоминает старинные сады, о которых я читала раньше, есть водный канал и небольшое озеро около Цитадели. Если мы вернёмся однажды в Каир, я очень хочу снова там побывать. А ещё мы встретили сестру Саида!

– Лару Назиру?— удивилась Зорайде.

Она хорошо знала, время от времени общаясь с Назирой по телефону, что сестра Рашидов, несколько лет назад сбежавшая с человеком, которого не одобрила её семья, продолжала жить вместе с мужем в Каире, как и о том, что у Назиры родилась дочь Надира, которой недавно исполнилось два года, но никто из семейства Рашид за это время ни разу не пытался общаться с женщиной. Потому жена сида Али очень удивилась, когда Рамиля вот так просто вспоминала в разговоре сестру Саида! Конечно, официально никто не отрекался от женщины, потому что несколько лет назад при сложившихся обстоятельствах никому не нужен был лишний скандал, но тот же сид Абдул продолжал утверждать, что у него нет племянницы с таким именем, да и Мохаммед поддерживал убеждения патриарха — по словам Латифы, её муж до сих пор с ужасом вспоминал побег сестры, как и всё, что происходило в те дни.

Вспоминая племянницу, жена шейха невольно начала грустить, зная, что Латифа не счастлива в своём браке. Нет, они с Мохаммедом не ссорились и жили вполне спокойно, но между ними так и не восстановились прежние отношения, даже после рождения желанного сына — наследника Рашидов, которого оба молодых родителя очень любили. Пожалуй, сын был единственным светом в жизни Латифы в эти дни, потому что вопреки попыткам казаться счастливой, знающая её с детства Зорайде легко угадывала тайную грусть в показательно беззаботном тоне девушки, которая стала только более явной после произошедшего в прошлом году, что только сильнее отдалило молодых супругов друг от друга. Казалось бы, за последние годы многое наладилось в жизни Зорайде: она не только, совершенно неожиданно для самой себя, стала женой сида Али и матерью чудесной девочки, дочка подрастала и каждый день радовала своими улыбками, но и её муж, к большой радости Зорайде, наконец окончательно помирился с Жади, даже принял девушку и её мужа в Марокко через несколько месяцев после рождения их сына (тогда Саид и Рамиля были в поездке). Но как её счастье могло быть полным, когда не было дня, когда она не молила Аллаха вернуть радостный блеск глазам Латифы?

– Да,– подтвердила Рамиля, её лик впервые украсила яркая улыбка, а в глазах появился хитрый блеск, когда она мельком посмотрела на мужа, который тоже едва скрыл улыбку, закатывая глаза,— Лару Назиру! Очень милая женщина, она мне столько интересного рассказала о детстве Саида!

– Неужели?— так же хитро улыбнулся сид Али, одновременно потянувшись за очередным стаканом мятного чая. Уж он хорошо помнил эксцентричную Дону Назиру и знал, что женщина наверняка не лезла за словом в карман, встретив Саида с женой на улицах Каира.– И где вы встретились?

– В Торговом центре, она была там с мужем и дочерью, мы почти не говорили, Саид так удивился, увидев её, но позже она пришла в наш гостиничный номер.

— До сих пор не понимаю, как она умудрилась узнать, где мы остановились,– пробормотал Саид, вспоминая визит сестры в их гостиничный номер.

Назира вела себя, как хозяйка, совершенно спокойно прошла в их номер и развалилась на диване, не только не думая извиниться за побег и скандал, который не без её участия разгорелся вокруг их семьи несколько лет назад, но наоборот напоминая, скольким она пожертвовала ради них, насколько они оказались неблагодарными и как она теперь счастлива, когда они наконец перестали ”вытирать об неё ноги”. Он был в таком шоке, что даже претензии куда-то исчезли, а вот его жена наоборот каким-то чудом нашла общий язык с Назирой, после чего сестра заявила перед уходом, что они с Мохаммедом настоящие ослы и не заслужили своих чудесных жён, не забыв добавить несколько метких фраз о феминистках из Каира, к коим нынче себя причисляла, утверждая, что и свою дочь воспитает такой же, чтобы ни один мужчина не посмел сделать из девочки коврик для ног, в какой её родственники пытались превратить саму Назиру.

— Значит вы помирились?— осведомился сид Али, именно так понимая задумчивое молчание Саида, как и то, что его жена спокойно говорила о женщине как ни в чём не бывало.

– Не знаю... Это сложно...— только и ответил Саид, не зная, как объяснить его нынешнее отношение к сестре.

