Часть 54 (1/2)

Сид Али Эль Адиб устало вздохнул, покидая палату своей племянницы Латифы после довольно долгого разговора, который оказался тяжёлым и эмоциональным для обоих сторон. Мужчина оставил племянницу поговорить с Зорайде, о чём сама девушка очень просила, собираясь подождать её в коридоре. Мужчина чувствовал, что измотан из-за этого скандала и остальных, выпавших на их головы в последние пару лет. Ситуация Латифы просто не давала ему покоя: очевидно, что как патриарх своего рода, он должен был сделать всё возможное, чтобы сохранить брак молодой пары, как настаивал Мохаммед, поскольку институт брака должен быть нерушим за исключением крайних случаев, но так же не хотел, чтобы дочь покойного брата была несчастна. Хотя племянница не пыталась проявить строптивость или неповиновение, мужчина хорошо видел, что она вовсе не счастлива от идеи вернуться к мужу, и согласна сделать это только ради того, чтобы быть рядом с будущим ребёнком, а ещё — чтобы попробовать потушить конфликт, начавшийся из-за не слишком осмотрительного поступка её мужа.

Даже будучи обиженной на Мохаммеда, Латифа проявила глубокое сострадание и готова была вернуться и забыть произошедшее, чтобы отец её ребёнка не предстал перед судом, зная, что Жади убедит своего мужа не подавать в суд, если она вернётся к Мохаммеду. Очевидно, что Жади иначе не пошевелит даже пальцем, чтобы помочь парню, потому что в ярости из-за поступка Мохаммеда, за что было сложно её винить.

Между тем, стоило мужчине подумать о другой племяннице, как он услышал голос несомненно принадлежащий Жади из другого коридора: девушка стояла около телефона, прижав к уху трубку, и не слышала, что к ней приближается родственник.

— Хорошо, Лукас, я подожду, пока ты приедешь меня забрать. Как там у вас дела? Значит журналистка таки согласилась написать опровержение? Отлично! Большая удача, что она оказалась знакомой Зейна! — девушка тяжело вздохнула в ответ на следующий вопрос.— Нет, я в порядке, за исключением того, что мне хочется придушить Мохаммеда всякий раз, когда какой-то зевака на улице косится на меня! Мне не нужен никакой охранник, Лукас! Об этом не может даже речи, я не хочу, чтобы за мной постоянно следили! Нет, я не кричу... Извини. Просто я сегодня на взводе. Я знаю, но эти люди просто смотрят, не то чтобы они пытались на меня напасть. Но от этого я злюсь на него не меньше! Клянусь, если бы не Латифа... Значит документы скоро будут готовы? Клянусь, если моя сестра бросит этого придурка, я буду только за, чтобы он потерял всё своё имущество и вынужден был уехать в Марокко, хотела бы я посмотреть, как он будет жить нищим и в позоре, как ни одна женщина не захочет выходить за него замуж! Я знаю, что меня заносит, но он это заслужил!— сид Али прижал руку к груди, услышав железную решимость в голосе племянницы, понимая, что Жади всерьёз решила, что Мохаммед её враг, как и то, какими будут последствия для всех Рашидов, если всё будет, как предсказала Жади. Девушка между тем продолжала разговор:— Ладно, я не нервничаю. Не надо за меня переживать... Я же сказала, что вполне возможно, что я ошибаюсь, не говори пока никому. Хочу сначала пройти обследование у врача, я уже записалась на приём. Но если всё подтвердится, имя на этот раз выбираю я!— уже веселее заговорила девушка, пока её дядя с удивлением слушал разговор, осознавая, о чём именно говорят молодые супруги прямо сейчас.— Я тебя тоже целую! Поцелуй за меня Мел. И ещё, я подумала, что вечером таки хочу пойти танцевать! Пусть смотрят сколько угодно, если будут смотреть! Я не собираюсь прятаться, потому что мой бывший зять, который, надеюсь, таким и останется, полный придурок! Хорошо, жду,— по интонации было заметно, что она улыбается,— я тебя тоже.

