Глава 25 (1/2)

Гермиона смотрела, как струи воды мягко стекают по оставшимся красноватым шрамам. Несмотря на все усилия Падмы и её помощников, отметины так и не поддались действиями мазей и зелий. «Клеймо» от Беллатрисы, шрамы после нападения — с таким «набором» Гермиона больше походила на преемницу Грозного Глаза, чем на обычного офисного сотрудника.

«Ритуальный секс с вампиром тоже не соотносится с образом пай-девочки», — усмехнулась она про себя и повернула вентили крана, выключая воду.

Выйдя из душевой, Гермиона потянулась за палочкой, лежавшей на раковине и очистила запотевшее стекло. Отражение представило ей худую и бледную ведьму. Кожа да гости. Шрамы. Упрямый взгляд и острый подбородок. Незнакомая магия внутри, напоминающая о себе пульсацией. Грейнджер вздохнула и начала сушить палочкой волосы.

«Надо же, — подумала она, — я совсем не чувствую отвращения или вины». Скорее всего, дело было во вейловской магии, которую Эммануэль применил по неосторожности к ним двоим тогда в библиотеке. В отличие от других видов чар, в том числе и вампирических, магия вейл всегда отличалась чистой физиологией и почти никак не касалась эмоций или разума — всего лишь соблазнить, возбудить, раздразнить до предела. Но если обычное человеческое физическое влечение легко угасает со временем, то вызванное вейловское магией не оставляло несчастным никаких шансов, кроме как сдаться и поддаться искушению. Ещё два года назад, исследуя вопрос воздействия магии существ на людей, Гермиона была поражена историями волшебников: кто-то пытался сбежать на другой континент, в надежде, что расстояние ослабит влечение, кто-то в отчаянии пил зелья, подавляющие любое желание в принципе, но результат всегда оставался неизменным. Капитуляция и поражение.

С другой стороны, подумала она, Эммануэль смог обойти ещё одно обещание не воздействовать на её эмоции и каким-то образом снять с неё любые угрызения совести. Или же дело оказалось банально в его способностях, которые, как оказалось, действительно не стоило недооценивать. Гермиона вздрогнула и отогнала от себя непрошеные мысли. Она быстро собрала волосы в пучок, оделась и вышла из ванной комнаты обратно в номер. Эммануэль стоял посреди комнаты, по-прежнему обнажённый, но хотя бы укутанный в простынь, и внимательно изучал меню.

— Ты сильно громко думаешь, — прокомментировал он, на секунду приподняв голову и скользнув взглядом по Гермионе.

— Я тебя предупреждала о чтении мыслей.

— Умоляю, — фыркнул вампир. — Этот твой вид. С ним даже не надо мысли читать.

Грейнджер никак не прокомментировала последнее замечание и села в кресло.

— Как вы вообще живёте с такой ужасной кухней? — презрительно сказал Эммануэль и небрежно кинул меню на ближайший столик. — Горячие блюда — ещё ладно, но вот закуски…

— Это же твой отель, которым ты занимаешься всего лишь одно столетие.

— Но я же не могу контролировать каждое блюдо, — парировал вампир и нагло уселся на подлокотник того же кресла, где сидела Гермиона. — У меня много других дел.

— Например, насылать на ведьм вейловские чары, — пробормотала Грейнджер и встала, чтобы пересесть в другое кресло. Вампир нахмурился:

— Это была случайность, о которой я сожалею, — негромко произнёс он. — Можешь думать, что мы давно лишились морали, но насылать чары на человека, пережившего нападение и оказавшегося в общине не по своей воле — слишком даже для меня. Если хочешь возмездия, можешь рассказать обо всём Иакову. Уверяю, он не оставит это просто так.

Гермиона устало ущипнула себя за переносицу. Конечно, она могла рассказать Иакову, но всё-таки в её планы входило завершение всех вопросов с общиной сегодня. Она решила сменить тему.

— Что насчёт второй части? Как на меня повлияет вот это? — Грейнджер показала пальцем на свой изувеченный бок. Эммануэль помрачнел ещё больше.