Не признаваться же, что жена каким-то образом заставила его ещё раз перед отъездом увидеться с Назирой, хотя дядя Али пожалуй всё понял, судя по его понимающей улыбке. Саид вспомнил, как пошёл с женой в небольшой, но уютный домик с увитыми розами колоннами, где теперь жила Назира и даже видел дочь сестры, очень на неё похожую, как говорила сама Назира, с глазами их покойной матери; правда говорили в основном женщины, а мужа сестры и вовсе не было дома, потому он не знал, можно ли это назвать примирением, но и не стал говорить Рамиле, что против её общения с Назирой, когда жена с милой улыбкой вручила его сестре листок с их новым номером телефона. Хотя Саид уже представлял, сколько нотаций придётся выслушать от неугомонного дяди Абдула, если тот однажды неожиданно, как всегда поступал, придёт в гости и застанет его жену за телефонным разговором с племянницей, которую отказывался признавать, не забывая однако сетовать на вопиющую глупость Назиры, которая уже в прошлом году могла стать очень богатой вдовой, выйди она несколько лет назад за сида Абдурахмана. Как будто уже недостаточно того, что ему каждую неделю приходится убеждать родственников потенциальных невест, которых с таким усердием искал заботливый дядюшка, что он вовсе не собирается жениться второй раз и дядя Абдул совсем не то имел в виду, обсуждая его якобы помолвку. Стараниями дяди за последние три года его ”невестами” побывали наверное половина девушек Феса и пары ближайших городов, не говоря уже о попытке сватать ему их кузину из Танжера — внучку одной из тётушек, которых он не видел ни разу за всю свою жизнь!

— Не стоит тратить свою жизнь на обиды, — дал совет мудрый сид Али,— нужно жить в мире с родными, потому что жизнь иногда бывает непредсказуемой. Лучше зарыть топор войны и принять то, чего уже не изменить, чтобы не сожалеть потом до конца своих дней, что что-то не так сказал или сделал.

Саид не стал спрашивать, тем не менее у него на устах завис вопрос, потому ли дядя Али не только простил Жади, но даже пустил их с Лукасом в свой дом и устроил праздник, когда они приехали на несколько дней в Марокко пару лет назад. Об этом он узнал слишком поздно, от части радуясь, что не знал о визите Жади в Фес и отсутствовал в Марокко, потому что всячески пытался не думать о девушке, правда так и не смог избавиться от привычки собирать про неё информацию.

Беседу взрослых прервало появление в комнате двоих детей, едва успевших притормозить на немного скользком полу. За ними едва поспевала служанка, назначенная нянькой. Первой появилась озорная девчушка с тёмными волосами, за ней бежал мальчишка помладше, желающий тоже успеть за старшей подружкой,— Лейла и её приятель Махмуд, сынок Каримы, которые были неизменными спутниками по играм, наверное с тех пор, как мальчишка научился ходить. Хотя у девочки было достаточно подруг и сводные братья и сестры — дети других жён, чаще всего она предпочитала играть именно с сыном служанки, который постоянно находился при их доме, в частности потому что здесь трудились его родители.

– Простите, Лара Зорайде, я пыталась сказать, что вы и сид Али заняты, но они просто убежали...— беспомощно развела руками няня.— И Карима как назло не возвращается с Медины...

— Ничего, Миама...— добродушно заметил хозяин дома, прежде чем его жена успела что-то сказать.— Они нам совсем не помешают.

— Благословите, папа,— подала голос девчушка, очень стараясь выговорить первое слово без ошибок, целуя руку отца, как научилась делать от старших сестриц, которые не жили в их доме, но часто приходили поиграть с ней. Лейла не пожалела и озорной улыбки для матери, прежде чем Зорайде успела заметить, пытаясь скрыть улыбку, что её дочь опять носится по дому, как мальчишка.

— Благословляю,— улыбнулся мужчина, поднимая дочь на руки.— Расскажи мне, чем вы занимались....

— Мы ходили посмотреть на маленьких верблюдов! Они такие маленькие, милые...— ответила она с восторгом, разводя руки в сторону, чтобы жестом показать то, что не могла передать словами.— А Махмуд испугался!

— Я не пугался! — подал голос мальчишка, хотя тут же смутился и отступил назад, было очевидно, что свои привычки он унаследовал отнюдь не от матери, которая никогда за словом в карман не лезла, и только с Лейлой он вдруг превращался в болтуна, забывая даже смущаться, когда коверкал слова.

— А вот и испугался!— возразила Лейла.— Он спрятался за мной, мама!