Закончив разговор, Жади как ни в чём не бывало повернулась, собираясь вернуться в палату, где оставила сестру вместе с родственниками ранее, удивившись, когда увидела прямо перед собой своего дядю, который до этого почти не говорил с ней без крайней необходимости. Она даже из палаты вышла, потому что не хотела никого заставлять чувствовать себя неловко, а теперь родственник сам подошёл к ней. В голове Жади промелькнула сразу тысяча мыслей: слышал ли он её разговор, собирается ли осуждать, не стала ли опубликованная ранее статья последней каплей, после чего дядя не захочет, чтобы его семья имела хоть какое-то отношение к ней, и окончательно от неё откажется. Зачем он здесь? Хотел ли он лично в глаза проклясть её? Тем не менее девушка старалась не подавать виду, что взволнована настолько сильно, насколько она была на самом деле:

— Дядя Али...

— Здравствуй, Жади,— заговорил мужчина после небольшой паузы.— Я хотел с тобой поговорить.

— Это касается Латифы?— уточнила девушка, потому что раньше по телефону родственник говорил с ней только по поводу её кузины.

— Нет, не о Латифе, вернее не только об этом. Я хочу поговорить о тебе, Жади.

— Обо мне?

Она не могла поверить своим ушам: дядя не выглядел, словно собирался вот-вот её проклясть, однако сложно было поверить, что он наконец захотел с ней поговорить после стольких бесплодных попыток с её стороны на протяжении многих месяцев! Не сосчитать, сколько писем Жади написала за это время, рассказывая не только о своей жизни, сколько о причинах своего выбора, пытаясь объяснить, почему считает, что для всех лучше, что она вовремя остановила то безумие со свадьбой с Саидом; она отправила фото своей дочери в надежде, что хотя бы факт того, что у неё есть ребёнок, докажет дяде, что Аллах видимо таки хотел, чтобы она сделала такой выбор, раз послал им с Лукасом ребёнка. Тем не менее, ни на одно письмо Жади не получила ответа, по телефону родственник тоже не хотел с ней говорить, и это при том, что Зорайде всячески пыталась на него повлиять на протяжении долгого времени, особенно после свадьбы, о чём ей рассказала по секрету Латифа. Почему же дядя хотел говорить сейчас?

— О тебе,— подтвердил мужчина,— мы не расстались слишком хорошо месяцами ранее, Жади. Я очень много думал о том, что привело нас всех к этому, почему ты тогда убежала...

— Дядя Али, я понимаю, что вам тяжело принять мой выбор, но я правда счастлива и вовсе не разочарована в своём выборе, как мне предсказывали. Мне очень хотелось бы сделать это так, чтобы мы все были довольны, однако я думаю, что отмена свадьбы с Саидом была самым правильным, что я сделала. Я не могла пожертвовать своей жизнью, будучи несчастной, чтобы все вокруг были этим довольны. Никто бы не был доволен на самом деле. Этот парень, Саид, не получил бы ничего хорошего из нашего брака. Я знаю, что вам он нравился...

– И нравится до сих пор, Саид отличный парень, однако,— сид Али сделал небольшую паузу,— я тоже теперь склоняюсь к мысли, что не должен был на тебя давить с замужеством. Мне нужно было помочь тебе принять наши обычаи сердцем вместо того, чтобы навязывать их, помочь с поступлением, как я обещал, когда ты только приехала в Марокко. Но иногда давать советы другим людям оказывается куда легче, нежели поступить правильно самому.

– Дядя Али...— начала Жади, не зная даже что сказать, настолько неожиданным было признание дяди; пожалуй, ссора в каком-то смысле всегда была легче, потому что в ссоре нужно доказывать свою правоту, не чувствуя этой неловкости вместо торжества от своеобразного признания её правоты.