— Я подготовился к нашей встрече и просмотрел некоторые источники. Боюсь, что твоя магия… — он сделал небольшую паузу, — … претерпит некоторые изменения. Необратимые.

— Какие?

— Может, всё-таки ужин? — предложил Эммануэль и наконец-то призвал к себе одежду.

— Я не голодна, — ответила Грейнджер, наблюдая, как вампир неторопливо одевается. — Что значит «необратимые изменения»? У меня исчезнут одни способности и появятся другие? Снизится эффективность? Потребуется больше времени на восстановление?

— Сомневаюсь, что твои природные навыки изменятся, — ответил Эммануэль и придирчиво осмотрел складки на мантии. — Этот диапазон даётся с рождения, ты не можешь выйти за собственные пределы. Дело в другом. Ты когда-нибудь использовала Непростительные?

— Нет.

— Но самое главное правило тебе наверняка известно?

— Ты имеешь в виду… Готовность причинить боль и…

— И лишить жизни, да, — легко ответил вампир и сел в кресло напротив. — Или же сломать чужую волю и подчинить своей. Магический потенциал здесь безусловно важен, но без внутреннего желания ты никогда не сможешь использовать Непростительные.

Гермиона вспомнила историю Гарри.

— Но это правило касается лишь людей. За годы истории в вас развились… Ммм… Всякого рода ценности, которые вступили в удивительный симбиоз с магией и стали в какой-то степени регулировать её. С нашей всё по-другому, потому что она выше любых морали и этики. Нам почти не грозит смерть, мы по-другому чувствуем боль и большая часть заклинаний не имеет какого-либо влияния на нас.

Грейнджер кивнула. Эммануэль задумчиво поджал губы, прежде чем продолжить свой рассказ.

— Ты не поверишь, но я не смог припомнить хотя бы одного человека, который бы подвергся такому же количеству воздействия вампирической магии. Проникновение в сознание и кошмары по своей сути пустяки, но ведь ты подверглась этому не один раз…

— В том числе благодаря Бартошу, — не удержалась Гермиона.

— Я уже говорил, что ты можешь обратиться к Иакову, — парировал Эммануэль. — Он разберётся со всеми. Так вот, вдобавок к этому ты подверглась проклятию, раз. В Уитби тебя на какое-то время подчинил себе Деон, два. Сильнейшее воздействие дикой, звериной магии. К тому же, ты и так изначально имеешь отпечаток от тёмного артефакта — вампир указал пальцем на предплечье со шрамом, — не думай, что он прошёл для тебя бесследно.

Гермиона откинулась назад на спинку кресла и уставилась в потолок. В голове начало звенеть от обилия информации, тогда как само тело как будто оцепенело.

— И что теперь? — медленно произнесла она. — Я открою в себе способности к пыткам и убийствам? Решу повторить идеи Лорда?

— Ничего нельзя отрицать, — после небольшой паузы осторожно сказал Эммануэль. — Но скорее всего, ты в первую очередь станешь менее восприимчивой к тёмной магии. Какие-нибудь артефакты начнут тебе подчиняться, вместо того, чтобы поранить или убить. Для некоторых заклинаний не потребуются дополнительные усилия. Ну и так…

— То есть, угрызения совести «Круцио» не помешают? — горько усмехнулась Гермиона.

— Я не знаю, Гермиона.

Они оба замолчали. Грейнджер рассеяно скользила взглядом по лепнине на потолке, размышляя об издёвках судьбы. Столько лет борьбы за светлую сторону, чтобы в один день, совершенное случайно и непреднамеренно оказаться инфицированной злом. В сознании вспыли отрывки кошмара, приснившегося ей тогда на Рождество в «Норе» — бескрайние поля красного вереска и её руки, испачканные в крови. А на следующее утро их с Роном чуть не убили.

Внезапно её осенило.

— Подожди, — она резко подалась вперёд, от чего перед глазами даже поплыли пятна. — Чёрт… Нет, всё в порядке. А что с Симусом и Роном? Ведь они тоже…

— Ну насчёт первого молодого человека ничего сказать не могу, — ответил Эммануэль, обезпокоенно рассматривая её. — Никакой информации о «консервах»… Прости-прости, то есть, о людях, так долго теряющих кровь, нигде нет. Сомневаюсь, что… Кхм… Кому-то пришло в голову исследовать этот вопрос.