– Лейла,— покачала головой Зорайде, пока её муж только посмеивался, наблюдая за детьми,— не задирай Махмуда, он ещё маленький, скоро он вырастет и ничего не будет бояться, как и положено мужчине. Правда, Махмуд?— женщина улыбнулась ребёнку, который робко кивнул.

– А я уже ничего не боюсь!— легко и беззаботно, как может только ребёнок, заявила дочь Зорайде, вызывая добродушный смех своего отца.

— Ты очень храбрая девочка, Лейла,— улыбнулся девочке сид Али, целуя дочь в лоб.

Зорайде не могла скрыть улыбку, наблюдая за общением отца и дочери. И за что Аллах послал ей столько счастья? Краем глаза она заметила, как Саид небрежным жестом переплёл пальцы с пальцами жены, целуя её запястье.

***</p>

Утреннее солнце ярко освещало известный на весь Рио-де-Жанейро пляж Копакабана. Приближающийся к морю с доской для сёрфинга мужчина мог наблюдать весьма милую картину: черноволосый мальчик бежал по мягкому песку прямиком к мужчине средних лет, который раскинул руки, улыбаясь ребёнку.

— Иди ко мне, Лео!— смеялся мужчина.

— Поймай меня, папа! — кричал мальчик, его босые ноги утопали в песке, что несколько замедляло бег ребёнка, но тем не менее от этого у него не стало меньше энергии.

Недалеко стояла женщина в лёгкой цветастой блузке, держа на руках девочку с вьющимися волосами, которая всячески пыталась уговорить мать отойти к лавке с кокосами, не сдаваясь, как любая упрямая трёхлетка. Мужчина тоже хорошо услышал их разговор:

— Мамочка, кокосы!— указывала девочка в нужном ей направлении.— Пойдём!

— Подожди немного, Джованна,— уговаривала женщина,— сейчас подойдут твой папа и Лео и мы все вместе пойдём взять кокосы.

— Не хочу с Лео!— надулась девчонка.— Пусть он идёт домой! Он мне не нравится!

— Джованна, не говори так,— предупредила её мать,— папа очень расстроится, если услышит. Ты же знаешь, как он хочет, чтобы вы с Лео жили дружно! Ты ведь не хочешь его расстроить?

— Нет,— ответила малышка после небольшой паузы, но потом таки добавила,— но я не хочу играть с Лео! Он вредный и не любит кукол! Почему я вечно должна с ним играть?

На ответ женщины, вернее её тяжёлый вздох, человек уже не обратил внимания из-за надвигающейся волны, на которой и сосредоточился сёрфер. Каждый день мы наблюдаем, вольно или невольно, за многими людьми, но так же легко их забываем, отвлекаясь на собственные дела. К тому же, ничего необычного, как ему казалось, он не увидел. Пляж в это время дня был довольно пустынным, только несколько отдыхающих вдали могли наблюдать за людьми, которые со стороны казались одной семьёй – мать и отец с двумя детьми. Даже тот факт, что маленькая девочка, очевидно, не жаловала мальчишку не убедил его в отсутствии родства. Спрашивается, разве редки споры между братом и сестрой?

Откуда же было случайному свидетелю знать, что эти совершенно обычные на вид дети на самом деле являются чудом современной науки — первыми человеческими клонами, которые увидели свет благодаря научному рвению одного эксцентричного учёного? Об этом знал только этот самый учёный — Августо Альбиери — и в ближайшие годы он отнюдь не планировал рассказывать широким массам, что его крестник и дочь совсем не обычные дети. Даже если порой его посещали такие мысли, он очень быстро отмахивался от них, понимая, что люди могут отнюдь не прославить, а наоборот — осудить за подобные деяния. Огласка могла вызвать слишком большой скандал, потому что он не спрашивал даже разрешения людей, которых клонировал, и которые к тому же являлись сыном и невесткой одного из его ближайших друзей, от семьи которого он вынужден был отдалиться, насколько только возможно, чтобы не вызвать лишних подозрений, из-за своих больших тайн. Доктору страшно было даже подумать, что скажут Феррасы, если его тайна откроется!

Между тем, подхватив мальчика на руки, он уже шёл к жене, которая всячески показывала ему жестами, что им пора уходить. Действительно, стоило уже поехать в ближайшее кафе и накормить наверняка голодных детей. Лео должен был оставаться у них ближайшие две недели, потому что Деуза временно уехала помогать тётушке, которая сломала ногу. Дона Мосинья, конечно, была не в восторге, что её внук остаётся с Альбиери, говорила, что стоит привезти мальчика в деревню, но хотя Деуза не хотела расставаться с Лео, она таки согласилась с крёстным сына, что ребёнку не нужно уезжать из знакомого ему города, когда он только начал свои занятия в школе.