– Возможно, я не был согласен с твоим выбором. Ты должна меня понять, Жади,— продолжал говорить мужчина,— дело не в моём недоверии к тебе или в том, что я как-то не так отношусь к Лукасу, однако считая себя человеком, который повидал многое, опытным, я думал, что знаю лучше, что тебе нужно, знаю лучше, какой человек тебе подойдёт, что однажды ты поймёшь, что я просто инструмент в руках Судьбы, призванный вести тебя по правильному пути. Видимо Аллах не согласен со мной, иначе ты не смогла бы уйти в тот день, как бы не хотела этого. Только Аллах знает, по какому пути пойдёт человек, в его Книге Судьбы записан каждый из нас, даже те, кто пока не появился на свет,— его взгляд скользнул по животу племянницы, из-за чего девушка смутилась, понимая, что родственник вероятно слышал её разговор по телефону,– там же была заранее записана твоя маленькая дочь, хотя ни мне, ни тебе, ни кому-то другому, не было об этом известно. Человек не может знать будущее, потому нам присущи заблуждения, очевидно, я заблуждался, считая, будто знаю замыслы Всевышнего. Но я хотел для тебя лучшего, Жади.

— Я знаю,— ответила девушка после небольшой паузы, пытаясь справиться с комом в горле и настойчивым желанием плакать, с чем она всячески боролась, не желая показывать слабость,— наверное, я всегда знала, даже когда злилась, как не хотела доставлять вам неприятности, я ничего такого не хотела, но мне нужно было идти по своей дороге. Как бы я не хотела разрывать связь с вами, я знала, что мне придётся выбирать...

— Я не мог в тот момент поддержать тебя, Жади. На кону была репутация рода, я не мог публично одобрить твой поступок, потому что это привело бы к большому конфликту с Рашидами и нанесло неминуемый ущерб целому роду, ни одно уважаемое семейство не поняли бы тогда таких моих действий.

— Вы делали то, что считали нужным,— пожала плечами Жади, понимая мотивы родственника, но это вовсе не значило, что она не чувствовала опустошение всякий раз, когда не получала ответ на очередное письмо, чего она однако не стала озвучивать.— По крайней мере вы не стали меня преследовать, принуждать вернуться. Я не получила бы подобного снисхождения от сида Абдула...— фыркнула брюнетка, пытаясь подавить свою злость, которая поднималась в душе при одном упоминании старшего Рашида, который посмел поднять руку на её сестру. Жади раздражали мужчины, которые не уважали женщин, но никто на её памяти не делал своё отношение и невысокое мнение насколько очевидным, как дядя Мохаммеда.

— Разве я мог тогда тебя удержать? Я сразу понял, что это бессмысленная затея, которая спровоцировала бы только больший скандал,— рассудил патриарх Эль Адиб,– хотя я сожалел, что сказал о своём нежелании знать о твоей жизни, потому что пожалел о своём решении до конца дня. Моё сердце было не на месте, Жади. Я рад, что худшие мои предложения не оправдались. Но в то время я считал, что должен показать своё неодобрение, в первую очередь чтобы спасти брак твоей кузины...

— Мохаммед никогда не был достоин Латифы! Она бы только выиграла от разрыва этого брака! — вспыхнула Жади, смутившись однако своего срыва очень скоро, не потому что изменила своё мнение, а потому что тайно надеялась хотя бы на хрупкое перемирие с дядей, что могла разрушить своим импульсивным восклицанием.

— Меня не удивляет твоя реакция на Мохаммеда после сегодняшнего происшествия, Жади,— заметил Али,— но думаю, что нам всем стоит попытаться немного понять Мохаммеда. Он не ожидал, что его жизнь станет настолько бурной. Разве нельзя понять, что человек желает немного спокойствия и не в себе, не получая этого?

— Когда человек хочет спокойствия, он не даёт скандальное интервью на всю страну...— заметила Жади.— Я могла бы пропустить его ненависть ко мне, на самом деле мне нет до него никакого дела, но не могу понять его отношение к моей сестре, зная, как страдает от этого всего Латифа. Она не заслуживает подобного, особенно того, чтобы на неё поднимали руку! Я не позволю так обращаться с моей сестрой!