— Просто никто из «консерв» не доживал до этого момента, да? — с горечью спросила Гермиона.

— Да. Что касается второго… Ты должна лучше знать о лечении и действии целителей, но если им удалось пересадить повреждённые органы и хоть как-то остановить распространения проклятия, то всё может быть не так уж и плохо. И не забывай, что это был единичный случай. Но ничего обещать не могу, надо смотреть.

Вся выдержка и самообладание Гермионы подошли к финальной черте. Она быстро встала, отчаянно мечтая оказаться в своей квартире и прореветь сутки. После чего она соберётся и найдёт любую информацию, которая поможет ей. И если надо — Рону.

— Я хочу домой. Спасибо, что всё рассказал, — отрывисто сказала она и начала оглядываться в поисках сумки. После нескольких суетливых движений пропажа обнаружилась ровно в том же кресле — оказывается, всё это время Грейнджер опиралась о неё спиной.

— Гермиона, — Эммануэль оказался рядом с ней и дёрнулся было, что бы положить ладонь на плечо, но потом передумал, — если тебе страшно, ты можешь остаться. Или я могу быстро взять что-то из наших источников, чтобы ты убедилась во всём сама…

— Нет-нет, — резко ответила Гермиона и схватила сумку. — Мне правда надо домой. У меня есть кот, он уже слишком старый, не надо его оставлять одного так… Ох, чёрт!

Она неудачно зацепилась носком ботинка за ножку кресла и потеряла равновесие. Как всегда, потеря физического равновесия смело какие-либо остатки психического — удивительно, как мелкие неприятности, попавшие на подготовленную почву, способны разрушить последние остатки самообладания.

Ключи, кошелёк, фунты вперемешку с галлеонами, маленький набор зелий «на всякий случай» — всё рассыпалось по полу, вылетев из раскрытой сумки. Гермиона присела и начала судорожно собирать выпавшие вещи, чувствуя, как слёзы предательски обжигают щёки, не дождавшись возвращения домой.

— Гермиона, — на этот раз ладонь Эммануэля всё опустилась ей на плечо, — послушай…

— Я не могу! — она так и застыла с кошельком в руке, больше не в силах сдерживать плач. — Я и так превратилась в бессмысленный объект, который… К-к-который… К-к-который ничего не может сам! Чьё с-с-с-ознание… Ис-с-с-пользуют… Мозги — тоже… Ещё т-т-т-ы со своими играми…

Эммануэль сел рядом и притянул её к себе.

— И всё зак-к-к-ончилось тем… Тем… Что я ещё и не буду п-п-прежней… — тут рыдания полностью захлестнули её. Не выдержав, Гермиона уткнулась в грудь вампира.

Спустя время (минуты? Час? Она уже не могла сказать), когда слёз уже не осталось, её дыхание начало восстанавливаться. Эммануэль так и не сказавший ни слова, слегка отодвинутся и лёг прямо на пол, осторожно потянув Гермиону за собой. Она покорно легла рядом и вновь уставилась на потолок, на котором толпились несуществующие тени, дотягивающийся из окна.

— Рассказать тебе, как я прошёл через трансформацию? — мягко спросил он. — Уверен, что подобных историй ты ещё не слышала.

Гермиона подняла руку и вытерла ладонью оставшуюся дорожку слёз.

— Расскажи.

— Кажется, это был 1701 год…

***</p>

Драко с трудом разлепил глаза и едва сдержался, чтобы не застонать вслух. Всё тело ломило так, будто он рухнул с метлы, не успев применить амортизирующие чары. На долю секунды даже показалось, что он действительно находится в больничном крыле после неудачного квиддичного матча, как следует накачавшись «Костеростом».

Рядом раздался хлопок, и тоненький писклявый голосок вонзился в сознание острой стрелой:

— Хозяину нужна помощь?

«Точно, — подумал Малфой и с трудом приподнялся. — Я же третий день просыпаюсь в Мэноре. Я дома, драккл меня раздери».

— Воды, — прохрипел он. — И обезболивающее зелье.