Прошло почти три года с рождения маленькой Джованны. Девочка родилась полностью здоровой и развивалась, как любой обычный ребёнок своего возраста, как в своё время происходило и с Лео, который в этом году должен был отпраздновать уже пятый день рождения и не так давно пошёл в престижное дошкольное учреждение, куда ещё младенцем его записал Альбиери. Мать мальчика правда пыталась отказываться, но пока доктору удавалось справляться с женщиной достаточно хорошо, насколько он мог судить, даже Эдна больше не подозревала его в связи с Деузой, несколько успокоившись после рождения дочери, правда это отнюдь не спасало от подозрений в адрес других женщин. Альбиери не понимал, откуда его жена берёт мысли о воображаемых романах, потому что у него и мысли такой не было, слишком он был занят наукой и своими исследованиями, чтобы тратить время на подобные глупости, тем не менее стабильно раз в пару месяцев Эдна с подозрением смотрела на женщин в его окружении.

К великому облегчению Альбиери, Эдна пока не догадывалась и, если повезёт, не узнает ещё много лет правду о рождении Джованны, искренне полагая, что немного смуглая кожа и тёмные волосы девочки унаследованы от одной из её тёток по материнской линии, что он отнюдь не спешил отрицать — пусть лучше Эдна верит своей теории, чем пытается выведать истину, он пока не чувствовал себя готовым рассказать жене правду — трудно предсказать её реакцию.

– Заедем по пути в ресторан в магазин?— спросил доктор у жены.

— Нет, Алисинья обещала всё купить по пути с работы, я оставила ей список. Моя племянница так мне помогает, даже не представляю, как мы раньше без неё жили! Я ей сказала, что совсем не нужно спешить искать квартиру, пусть живёт у нас сколько захочет, ты ведь не против, правда, Альбиери? Она же нам не помешает?

— Конечно, не помешает,– пробормотал он,– пусть живёт сколько нужно.

Стоило признать, что он лукавил, потому что присутствие племянницы Эдны изрядно напрягало его. Но разве он мог отказаться принять племянницу жены, приехавшую в Рио издалека, чтобы поступить в университет? Разумеется, они подготовили комнату, Альбиери даже договорился с давним знакомым, владельцем престижного ресторана, чтобы девушку взяли на работу официанткой, когда она изъявила желание работать, потому что не хотел, чтобы девчонка крутилась в его клинике, где изначально вызвалась помогать. Казалось бы, Алисинья всегда была очень мила, практически не интересовалась к тому же, к огромному облегчению доктора, их с Эдной дочерью или его крестником, почти не заходила в детскую, но всё равно он чувствовал себя очень не комфортно, пока она жила в его доме. Хотя доктор не мог найти рационального объяснения своим подозрениям, интуиция упорно подсказывала, что девчонка доставит им проблемы!

***</p>

– Ещё два бокала белого полусухого вина за третий столик,— передала официантка бармену, и пока ждала заказ, встала рядом с юной коллегой, задумчиво смотревшей куда-то в глубину зала, облокотившись на стойку.— Ты уже здесь, Алисинья? Разве началась твоя смена?

– Начинается через полчаса,— ответила та, небрежно откинув хвост из русых волос назад,— я просто смотрю...

— И на кого ты смотришь?— с лёгким снисхождением вопрошала девушка.

Она считала своим долгом взять шефство над более молодыми и соответственно неопытными сотрудницами, которые часто попадались на крючок богатых клиентов и потом проливали слёзы, но Алисинья, хотя на первый взгляд почти не отличалась, была совсем другой. Не раз она замечала меркантильный огонёк в глазах девчонки, правда не слишком верила, что та правда может добиться, сколько бы не высматривала богатых клиентов, каких изучала с первого дня своей работы в ресторане.

– Видишь мужчин вот за тем столиком?— указала Алисинья.– Не тот, который с брюнеткой, а другой? Ты его знаешь?

— Сеньор Феррас?– поразилась её коллега.— Ну, конечно, я его знаю! Он раньше часто приходил сюда, особенно по вечерам, но несколько лет назад наконец женился после долгих лет вдовства и теперь гораздо реже бывает здесь.

— Я знаю,— кивнула Алисинья,— они с мужем моей тёти друзья. Леонидас Феррас — один из богатейших людей в Бразилии.