— Очень сложно определить, какими будут последствия того или иного нашего поступка, Жади... Я ни в коем случае не оправдываю поступок Абдула, я дал понять Мохаммеду, что такое не должно повториться. Он сожалеет и искренне хочет помириться с Латифой. От части брак Латифы и Мохаммеда дал трещину в день твоего побега, Жади, возможно в тот момент в душе Мохаммеда зародилось недоверие к Латифе...

— Латифа не имела никакого отношения к этому делу! — возразила Жади.— Если бы Мохаммед действительно ценил свою жену, он никогда не обвинил бы её в том, что она не могла контролировать! Но он решил строить из себя мученика!

– Я не говорю, что Мохаммед вёл себя правильно, но он хочет исправить ситуацию. Мы должны давать людям второй шанс, иначе никогда не найдём покоя, держа зло на людей. Мохаммед совершил большую глупость, которая задела всех нас, однако если ему придётся предстать перед судом, ничего не решится, наоборот, это вызовет только больший скандал, будет множество сплетен, а между тем в ваших душах будет продолжать расти бессмысленная вражда. Не легче ли попытаться помириться и спокойно разойтись?

— Так я просто должна пропустить ему эти оскорбления, дядя Али?— Жади пристально посмотрела на дядю.— Вы потому разговариваете со мной сейчас? Чтобы уговорить меня сделать вид, будто Мохаммед ничего не сделал?

— Я разговариваю с тобой, потому что хочу прекратить конфликт между нами, Жади. Однако я действительно считаю, что желательно решить проблему тихо, не привлекая лишнего внимания. Разве тебе будет хорошо от того, что газеты продолжат писать о твоём конфликте с затем? Твой муж и свёкор известны в Бразилии, газеты непременно будут писать, если начнётся судебный процесс. Не скрою, что моя репутация тоже пострадает, когда информация о судебных тяжбах дойдёт до Феса. Больше того, ты думаешь Латифа одобрит подобный шаг? Она беременна, ей нужен покой и забота, как собственно говоря и тебе, если ты опять ждёшь ребёнка.

– Значит вы слышали мой разговор по телефону?

— Слышал,— не стал скрывать Али,— хотя у меня не было в планах подслушивать. Жади, я не могу заставить тебя принять то или иное решение, но я надеюсь, что ты будешь склонна прислушаться к моему совету.

– Значит ли это, что Латифа вернётся к Мохаммеду?— не могла смириться девушка.

— Я не стану её заставлять, но насколько я понял, Латифа правда намерена вернуться к мужу. Аллах не одобряет разводы, когда супруги хотят помириться, нужно им содействовать,— продолжал Али, несмотря на явный протест племянницы, что было хорошо заметно по выражению её лица.— Она носит ребёнка Мохаммеда, если Латифа оставит мужа, ей придётся отдать ребёнка Рашидам. Я не могу идти против обычаев в этом вопросе, иначе репутация рода Эль Адиб будет окончательно разрушена. Но Латифа не будет счастлива, если люди на Медине станут обсуждать её за глаза, ведь ей в случае развода придётся вернуться в мой дом в Фесе.

– Латифе вовсе не нужно уезжать! — возразила Жади.— Я о ней позабочусь и помогу отсудить ребёнка у Мохаммеда! Они живут в Бразилии, а местные законы на стороне матери. Я знаю, что в Фесе вы не можете запретить Рашидам отобрать ребёнка Латифы, но пока она остаётся в Рио и не возвращается в Марокко, она в безопасности! Мы найдём ей подходящую квартиру, она сможет учиться или работать...

Али тяжело вздохнул, слушая неугомонную племянницу, очевидно не понимающую, какие последствия будут иметь подобные способы решения проблемы. Не только выросшая в Бразилии, но в последствии ставшая женой местного мужчины, Жади не могла понять многие нюансы восточного образа жизни, уклада и сознания марокканцев. Возможно, оказавшись на какое-то время отрезанной от семьи, девушка полагала, что и Латифа может столкнуться с тем же и не сломаться. Однако опытному шейху было понятно, что в Фесе к Жади, даже при всех сплетнях, отнесутся куда благосклоннее, нежели к Латифе, если она последует совету кузины. Одно дело, когда выросшая вдали от обычаев и не связанная пока узами брака девушка выходит замуж за иностранца, к слову весьма богатого, что многие могут истолковать как некое оправдание мезальянса, но совсем другое, когда девушка, воспитанная на глазах местных матрон в доме шейха, разводится с мужем и судится с ним, чтобы отобрать ребёнка, которого намерена воспитывать в одиночестве в далёкой Бразилии.

— Жади,— прервал девушку на полуслове её дядя,— ты сейчас говоришь о Латифе или о себе? Ты могла бы жить в подобных условиях, потому что провела детство и юность в совершенно другой среде, но Латифа совсем другая, она выросла в иных ценностях. Думаешь она будет счастлива, зная, что никогда не сможет спокойно приехать в Фес? Зная, что её дитя, если она отберёт его у отца, никогда не будет принято в общество в Марокко, не сможет найти себе подходящую пару на родине? У тебя свои мечты и желания, очень хорошо, что ты делаешь всё, чтобы воплотить их в жизнь, но не у всех людей одинаковые мечты, Жади. Подумай о том, как будет чувствовать себя Латифа, прежде чем давать ей любой совет. Ты отстаивала своё право на выбор, точно так же она имеет сделать свой собственный выбор.

— Почему вы именно сейчас решили пойти на контакт, дядя?— перевела тему Жади, не желая дальше обсуждать предыдущий вопрос. Безусловно, она имела ряд весомых аргументов, почему сестра должна оставаться в Бразилии, почему Латифе здесь будет лучше, однако не могла раскрыть дяде тайную любовь между её сестрой и Зейном, поскольку очевидно, что это не было бы понято правильно.– Я думала, что после этой статьи вы наоборот не захотите мириться со мной, чтобы не бросить тень на репутацию рода. Разве люди не будут теперь сплетничать вдвойне?

– Наоборот, сейчас мы как никогда должны быть едины, чтобы показать, что слова статьи были ложью. Люди сплетничают всегда, но со временем любые сплетни утихают. Но я делаю это не только ради того, чтобы спасти репутацию рода, Жади. Когда-то давно я дал своему брату обещание заботиться о его семье, если с ним что-то случится, и я чувствую, что не слишком хорошо справился с этой задачей. Аллах знает лучше, какова судьба человека. Кто я такой, чтобы спорить с той судьбой, которую определил для тебя Всевышний? Я допустил свои ошибки, когда ты наконец оказалась в Марокко, потому теперь наименьшее, что я могу сделать, это сказать, что дверь моего дома вновь открыта, если однажды тебе понадобится убежище, я хочу знать, что происходит в твоей жизни и буду рад видеть тебя в качестве дорогой гостьи в своём доме.

– Правда?— тихо переспросила девушка, внимательно изучая родственника, будто ждала какого-то подвоха от его доброжелательности.

— Правда, Жади,— кивнул мужчина.

Много раз она представляла себе момент, когда дядя наконец пойдёт с ней на контакт, долгими бессонными ночами, не получив ответ на очередное письмо, представляла, как расскажет, какой покинутой чувствовала себя в те мгновения, однако в этот момент вовсе не хотелось выяснять отношения. Девушка улыбнулась и позволила родственнику обнять себя, чувствуя, что недостающая часть её души наконец встала на своё место.

***</p>

Тем временем в палате Латифа стояла перед окном, уставившись на больничный парк невидящим взглядом, пока Зорайде участливо смотрела на девушку, сразу заметив, насколько она огорчена своим неопределённым положением и разрывающими изнутри сомнениями.